Оксюморон

— А что вы скажете мужу? Откуда новая шубка?

— А почему я должна ему что-то объяснять? Если он не может меня достойно обеспечить… Удивительно все-таки: в Москве ж никто не работает, все как-то так устраиваются. А он… На службу ходит…

— Простите, вы — москвичка? — осведомилась я.

Вопрос был задан чисто риторически, поскольку ответ я знала сама и давно. Лялечку Стас встретил, когда возвращался в Москву из командировки в какой-то полярный город. Девушка работала стюардессой, всю свою недолгую жизнь провела в городке с гордым названием то ли Дивногорск, то ли Сосногорск, который не на всякой карте сыщется.

В любом случае, рвалась оттуда она отчаянно, потому что дышать родным воздухом становилось все труднее. Во-первых, мешали мечты о красивой жизни, а во-вторых — постоянно растущий поток транзитного транспорта: через крохотный населенный пункт проходили минимум две крупные автострады плюс железная дорога с пересадочным узлом. И сажевый завод под боком. Букет моей бабушки, одним словом. Да и голодновато, прямо скажем, там было.

Не прошло и двух лет, как мечта ее стала явью: «Мисс Сосногорск» получила вожделенный штамп в паспорте и заветную регистрацию в первопрестольной. Но детские представления сохранились в полной неприкосновенности: есть такой город — Москва — где все с утра до вечера гуляют по модным бутикам и ресторанам, а в промежутках посещают кинопремьеры и показы мод.

Даже столкновение с реальностью не оставила на глянце этой прелестной картинки ни малейшей царапины: деньги есть у всех москвичей, кроме ее мужа. Не работает в Москве никто, кроме лимитчиков и… правильно, опять же ее мужа. Выводы она сделала, прямо скажем, предсказуемые, что подтвердила ее следующая фраза:

— Вообще-то мы разводимся…

— Вы говорили, что подумываете о разводе.

— Ну, это уже мелочи. Конечно, размен квартиры, прочие формальности…

Тут я удивилась так, что чуть не упустила не только нить разговора — собственный виртуальный образ. Квартира у Стаса — малогабаритная двушка в пятиэтажной хрущобе, причем одна комната — проходная, а вторая больше похожа на современный шкаф-купе. По размерам. Как говорит сам Стас, меняется все это только на однокомнатную квартиру и место на не слишком отдаленном кладбище, других вариантов нет.

Две Лялечкины предшественницы, отдам им должное, на эти нищенские квадратные метры не посягали, уходили благородно — только, правда, со всем движимым имуществом, включая мебель. Тут, похоже, дело обстояло иначе. Бедный Стас! Эта прелестная щучка, кажется, собирается вышвырнуть его из его же собственного дома. Очень удачно получилось, что мы сегодня встретились.

— В принципе у меня квартира есть, — продолжила Лялечка, отпивая маленькими глоточками свой мартини. — Геночка… Геннадий Анатольевич мне ее купил. Нормальную квартиру в нормальном доме, а не собачью конуру с совмещенными удобствами. Пока он сам там живет, но именно сегодня…

— Если у вас уже есть квартира, зачем еще что-то разменивать?

— По-вашему, я не заслуживаю компенсации за три года брака?

Я проглотила все малоприличные слова, которые вертелись у меня на языке, и постаралась вернуть разговор к тому месту, с которого он начался.

— Значит, вашего любовника в квартире не оказалось?

— Да. Он там ночевал, я знаю. Потом ушел по делам и должен был через два часа вернуться.

— И не вернулся?

— Не вернулся и не отвечает на телефонные звонки. А я не люблю, когда срываются мои планы. Как раз сегодня я должна была оставить мужу записку и переехать. И теперь сижу, как дура, на чемоданах. Записку, конечно, пришлось порвать.

— Может быть, у него просто не в порядке телефон? — предположила я. — И он как раз сейчас ждет вас в вашей квартире?

— А ведь действительно… Наверное, я зря запаниковала, — медленно произнесла Лялечка. — Может быть, съездить? Это совсем недалеко.

