Старомодные люди

Шеннон опустила бокал на кофейный столик.

— Митч, мы чудесно провели время, но так и не обсудили ваше… э… затруднение.

Она искоса взглянула на него — он и бровью не повел.

— А, вы о Гилбертах, — невозмутимо заметил он. — Боюсь, Шеннон, вы здесь бессильны.

— Дасти говорил, они сегодня весь день провели с бабушкой и дедушкой. — Шеннон пыталась угадать по лицу Митча, как он относится к такому повороту дел. Но Митч по-прежнему оставался невозмутимым, и она продолжала: — А Рейчел что-то сказала о звонке бабушки…

Митч кивнул и залпом осушил свой бокал.

— Думаю, теперь они потребуют передачи опеки.

— И все из-за меня? Из-за того дурацкого случая? Господи, какая нелепость, это же…

— Да нет, не из-за вас. Из-за меня. — Митч запустил руки в волосы. — И из-за моего дражайшего агента по рекламе. Гилберты решили, что такой тип, как я, не в состоянии создать детям «спокойную семейную обстановку».

— О, Митч! — Шеннон опустилась рядом с ним на диван и накрыла его ладонь своей. — Мне жаль, что все так вышло.

Он принужденно улыбнулся.

— Я не спорю, Гилберты души не чают во внуках. Но ведь для детей они почти чужие. Дети встречались с бабушкой и дедушкой всего несколько раз. А я… я таскал малышей на руках с того самого дня, как их привозили домой из клиники. — Он вздохнул. — Конечно, мы должны поступить так, чтобы детям было лучше. Но если бы знать, как на самом деле лучше…

Шеннон пристально рассматривала его. Правду говорят, чужая душа потемки, думала она. У этого человека есть все: он знаменит, денег у него наверняка хватает, женщины от него без ума и ничто ему не мешает жить в свое удовольствие, путешествовать, крутить романы. А он вместо этого возится с тремя осиротевшими малышами, которых любит, как своих собственных.

Внезапно Шеннон заметила, что Митч тоже разглядывает ее. Глаза его стали темными и глубокими. Рука его крепко сжала ее ладонь. Губы приблизились… Все опасения Шеннон исчезли без следа. Словно во власти гипноза, она ждала…

Нет ничего страшного, если она подарит ему невинный, дружеский поцелуй. Он так расстроен, ему необходимо немного тепла и сочувствия. И разве один поцелуй что-нибудь значит? Просто ей хочется немного его утешить. Всего лишь легкий, нежный поцелуй.

Но тут сверху раздался приглушенный смех.

Митч застыл. Кто-то торопливо бежал по лестнице.

Шеннон подалась назад. Момент был упущен.

— Кто это там? — спросила Шеннон.

Ответ последовал из-за дивана.

— Дядя Митч, Стефи проснулась, — сообщила Рейчел.

Краешком глаза Шеннон заметила, как по ступенькам летел наверх Дасти. Хихикнув, мальчишка тихонько прикрыл за собой дверь детской.

— Быстренько топай в кровать, киска, — распорядился Митч. — Стефи берет пример с тебя. Ты не спишь, вот и она не спит тоже.

Рейчел секунду помешкала.

— Но Стефи хочет на горшок.

Шеннон едва удержала улыбку. Митч же ужасно смутился.

— Понимаете, Стефи сейчас как раз в таком возрасте, когда надо… э… приучать ее к хорошим манерам.

С самым серьезным видом Шеннон кивнула.

Митч нерешительно откашлялся.

— Пожалуй, мне лучше пойти взглянуть, что там у них.

— Ну конечно.

Стараясь скрыть смущение, Митч поспешил наверх. Рейчел некоторое время постояла молча, задумчиво поглядывая на Шеннон, а потом пошла за дядей. Вскоре с верхнего этажа донеслось перешептывание, топот и довольное младенческое агуканье.

Через несколько минут вернулся Митч, сияя своей неотразимой улыбкой.

— Так на чем мы остановились?

Опустившись на диван рядом с Шеннон, он мягким привычным движением обвил рукой ее талию.

— Дядя Митч?

Митч вздрогнул.

— Что еще, Дасти? — процедил он сквозь зубы.

— Я хочу пить.

— Так выпей воды, парень, — нетерпеливо отрезал Митч.

— Ага. — Дасти, ухмыляясь, проскользнул в гостиную и направился к кухонной двери.

