Ты красива, поверь

Поднявшись, Элинор в отчаянии обнаружила, что ее пальто все в грязи и к тому же насквозь промокло. Она поежилась. Ветер становился совсем ледяным и забирался под джинсы и свитер.

К тому времени, когда она добралась до коттеджа, руки у нее посинели, и зуб на зуб не попадал от холода.

Когда Элинор, пошатываясь, вошла в кухню, Рей стоял у плиты, что-то помешивая в сковородке. Кухню наполнял густой аромат супа. Элинор невольно осознала, каким ужасным должен казаться контраст между спокойной уверенностью этого мужчины, которому, похоже, блестяще удавалось все, за что он ни брался, и ее жалкими потугами доказать ему свою состоятельность.

Ведь она даже на прогулку не может выйти, чтобы с ней что-нибудь ни случилось, с горечью думала девушка, с трудом стаскивая с ног сапоги.

– Дайте я помогу.

Естественно, проклятые сапоги снялись, едва он их коснулся. Элинор невольно застыла, глядя на склоненную темноволосую голову стоявшего на коленях Рея. Почему-то его затылок показался ей беззащитным. Кожа была слегка загорелой, а мышцы мужчины, пока он помогал ей, двигались в непринужденной легкостью.

Элинор словно впала в транс – она была не в состоянии пошевелиться. Все ее тело ощущало тепло его рук, а от тех мест, до которых он дотрагивался, растекались волны жара.

– С вами ничего не случилось?

Элинор вздрогнула от унижения и попыталась отодвинуться от него. Неужели он почувствовал, какое наслаждение она только что испытала? И тут девушка сообразила, что Рей смотрит на ее заляпанное пальто.

– Я просто упала, вот и все, – коротко отозвалась она. – А тропинка была вся в грязи.

– Идите-ка примите душ, а потом будем обедать.

Мысль о горячей воде была настоящим благословением, и Элинор не стала возражать.

Ей пришлось провозиться с мокрыми джинсами гораздо дольше, чем она предполагала. Они упрямо липли к телу, сопротивляясь всем попыткам стащить их. Наконец Элинор справилась с ними. Кожа на ногах покраснела и вспухла от соприкосновения с грубой тканью.

Элинор с наслаждением встала под горячий душ и тщательно вымыла волосы ароматным шампунем Рея, поскольку сама она просто не догадалась захватить с собой что-нибудь в этом роде. Выйдя из душа, она обнаружила, что оставила в комнате чистое белье. Что с ней творится? Никогда прежде она не была такой неорганизованной.

Завернувшись во влажное полотенце, с мокрыми распущенными волосами, Элинор раздраженно вышла из ванной и… налетела прямо на Рея.

Он подхватил ее, удержав за локти.

– С вами все в порядке?

– Разумеется.

– Вы так долго пробыли здесь, что я подумал – может быть, падение было более серьезным, чем вы мне сказали.

В одной руке у Элинор были ее трусики и лифчик, а в другой – пакет с купальными принадлежностями. На лестнице было довольно холодно, и ее стала пробирать дрожь.

– Я уже сказала, со мной все в полном порядке. А сейчас, если вы ничего не имеете против, я бы хотела пройти в свою комнату и одеться.

Рей не сразу отпустил ее, и Элинор резко вырвалась. И тут же с ее губ сорвался крик ужаса – полотенце стало соскальзывать вниз. Элинор побросала все, что держала в руках, но Рей двигался быстрее и успел подхватить полотенце, едва оно успело обнажить полную грудь девушки.

– Оп-ля!

Он ловко затянул концы материи над ее грудью, а Элинор почему-то просто стояла, опустив руки и позволяя ему делать все, что хочет.

Дыхание с трудом вырывалось из ее груди, а мозг, казалось, совсем атрофировался, стоило Рею дотронуться кончиками пальцев до ее грудей, когда он подтягивал полотенце. Внутри все перевернулось, а потом застыло, все мысли куда-то исчезли, осталось лишь ощущение его рук на ее коже.

Приходилось признать очевидное. Когда Рей коснулся ее, она испытала физическое возбуждение.

