Раненая гордость

— Мне очень жаль, — извинилась она. Мрачный тон Джесс должен был показать Анри, что она крайне недовольна собой. А когда Анри помог расседлать Адмирала и позаботился о жеребце, Джессика поняла, что прощена.

Когда обе лошади были обихожены и выпущены в паддок, испытываемое Джессикой чувство неловкости за свое поведение сменилось мучительным раскаянием. Вскоре, прекратив попытки разобраться в психике той новой вспыльчивой особы, какой она стала, Джессика попробовала поставить себя на место деверя.

А когда наконец явился Каран, она готова была сгореть со стыда. О небо, какие чувства пережил потерявший любимого кузена во время несчастного случая на конной прогулке Шарль, когда Анри сказал, что Сэнди вернулась в конюшню без седока! Наверняка решил, что история повторилась…

Должно быть, деверь сразу же оседлал Адмирала и кинулся на поиски. Бог знает что он подумал, когда увидел, как она лежит и не шевелится. Конечно, первым его движением было пощупать пульс на шее и удостовериться, жива ли она. А что сделала она? Заорала как полоумная — нет, как последняя базарная торговка!

Помертвев, Джессика двинулась Шарлю навстречу. Вспомнив свой истошный вопль, она вновь испытала жгучий стыд. Но необходимо было извиниться.

Джессика подошла к деверю и остановилась. Шарль посмотрел на нее и молча прошел мимо.

Джессика не сводила с оскорбленного Карана глаз, хотелось окликнуть, заставить остановиться, но от стыда язык прилип к гортани. И тут Джесс поняла: ее новый мир, которому она так была рада, рушится, и все из-за ее вздорного поведения. Именно об этом говорило враждебное молчание Карана. Шарль наверняка захочет, чтобы она уехала!

От этой мысли закружилась голова. Хотя она провела во Франции всего две недели, уже понимала, что не хочет уезжать из этого чудесного уголка. Сердце упало. Джессика даже не пыталась проанализировать ситуацию, просто чувствовала — так будет, и все. И знала, что чересчур горда, чтобы оставаться там, где ее не желают видеть.

Джессика подошла к забору и стала осматривать паддок. Во второй половине дня Сэнди с Адмиралом обычно нежились в тени деревьев, росших в дальнем конце загона. Но даже всегда умиротворяющее созерцание лошадей на этот раз не помогло. Джессика в расстроенных чувствах отправилась домой.

Проторчав в гостиной десять минут в надежде, что Шарль вот-вот придет, она решила подняться к себе, принять душ и переодеться: может, тогда она почувствует себя увереннее.

И она уже благополучно добралась до лестничной площадки, когда дверь комнаты, находившейся через две от ее собственной, распахнулась и оттуда вышел Шарль.

Заметив ее, он остановился. У Джесс немедленно запылали щеки. Теперь она уже не сомневалась, что скоро должна будет уехать, и как прежде, увы, из гордости закусила удила. Нет, она ни за что не останется там, где ее будут терпеть из милости! То же неведомое прежде чувство заставило ее шагнуть вперед, и, вглядевшись во внимательные серые глаза Шарля, Джессика выпалила:

— Полагаю, вы хотите, чтобы я уехала?

Казалось, деверь удивился, хотя голос его был совершенно спокойным:

— Уехала? Куда?

Он что, играет с ней с кошки-мышки? Она воинственно задрала подбородок, причем это получилось само собой.

— Я думала, вы захотите со мной расстаться. — Эти слова дались ей с большим трудом.

И снова Джессике пришлось выдержать пристальный взгляд серых глаз. Наконец Шарль тихо спросил:

— Почему я должен хотеть с вами расстаться?

Джессика не сводила с Карана огромных карих глаз.

— Я думала… я оставила вас добираться до дому пешком и вообще… — Тут она умолкла. Постепенно до сознания стал доходить смысл его слов, на душе стало радостно. Очевидно, она все поняла неправильно, и Шарль вовсе не сердится на ее столь вызывающее поведение.

— Мы же одна семья, Джесс, разве не так? — ответил Каран, затем, к великому облегчению невестки, обаятельно улыбнулся и поддразнил: — Вы не знаете разве, что каждый из членов семьи имеет право бросать родственников за две мили от дома и заставлять их идти пешком одних?

