Сердцеед

– Без сарказма, пожалуйста. Я заберу его у тебя на время.

– Почему?

Сэм раздраженно выдохнул и посмотрел в сторону:

– Неужели нам нужно вникать в детали? Я уверен, тебе прекрасно известно, почему я собираюсь забрать у тебя дробовик.

Джей-Джей поднял подбородок и скрестил руки на груди:

– Нет, дорогой старший брат, я не имею ни малейшего представления об этом. Расскажи мне.

Сэм не верил своим ушам. Этот мальчишка провоцировал его. Что, черт возьми, случилось с ним за последние несколько месяцев? Проклятие, Лаки была права. Его брат превращался в маленького несовершеннолетнего преступника с массой амбиций.

– Ко мне сегодня приходил Ламар Томпсон.

– Его снова беспокоит приступ ревматизма?

Сэм пропустил мимо ушей это замечание.

– Кто-то стрелял в его кормушки для птиц, сломал три из них, разрушил голубятню и убил двух голубей.

Джей-Джей подскочил на месте, сжав руки в кулаки.

– Я не имею никакого отношения к смерти голубей Ламара Томпсона!

Сэм подошел ближе.

– Но в кормушки ты стрелял?

– Ничего я этого не делал!

Мысль о том, что Джей-Джей лжет ему, больно ударила Сэма. Он повысил голос:

– Джей-Джей, я не потерплю лжи! Не смей обманывать меня! Я знаю, что это сделали вы с Картошкой. Ламар видел вас. Он сказал, что гнался за вами по аллее. И не пытайся отрицать это. Ты понял меня?

Не осознавая, что он делает, Сэм схватил брата за плечи и сильно встряхнул. Мальчишка вырвался и отскочил в сторону.

– Я полагал, в нашей стране презумпция невиновности и считается, что человек не совершал преступления, если не доказано обратное. Почему ты не пришел сюда и не спросил, а делал ли я это? Ты сразу обвинил меня, даже не пытаясь послушать, что я скажу по этому поводу. Хороший же у меня брат.

Темная глубина глаз Джей-Джея сверкала таким бешенством, что Сэму было очень трудно сформулировать свою мысль, найти нужные слова, но он попытался.

– Джей-Джей, Ламар видел вас, и вот дробовик. Ты же весь день не выпускал его из рук, так ведь? И после воскресенья, после этой истории с Лаки...

– О, черт возьми, Сэм. Тогда-то ты считал, что это очень забавно. Я не понимаю, на что тебе жаловаться, ты ведь осмотрел ее, и с ней все в порядке, не так ли? А ты ведь этого и хотел, или я ошибаюсь?

Сэм почувствовал какое-то покалывание в животе. Он сделал шаг вперед и снова схватил брата за руку. Он почти потерял контроль – не над ситуацией, но над своим гневом.

– Иди наверх, прими душ и готовься ко сну. Я не намерен дальше продолжать этот разговор.

Джей-Джей опять отскочил в сторону.

– Что, наступил на любимую мозоль, братишка?

– Послушай, лучше исчезни с глаз моих. Я очень рассержен и не хочу обсуждать подобные темы в таком состоянии.

Тот рассмеялся:

– Ты ведь не ожидал, что быть родителем так трудно, правда?

Комментарий был неожиданным, но поразительно точным. Сэм ощутил, как в нем поднимается глубокое чувство обиды, и его прошиб пот. Джей-Джей был совершенно прав. Он никогда не хотел быть ему вместо родителей, и, может быть, именно в этом и состояла его главная ошибка. Внезапно он понял, сколько в последние месяцы допустил оплошностей, пытаясь воспитывать брата. Он взялся за непосильную работу. Наверное, пришло время расставить все по своим местам. Проглотив комок в горле, он посмотрел прямо в лицо мальчику:

– Да, это правда, Джей-Джей. Я не знал, каково быть родителем, потому что у меня нет детей. Я твой брат. Но в данный момент я еще юридически являюсь твоим опекуном и хочу сказать тебе, что с сегодняшнего дня все пойдет по-другому. Во-первых, дробовик отныне будет лежать запертым в клинике. Во-вторых, ты найдешь работу, которой ты сможешь заниматься после школы, чтобы ты мог заработать достаточно денег и купить новые кормушки и голубятню для Ламара Томпсона. А потом ты принесешь их ему и сам установишь. В-третьих, теперь у тебя не будет никаких привилегий: ни Картошки, ни телевизора, ни магнитофона, ни телефона, ни прогулок. На неопределенное время. С этого момента ты и движения не сделаешь без моего разрешения. Если ты хочешь родительской опеки, то ты, черт возьми, ее получишь. Ты понял, что я говорю тебе?

Воцарилось гнетущее молчание, которое, казалось, еще больше усугубило ощущение поражения, преследовавшее Сэма. Джей-Джей просто смотрел на него, слегка сощурив глаза.

– Да, хорошо. Я понял.

– Отлично. Тогда поднимайся наверх и ложись спать.

Джей-Джей скрестил руки на груди:

– Конечно, брат. Ты босс. Все, что ты скажешь. Сэм взглянул на него:

– Тогда иди.

– Слушаюсь.

Сэм глубоко вздохнул, пытаясь утихомирить в себе остатки гнева. Он запустил все десять пальцев в волосы, наблюдая, как Джей-Джей, развернувшись, огибает стол. Но тот вдруг вместо того, чтобы идти наверх, как ему было велено, рванулся к задней двери и с быстротой молнии выскочил на улицу, не дав брату даже опомниться.

В доме Сэма было тихо в течение последнего часа, но Лаки все никак не решалась покинуть свое крыльцо. Мысль о том, что братья что-то между собой выясняют, причиняла ей беспокойство. Она совсем не хотела, чтобы нечто подобное произошло, единственное, к чему она стремилась, – Сэм должен признать, что Джей-Джей отбился от рук. И когда младший брат пулей выскочил из дома, ее охватила тоска, – та же тоска, что терзала в этот момент ее друга детства. Лаки беспокоилась за него. Эта захлопнувшаяся за мальчиком дверь означала, что они так и не договорились. Сначала она хотела отправиться следом за Джей-Джеем и поговорить с ним, но потом передумала. Может быть, ему нужно побыть одному. Может быть, это как-то приведет в порядок его мысли. По крайней мере она надеялась на это.

Он вернулся домой сорок пять минут спустя, тихо проскользнув в дом через заднюю дверь. Лаки не слышала гневных или раздраженных слов, лишь свет то включался, то выключался в разных местах, пока они готовились ко сну.

Теперь дом погрузился во тьму, и Лаки, пожалуй, можно было и самой идти спать, но что-то мучило ее, какое-то чувство, которое она не могла игнорировать. Она не могла успокоиться. Как же ей помочь Сэму и Джей-Джею? Как сделать так, чтобы все было хорошо?