Господи, что же с ней творится? Наверное, она окончательно рехнулась или всерьез заболела, иначе не могла бы испытывать такое. Как можно быть такой дурой и поддаться физическому влечению к человеку, который, как она знала, никогда не захочет ее?

Словно в тумане Элинор увидела, как Рей наклонился, чтобы поднять ее вещи, а потом мягко вложил их ей в руки. Девушке, наконец, удалось взглянуть ему в лицо глазами, потемневшими от муки.

– Вы уверены, что нормально себя чувствуете?

Нормально? Как может она чувствовать себя нормально, когда ее тело до сих пор терзает жар самого безумного первобытного желания, которое она никогда не сможет удовлетворить?

Голос Рея вернул Элинор к реальности. Нельзя допустить, чтобы он понял, что с ней происходит. Надо бороться с этим неожиданным помрачением рассудка, надо постараться отделаться от этих ощущений. Хоть бы он уехал и оставил ее в покое, ведь сама она уже не можег убежать. Во второй раз не получится…

Предательские слова встали перед ее глазами, словно выжженные огнем. Во второй раз! Во рту у Элинор пересохло, и ей пришлось сглотнуть комок, застрявший в горле.

Стало быть, она все-таки сбежала! И теперь понятно, почему. Из-за Рея Парриша. Подсознательно она давно понимала, что ее влечет к нему.

Существовал лишь один способ избавиться от этой пытки, заставить себя перестать думать о собственном безумстве. Она должна немедленно сесть за работу.

– Я не буду обедать, – резко объявила Элинор. – Я хочу поработать. Пока я гуляла, мне в голову пришла одна мысль.

Это было неправдой, но ведь ночью у нее действительно появилась мысль, над которой можно было потрудиться. Да и вообще – все, что угодно, только бы держаться от него подальше.

4

Элинор поспешно натянула на себя первое, что попалось под руку: тонкий джемпер и плиссированную юбку. Тратить время на укладку волос она не стала и спустилась вниз с распущенными влажными кудрями.

Груди у нее слегка покалывало, и вообще они, казалось, стали какими-то слишком чувствительными, отзываясь на прикосновение даже тонкой ткани лифчика.

Внизу Рей бросил на нее пристальный взгляд, однако не сказал ни слова, и Элинор сразу прошла в кабинет.

В гостиной над камином висело зеркало, и, увидев в нем свое отражение, Элинор с досадой обнаружила, что ее соски проступают даже сквозь двойной слой защиты.

Работать, работать и еще раз работать – вот ее единственное спасение, лихорадочно думала девушка, с трудом отводя взгляд от собственного отражения. Что там Рей говорил утром о том, что Эжени не терпелось испробовать силу своей женственности?

Элинор нашла страницы, которые они обсуждали, и быстро перечитала их. Да уж, описание пробуждающегося чувства Эжени к ее кузену откровенно плоское и невыразительное. Элинор закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Она представила себе Эжени: вот она вертится перед зеркалом, с удовольствием разглядывая изгибы своего тела, может быть, даже трогает высокие налитые грудки и воображает, как бы это было, если бы Оливер… Двор Генриха строгостью нравов не отличался, и, уж конечно, шестнадцатилетней девушке все было известно про отношения мужчины и женщины.

Элинор поежилась: ее тело было напряжено, как пружина, даже мышцы сводило. То, что еще несколько часов назад было совершенно невозможно описать, теперь казалось до смешного простым. Мысли лились на бумагу сплошным потоком, так что Элинор едва поспевала за ними. Она печатала, пока не заболели руки, и изумленно ахнула, увидев, сколько исписала страниц.

В ту же минуту, словно он стоял под дверью и ждал, пока затихнет стук машинки, вошел Рей. Он протянул руку, чтобы взять написанное, но Элинор резко одернула его:

– Стойте! Я сама еще не успела прочитать.

И сама удивилась тому, как резко, почти свирепо звучит ее голос. Элинор не желала, чтобы кто-то читал рукопись до того, как она прочтет ее сама и убедится, что в ее героине нет ничего от автора и ничто не выдаст ее собственных ощущений.

А впрочем, с какой стати? Не могло же минутное влечение, которое она испытала от прикосновения Рея, отразиться в только что написанном отрывке. Это просто смешно.