Веер с гейшами

Нет, интрижки у Ольги случались, не монахиня же. Но возникали они тогда, когда она была уверена, что продолжения не будет. Что потом она с этим человеком не столкнется. В Турции, например, пережила недельный роман с аполлонистым испанцем. Он затеял знакомиться прямо в море. Плыл рядом, на небольшом расстоянии и не отставал. Ольга потерпела его минут пять, а потом схитрила. Она нырнула и проплыла под водой почти до берега, удрав от ухажера. Он потом все-таки подошел к ней на пляже, и заговорил, и вызвался угостить коктейлем, и был весь такой загорелый, летний и беспроблемный, что Ольга решилась на десятидневный роман. И не пожалела. Испанец был чудо как хорош и танцевал божественно, и в постели очень старался. Ольга помнила о нем целых полтора часа, пока летела в Москву из Антальи. Со Стасом, практикантом из Питера, вдруг закрутила. Двадцатилетний студент, красивый, высокий, вежливый мальчик, смотрел на нее с таким восхищенным обожанием, что Ольга сначала просто умилялась, называла парня «Стасик», не воспринимая его всерьез. Он так трогательно ухаживал, бегал за чаем, таскал ей ватрушки из буфета. А потом Стае как-то застал ее, зареванную, вечером в кабинете. Все ушли, а Ольге не хотелось идти домой, где утром она оборвала чудовищный скандал с Лобановым: весь день не могла отойти, и теперь ее ждало продолжение. Стае молча подошел, развернул Ольгин стул в свою сторону, присел перед ней на корточки и прижал к своим щекам ее ладони, глядя ей в глаза пристальным и таким мужским взглядом, что Ольга поплыла. Потом они гуляли в парке, целовались взахлеб, потом Ольга притащила его в Танькину квартиру — подруга улетела в отпуск и оставила ключи. И у них был такой славный, нежный, бережный секс, какой у Ольги раньше случался только с Вадимом.

Стае ее тогда вылечил, вытащил из жуткой депрессии, но продолжения она не хотела. С облегчением отправила парня обратно в Питер. И на страстные письма отвечала так по-взрослому дружелюбно-отстраненно, что Стае все понял и писать перестал. Не хотела она развивать отношения, хватит с нее Лобанова.

И недавно в Москве у нее случилось эротическое приключение. Но на этот раз все было как-то не совсем правильно: и началось странно, и закончилось не так, и хорошо, что она уехала, а не то бы...

— Оль, ты где? Я с тобой разговариваю! О чем мечтаешь? Кто брак будет регистрировать, спрашиваю, — заведующая?

— Да, собственной персоной. Мы же тут такого шороха наделали с этой срочностью. За неделю зарегистрировать, да еще и с иностранцем!

— Надо было взятку дать!

— Как будто я умею взятки давать! Я умею с вышестоящим начальством договариваться. Мэра пришлось подключать, ЗАГС ведь — его епархия. Пообещала, что свадьба станет первым шагом к японским инвестициям в магаданскую экономику. Мне даже пришлось Антонину на свадьбу позвать, для солидности как представителя областной администрации. Сказала, что придет не одна!

— А с кем? Дедка какого, что ли, притащит из Совета ветеранов? Она же у нас холостячка со стажем! Или расцвела и начинает личную жизнь по случаю пенсии?

— В смысле?

— Да ты же, наверное, не знаешь ничего в этих своих свадебных хлопотах! Антонину на пенсию отправили, вместо нее Гудков выписал какого-то варяга из Москвы. Будешь теперь от него втыки за «отсебятину» получать!

— Ой, Тань, ладно тебе. Может, нормальный мужик приедет, может, теперь хоть пресс-релизы из администрации по-русски писать будут. И пресс-конференции по-человечески проводить, а не устраивать идиотские отчеты о «надоенных недоимках».