— Ох, Шарль, — невольно пробормотала Джессика. На сердце сразу стало легко. И теперь на губах Джесс заиграла улыбка, и она сказала: — Извините…

Переведя взгляд на ее улыбающиеся губы, Шарль застыл как зачарованный, и только тут Джесс поняла, насколько редко она улыбается, и неудивительно, что деверь не сводит с нее глаз.

— Ладно, но больше так не делайте, — с деланной суровостью произнес Каран, и Джессика чуть не расхохоталась. Шарль повернулся, словно хотел идти дальше, но снова посмотрел на гостью и спросил таким тоном, будто выполнял хозяйский долг: — Вы добровольно сошли с Сэнди или она ссадила вас?

— Я сама виновата, — быстро заверила Джессика. — Я ни на что не обращала внимания. В результате лошадь споткнулась, и мы с ней легко расстались.

— Вы ничего не поранили?

— Ничего, за исключением гордости, — засмеялась Джессика. Это было правдой. Шарль бросил еще один внимательный взгляд на ее рот, затем резко отвернулся.

— Примите горячую ванну, — приказал он через плечо.

У себя в комнате Джессика из принципа встала под душ. Не нужна ей никакая горячая ванна! А затем внезапно задумалась над происходящим и застыла под колючими струйками воды. Нет, это не та примерная Джессика Френсис, которую она знала всю жизнь. Это совсем другая особа — веселая, смеющаяся, мятежная… живая! Перехватило дыхание. Она едва не ахнула, но не стала додумывать эту мысль до конца…

Когда пришло время ланча, она совсем было решила не присоединяться к Шарлю. И только мысль, что Каран может подумать, будто она таким способом желает привлечь к себе внимание, заставила ее спуститься в столовую.

Но тут она обнаружила, что волновалась напрасно, Шарля в столовой не было. Знаками и отдельными французскими словами Джессика попыталась сообщить Рене, что хочет дождаться хозяина, а уже потом приступить к трапезе, но после почти такой же мимической сцены Рене, сообразила, что Шарль уехал к друзьям. Воспринять на слух, сказала ли Рене слово, означающее друзей-мужчин или подразумевающее подружек, Джессика не смогла, да и не была уверена, что хочет это знать. Она ела, лишь бы не огорчать Рене, потом вернулась к себе и переоделась в костюм для верховой езды. Джессика вновь ощущала в душе какое-то беспокойство. Анри пытался было уговорить ее отдохнуть, но она отправилась на конюшню.

Вернувшись в половине седьмого, Джессика сразу же приняла горячую ванну, как советовал Шарль несколько часов назад. А потом долго перебирала свой гардероб и наконец выбрала платье цвета лаванды. Она даже не думала, как платье будет великолепно выглядеть, облегая ее точеную фигурку.

Без пяти восемь она вышла из комнаты, размышляя, вернулся ли Шарль, или по-прежнему гостит у друзей — вернее, у какой-нибудь подружки. Несомненно, любовницы были у него и здесь, и в Париже. Впрочем, ее это не касается. Она всего лишь конюх, и ей совершенно все равно, чем занимается ее хозяин в свободное от работы время.

Во время ланча Джесс отнюдь не жаждала оказаться в обществе Шарля, но теперь жалела, что не с кем будет поболтать за обедом. Поболтать? С кем? Увы! И это она, Джессика, которая всю жизнь предпочитала одиночество?

Джессика вспомнила, как на первых порах думала, что в этом месте есть нечто магическое, что меняло суть ее натуры, — может, особый воздух. Действительно, тут есть над чем подумать… Но все мысли разом вылетели из головы, когда она вдруг подумала, что за обедом может собраться большая компания. Наверняка Шарль приведет сюда подружку.

В былые времена этой мысли хватило бы, чтобы заставить ее опрометью броситься назад, в свою комнату. Но, очевидно, она изменилась до неузнаваемости, хотя, надо признать, что все же замешкалась перед дверью гостиной и собиралась с духом, прежде чем открыть ее. И все же она справилась с этой задачей.

— А, Джесс! — приветствовал ее Шарль. Он был один.