— В ванной попьешь, — остановил его Митч. — Не знаю, известно ли тебе, но там из крана течет превосходная пресная вода. А на полке целый запас отличных бумажных стаканчиков. Дуй наверх, живо!

— Сейчас, сейчас. — Дасти остановился и бросил лукавый взгляд на Шеннон. — Может, все же пойдем, посмотрим мою комнату?

Рассвирепевший Митч упер руки в бока.

— Я сказал — дуй наверх, парень.

— Ухожу. — Видно, мальчуган по опыту знал, что терпение дяди имеет предел, и решил, что не стоит играть с огнем. — Пока, Шеннон!

— Спокойной ночи, Дасти!

Митч грозно сверкнул на племянника глазами, и Дасти взлетел по лестнице, словно по пятам за ним гнался вражеский отряд. Вскоре дом затих.

Шеннон и досадовала на эти помехи, и радовалась им. Невероятно, но Митч Уилер, кажется, околдовал ее. Сколько раз мужские надежды вдребезги разбивались о ее холодность. А тут вдруг в ней проснулось желание. Да, она хотела, чтобы Митч поцеловал ее, она сама хотела этого. И он поцеловал бы ее, не помешай Рейчел. В глубине души Шеннон чувствовала — стоит их губам соприкоснуться, и прощай, спокойная жизнь. Митч Уилер — необыкновенный человек. Необыкновенный и опасный.

— Наверное, уже поздно. — Она схватилась за свою сумочку, как утопающий за соломинку. — Мне пора.

— А десерт? — возразил Митч. — Неужели вы откажетесь от торта с шоколадным кремом?

— Только не говорите, что вы и торт пекли сами!

В ответ Митч лишь самодовольно усмехнулся.

— Вижу, вы настоящий чародей. Наверняка я и не подозреваю обо всех ваших талантах.

Шеннон сразу же пожалела о своих словах. Лицо Митча осветила многозначительная улыбка — особая мужская улыбка. Шеннон зарделась как маков цвет. Рыжеволосые люди обычно легко краснеют, и Шеннон, к собственному великому огорчению, не была исключением. Какой стыд, думала она, он сочтет ее дурочкой.

Но Митч, похоже, пришел в восторг.

— Люблю, когда женщина заливается румянцем, — заметил Митч.

— Это проклятие всей моей жизни, — призналась Шеннон. — Сейчас еще что… А в школе я вечно пылала, как костер.

Она перевела дух. Он совсем близко. Господи, он подошел вплотную! Ей как-то удалось выскользнуть в коридор. Уноси ноги, пока не поздно, приказывала она себе, но чувствовала, что ее решимость с каждой минутой слабеет.

Митч погладил ее по щеке.

— Когда мы снова увидимся? Завтра?

— Завтра… я… э… занята…

Шеннон охнула про себя. С ума она сошла, что ли? Спотыкается на каждом слове, и в голове пусто и гулко. Где ее спасительный здравый смысл?

Они уже совсем близко от ее собственных — губы Митча, красиво очерченные, манящие губы. Вот он коснулся ее рта и впился в него долгим поцелуем. Дрожь пробежала по телу Шеннон. Митч все крепче прижимал ее к себе, сквозь тонкий шелк платья она ощущала тепло его тела. У нее закружилась голова, и она обвила Митча руками, словно в этом неустойчивом мире он был ее единственной опорой.

Он все сильнее, все настойчивее прижимался к ее губам, раздвигая их языком. Но вот поцелуй кончился; она ощутила легчайшие, нежные касания его губ на своих щеках.

Какое блаженство! Если бы эта минута длилась вечно!..

— Дядя Митч?

Они мгновенно отскочили друг от друга, словно школьники, которых родители застали врасплох.

На верхней ступеньке лестницы терпеливо поджидала Рейчел. Митч вытаращил глаза, словно перед ним вдруг возникло привидение.

Наконец он обрел дар речи.

— Рейчел, тебе же было велено отправляться в постель и спать?

— Да, дядя Митч, — с готовностью согласилась девочка.

Терпению Митча, судя по всему, настал конец.

— Так скажи на милость, что ты здесь делаешь? — повысил он голос.

— У Стефи вся простынка мокрая. — Девочка с укором взглянула на Митча огромными карими глазами. — Я же тебе говорила, ей надо…

Митч зашевелил губами, но не выдавил из себя ни звука. Это было слишком даже для него. Потом, издав какое-то нечленораздельное мычание, он беспомощно махнул рукой.

— Вам лучше подняться к ним, — с трудом удерживаясь от смеха, посоветовала Шеннон.