Порочные игры (СИ)

Вернувшись домой, я посмотрела на себя в зеркало. Кем я стала? От злости, отчаяния и обиды на саму себя выплеснула злость на несчастное зеркало, разбивая его кулаком. В комнате меня уже ждал пакет белого порошка, и, как только я вдохнула его, мир вновь обрёл цветные краски. Стало абсолютно всё равно на своё поведение и поступки. Эйфория захлестнула меня, подхватывая своими большими волнами и унося в прекрасную даль блаженства и спокойствия.

POV Билл

С того дня мы стали реже видеться с Пейдж. Она оправдывалась занятостью, усталостью и прочим. Я и сам был нагружен записью альбома. А в те редкие и короткие встречи, которые получались у нас в основном спонтанно, мы в основном просто занимались сексом. Пейдж вообще стала какой-то другой. Она бросалась из крайности в крайность. То была чересчур раскрепощённой, развязной, то слишком замкнутой, молчаливой и хмурой. Я пытался выяснить причины такого поведения, узнать, что случилось, однако всё бесполезно. Пейдж отмахивалась, говорила, что это просто переутомление или, наоборот, всего лишь хорошее настроение. Мне так ничего и не удалось выяснить. Однако некоторые тайны невозможно долго таить в себе, рано или поздно они прорвутся наружу.

Я был в студии, когда мне позвонила Пейдж и сказала, что соскучилась и хочет, чтобы я приехал. Примерно прикинув время, сказал, что скоро буду. Но я был вынужден немного задержаться и, уже находясь в такси, отвечать чуть ли не на сотый звонок Пейдж.

— Билл, где ты? Я уже не могу ждать, — простонала она в динамик.

— Скоро буду.

— Поторопись, мои пальцы не заменят тебя.

— Боже, Пейдж… — слышать подобное от неё было дико.

Через несколько минут я уже стоял на пороге её дома. И, как только оказался внутри, девушка тут же накинулась на меня. Её поцелуи были требовательными, прикосновения хаотичными и нетерпеливыми. Отчего она так завелась? Нет, мне нравилось это, просто было странно и непривычно. Оказываясь на постели, прижатой к ней моим весом, девушка запротестовала, что лишилась инициативы и, выбравшись из-под меня, поменяла позу. Теперь я был прижат спиной к постели, а она сидела на моих бёдрах, хищно осматривая моё полуобнажённое тело. В её глазах был странный блеск и темнота. Будто кто-то вселился в неё и сейчас все действия выполнял за неё. Длинный язык обвёл контуры моих татуировок на груди, спускаясь ниже и стягивая руками боксёры. Она не собиралась останавливаться, скользя всё ниже. Своим затуманенным мозгом я пытался осознать, как Пейдж решилась на это. У меня никак не укладывалось в голове, что, будучи совсем недавно девственницей, она может вытворять такое. Всё же находя в себе силы, я отстранил её от себя и снова перевернул на спину, возвращая контроль себе. Пейдж потянулась за поцелуем и раздвинула ноги, чтобы я удобнее устроился.

— Подожди, я кое-что забыл, — пробормотал сквозь поцелуй и, отстранившись, слез с кровати в поисках брюк, чтобы взять презерватив. Вот только нашёл я совершенно иное.

На прикроватной тумбочке сбоку был рассыпан белый порошок. Первой мыслью было, что это просто какое-то косметическое средство, пудра или что-то типа того. Это же Пейдж, правильно, откуда здесь взяться наркотикам. Она моя маленькая, невинная девочка. Но следующей мыслью, ударившей в голову, были все эти изменения, развязность, замкнутость и прочее. Разум не хотел признавать очевидную вещь. Этого просто не может быть.

Быстро натягивая брюки, я смахнул пальцем порошок и кончиком языка попробовал его. Сомнений не было. Пейдж употребляла наркотики. Я перевёл взгляд на постель. Меня охватила злость и ярость. Я резко стащил её с кровати и насильно затолкал в душ, специально включая холодную воду. Это не поможет от наркотического опьянения, но хотя бы убавит её пыл. Девушка попыталась оттолкнуть меня, однако со злости я лишь сильнее сжал её запястья, оставляя синяки. После чего я вытолкал её обратно в спальню и кинул на кровать.

— Что это? — не знаю, зачем задал этот глупый вопрос, может, надеялся, что всё-таки ошибся.

— А сам не знаешь? — с её мокрых волос капала вода, стекая на пол, макияж смылся, и я увидел огромные синяки под глазами.