Вика была чудо как хороша. Талия по контрасту с пышной юбкой казалась такой тонюсенькой — пальцами перехватить можно. Плечи цвета топленого молока, грудь чуть вздымается над жестким лифом. Черные волосы подобраны и красиво заколоты, и фата на затылке не скрывает, а подчеркивает точеность Викиных плеч и шеи. Ичиро в своем смокинге — тоже привез с собой, оказывается, — казался выше ростом и был нереально элегантен. Они выглядели настолько сказочной идеальной парой, что Ольгу не оставляло чувство, что все они — персонажи какого-то фильма. Вот только жанр осталось определить. «Лав стори» с «хэппи эндом»? Конечно, «лав стори». Вон, Мачимура ставит свою подпись как свидетель со стороны жениха. Теперь я — как свидетель со стороны невесты. Теперь все кричат «горько» и пьют шампанское. Теперь, похоже, начинается комедия. У заведующей ЗАГСом съехал парик от усердия — впервые, наверное, международный брак регистрирует, — и размазалась помада от шампанского. Так, бабульки в русских костюмах в фойе набежали, хор ветеранов, и заголосили что-то народное-свадебное. Теперь просом кидаются. Для Ичиро, похоже, это уже триллер, вон как лицом закаменел. Полину, наверное, вспомнил. Держись, брат, еще в ресторане культурная программа заготовлена.

В холле ресторана программа, действительно, продолжилась. Ичиро стоически выдержал все процедуры: откусывал от каравая, проходил по рушникам, сгибался и пролезал под красной лентой. Разошедшиеся бабульки хотели было уже заставить его загадки отгадывать и монетки на счастье кидать, но вмешалась мать Вики и пригласила всех к столу.

— Ольга, ты не могла бы мне помочь, — попросила Вика Ольгу примерно через час лихого застолья: за это время гости успели столько раз покричать «горько», выпить и закусить, что Ичиро не выдержал и прошептал в Ольгину сторону: «Я теперь понимаю, почему русские такие большие. Вы столько едите, что не можете не расти». Сам он ел мало, пил минеральную воду и немного шампанского, а на комментарии: «А что это у нас жених плохо ест, мало пьет?» — не реагировал, потому что по-русски не понимал, а Вика не переводила. — Пойдем вместе в дамскую комнату, а то я одна с этим платьем не справлюсь.

В дамской комнате Ольга помогла невесте поправить платье, а потом они присели на диванчик — перевести дух в тишине.

— Вика, утомила тебя свадьба?

— Оль, ты знаешь, у меня до сих пор чувство, что это происходит не со мной, что так не бывает.

— Получается, что бывает.

— Да. Знаешь, когда я позвонила и сказала Ичиро, что согласна выйти за него замуж, он приехал, и мы проговорили весь вечер. И у меня сразу появилось такое чувство, что я знаю его давно, что я знала его всегда, наверное, еще с прошлой жизни. Что просто забыла о нем на минуточку, а потом увидела — и вспомнила. И все, что было до Ичиро, — это не моя жизнь. Моя началась с нашей встречи. И он сказал, что только теперь понял, почему так спешил построить свою карьеру, — готовился к встрече со мной. Оль, а у тебя так бывало, чтобы с первого взгляда понимала, что этот мужчина — твоя судьба?

— Бывало.

— С мужем твоим?

— Жора мне не муж, мы в разводе. С другим человеком.

— А почему вы не вместе? Ой, прости, пожалуйста, по-моему, я от счастья поглупела и задаю бестактные вопросы. Оль, можно я тебе одну вещь подарю?

— Мне? Вика, сегодня только тебе все должны подарки дарить! У тебя свадьба!

— Оля, не отказывайся. Я очень хочу тебе подарить что-нибудь на память. Если бы не ты, ничего бы не случилось. Ты меня уговорила встретиться с Ичиро!

— Вика, это не я уговорила, это судьба его к тебе привела. И не отказываюсь я. Давай свой подарок.

— Вот, — протянула Вика узкую коробочку. Ольга открыла. Внутри лежал веер. Ольга развернула его — на тонкой (рисовой?) бумаге были нарисованы журавли. Ольга пошевелила рукой, бумага затрепетала, журавли будто бы принялись перебирать тонкими ногами, танцуя. Ольгины разгоряченные щеки почувствовали легкий сквознячок. «К переменам?!» — вспомнила Ольга свое гадание в самолете.

— Спасибо, Вика, прелестный веер.

Нравится? Это Ичиро маме подарил, а я у нее выпросила. Решила, что тебе отдам. На память. Теперь ведь не известно, когда встретимся, завтра улетаем.

— Завтра точно встретимся — я Мачимуру в аэропорт повезу. Слушай, что-то я не очень поняла, как вы с Японией разобрались. Ичиро разве может сразу тебя увезти?