— Можем поехать на моей машине, — предложила я, спеша закрепить успех. — Потом вернетесь сюда за своей, то есть я вас сюда привезу. Или останетесь с вашим Геннадием Анатольевичем.

Нехорошо, конечно, внушать девушке заведомо несбыточные мечты, но мне хотелось узнать как можно больше подробностей. Не для себя — ради Стаса и, в конце концов, ради дела. Иначе об этом таинственном убиенном вообще неизвестно когда что-нибудь выяснится.

— Хорошо, — согласилась Лялечка, жестом подзывая официанта. — Поехали. Только…

— Что-нибудь не так?

— Если Гена будет дома, не нужно, чтобы он вас видел. Он мне сто раз говорил, чтобы я в эту квартиру никого не водила. Глупо, правда?

— Да нет. Почему же?

— Роскошная квартира — и никто ее не видел?!! Это как же себя нужно не уважать, чтобы скрывать нормальный уровень жизни….

— Действительно, — согласилась я. — Уважать себя нужно обязательно. Куда поедем?

— На Мосфильмовскую, — ответила Лялечка. — Жилой комплекс Воробьевы Горы.

— Знаете?

В ее голосе прозвучала скромная гордость человека, сопричастного к созданию некоего шедевра. Или даже лично его создавшего. Увы, про этот жилой комплекс я ровным счетом ничего не слышала. Этих элитных новостроек в Москве развелось столько, что не всякий компьютер запомнит.

— Найдем, — с уверенностью сказала я. — Думаю, на Мосфильмовской не так уж много новых жилых комплексов.

— Такой вообще один. Три башни — этажей по пятьдесят. И еще четыре дома пониже. Моя квартира — в средней башне. Тридцать пятый этаж. Вообще-то там есть специальные смотровые площадки — это самая высокая точка Москвы. Вид — дух захватывает. Только я высоты боюсь. Поэтому была на этой площадке только один раз, месяца два тому назад, когда Гена купил эту квартиру…

«А если лифт сломается?» — мелькнула у меня мысль.

— Но документ о том, что это — моя квартира, постоянно ношу с собой, — с какой-то детской гордостью сказала Лялечка. — Наконец-то у меня есть свой дом! Вот разведусь, пропишусь здесь и займусь обустройством на свой вкус. Кстати, я на самом деле не собираюсь отнимать у Стаса полквартиры, просто хочу, чтобы он зависел от меня. Пусть понервничает.

Умная девочка! Интересно, как она намерена строить свою жизнь после прописки в вожделенных апартаментах? Захочет яхту? Или загородный особняк? Впрочем, ее проблемы, точнее, проблемы того, кто эти ее желания будет реализовывать. Стас действительно не вписывался в такую картину светлого будущего.

— Это вообще-то не просто квартира, — продолжала развивать свою мысль Лялечка, пока мы ехали по уже практически ночному городу. — Это — квартира-студия. В принципе, нормальное жилье. Да вы сами увидите.

И я увидела. То есть я, конечно, догадывалась, что мое собственное однокомнатное жилье — это нечто среднее между хижиной дяди Тома и бараком Обамы. Понимала и то, что подавляющее большинство моих знакомых живет не намного лучше, разве что у некоторых комнат — побольше, а мебель в них — подороже. Но нормальное жилье в понимании таких людей, как Лялечка, воочию узрела впервые.

Даже чувства зависти, как ни странно, не возникло. Было нечто похожее на ощущение посетителя музея и зрителя, наблюдающего на телеэкране картины из иной, «красивой» жизни. Мраморный вестибюль с вышколенными охранниками и бесшумными скоростными лифтами. Лестничная площадка — если можно так назвать уставленный живыми цветами и растениями холл, затянутый травянисто-зеленым ковровым покрытием. Ну, и сама «нормальная квартира», конечно: паркет, мраморные полы с подогревом, красивая и наверняка очень дорогая мебель.

— Интересно, сколько стоит все это удовольствие? — осведомилась я.

Лялечка коротко взглянула на меня и пожала плечами. Но промелькнувшую в ее хорошенькой головке мысль я успела ухватить: «Миллиона три долларов, дорогая, или побольше. Вот так!»