— Как давно? — девушка молчала, меня это взбесило, и я несколько раз с силой тряхнул её, пытаясь вытрясти всю дурь. — Как давно?! — крик прокатился по всей комнате.

— Недели две.

Отходя в сторону, хватаясь за голову, я смотрел на Пейдж. Где та праведная девушка с чёткой жизненной философией и моральными устоями? В кого она превратилась? Но, главное, почему она стала такой?

— Как… Зачем? — смятение, отчаяние и непонимание.

— Не знаю. Кто-то подсадил меня на наркотики. А потом… потом мне понравилось, — она рассмеялась и достала из тумбочки небольшой пузырёк, наполненный этим проклятым порошком. — Ты даже не представляешь, как мне хорошо. Он дарит наслаждение, лёгкость, эйфорию. Согласись, секс со мной стал намного круче, — Пейдж подошла ко мне. — Билл, разве ты не этого хотел? Чтобы я стала как все нормальные девушки, которых ты имел до меня? Ты только подумай, как нам будет хорошо вместе. Присоединись ко мне, почувствуй, что я ощущаю. Поверь, это неземное наслаждение. Ты словно паришь в небесах, отключаясь от реальности.

— Пейдж, это не ты… — делая шаг назад, тряхнул головой. — Где та девушка, которую я полюбил? Это не ты…

Она хмыкнула, отошла к тумбочке и, высыпав содержимое пузырька, втянула носом беловатый порошок. На лице появилась улыбка, глаза закрылись. Я не мог больше смотреть на это. Мне стало противно. Выбегая на улицу, ощущая, как колотится сердце, я почувствовал, что меня засасывает в вихрь, эпицентром которого является отчаяние и боль. Весь привычный до этого мир перевернулся. Узнать, что твоя некогда невинная девушка катится по наклонной греха и порока, подобно тому, словно услышать гром среди ясного неба. Ведь ничего не предвещало беды. Всё было хорошо. И что теперь? Это была лишь иллюзорная маска. В своё время у меня был опыт с наркотиками, но они были лёгкими, и, немного побаловавшись, я всё прекратил. Пейдж же явно подсела на что-то тяжёлое, и остановиться ей будет сложно. И почему я раньше ничего не заметил? Как теперь ей помочь? Что делать?

Всю ночь я не спал, пытаясь залить алкоголем головную боль и бессвязные мысли. Мозг безнадёжно искал выход из ситуации, придумывая, что делать дальше. Но разве можно прийти к какому-то решению, если всё, о чём ты можешь думать, это то, что твоя девушка — наркоманка? Что все планы и ожидания, которые ты строил вместе с ней, теперь рушились и рассыпались, как морской песок.

Рано утром я поехал к ней. Надеялся, что застану её не под действием наркотика и смогу нормально поговорить. Пейдж действительно уже отходила. Глаза больше не блестели, возвращаясь в нормальное состояние. В целом вид у неё оставлял желать лучшего. Пройдя в комнату, я тут же кинул взгляд на тумбочку. Однако следов от порошка уже не было, только на полу валялся пустой пузырёк. Проглатывая ком в горле, встав напротив девушки, скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на неё.

— И долго ты собиралась скрывать от меня это? — в голосе не было злости или агрессии, всего лишь усталость и разочарование.

— Я не… прости… я не знаю… — Пейдж закрыла лицо руками.

— Как это произошло?

— Если бы я знала… — тяжелый вздох, а затем сквозь слёзы и всхлипы она начала рассказывать совершенно невероятную историю.

Хотелось верить ей, и, когда я посмотрел на искренние, заплаканные глаза и усталое лицо, сомнения исчезли. Она не врала. Кто-то действительно подсадил её на наркотики. Больше не в силах стоять в стороне, я подошел к ней и, опустившись рядом на колени, обнял хрупкое тело. Пейдж уткнулась мне в шею, продолжая рыдать и молить о помощи. Сердце разрывалось на куски от этих всхлипов. Но я не знал, как помочь ей. Перебороть, перетерпеть эту ломку она должна была сама. Я мог лишь быть рядом, поддерживая и не давая сорваться.

Весь день я провёл рядом с ней, не отходя ни на шаг. Пытался отвлечь, переключить внимание на что-то, рассказывать истории. Пейдж старалась держаться. Я видел, как дрожат её руки, как она замыкается, становится раздражительной, как знобит всё тело, как мечется в тревоге. Вместе с тем, девушка просила не оставлять её и помочь избавиться от этой зависимости. Она всё время твердила, что запачкала себя, что теперь она пропиталась пороком и уже никогда не сможет отмыться и снова стать чистой. Это клеймо всегда будет на ней.