В двух шагах от рая

Мейбл была в восторге от вылазки в Париж. Сначала Корте повел ее в Лувр, где они провели три часа, переходя из зала в зал и любуясь величайшими творениями древнеегипетского, античного и западноевропейского искусства. В конце концов, от обилия впечатлений голова у Мейбл пошла кругом, и Виктор предложил отправиться куда-нибудь перекусить. Вскоре они уже сидели за столиком, спрятанным от солнца под пестрым зонтом, и ожидали заказанные блюда, непринужденно беседуя о том, о сем.

— А ты, оказывается, прекрасно разбираешься в живописи, — заметила Мейбл.

— Видишь ли, как ни странно, в своей жизни я интересовался не только учебниками по юриспруденции.

— Это заметно. Не скрою, твои познания в области искусства производят впечатление и даже вызывают зависть.

Она умолкла, потому что у столика появился официант с бутылкой шабли. Потом он подал страсбургский паштет, телячью грудинку под соусом бешамель, спаржу с шампиньонами, сыр и красиво нарезанные овощи. За обедом Мейбл рассказывала о своей жизни, о сыне.

— Похоже, у тебя не так уж много развлечений, — заметил Виктор. — Прогулки с сынишкой по полям и рощицам в окрестностях Бирмингема — не густо.

— Я вполне счастлива, — живо возразила Мейбл.

Он посмотрел на нее с сочувствующим выражением на лице.

— Ну что ж, наверное, ты предпочитаешь простой деревенский образ жизни.

Мейбл рассмеялась.

— Да ты не миндальничай, называй вещи своими именами. Похоже, ты считаешь меня деревенской простушкой, этаким несмышленышем…

Виктор смущенно улыбнулся в ответ, и для Мейбл осталось тайной, помнил ли он, как посмеивалась над ней Лорна пять лет назад, когда они гостили на Корсике. Сестра при каждом удобном случае поддевала ее, называя «несмышленышем» и подчеркивая, что та еще совсем ребенок по сравнению с ней. Дело же было в том, что обе они влюбились тогда в Виктора, и Лорна старалась оттереть младшую сестру в сторонку от предмета своего обожания. А позже Мейбл застала ее в объятиях Корте. Это случилось вечером в одном из уютных уголков на заднем дворе дома. Влюбленная парочка слилась в жарком поцелуе, страстно прижимаясь друг к другу и не скрывая желания…

— Я лишь хотел сказать, что человек, которому приходится вращаться в светских кругах, легко забывает истинные ценности. На самом деле я завидую твоему образу жизни, — пояснил Виктор.

— Выходит, собственное существование не устраивает тебя?

Он залпом осушил бокал, в котором еще оставалось немного вина.

— Большую часть времени мне приходится проводить в судах. Иногда я по долгу службы выступаю в роли адвоката субъектов, к которым не испытываю ни малейшей симпатии. Поэтому мне больше по душе обязанности обвинителя.

— Ты сейчас ведешь какие-нибудь дела в английских судах?

— Нет, — покачал Виктор головой. — В последнее время я занят в Париже.

— Вот как? Но Лорна…

Мейбл осеклась. Ей меньше всего хотелось заводить разговор о сестре, которая утверждала, что Корте уехал по делам из Парижа и на крестинах племянниц его не будет.

— Что ты хотела сказать о Лорне? — поинтересовался он.

— Ничего особенного, забудь. Я слыхала, что в эти дни ты должен был выступать на процессе. Как обвинитель или как адвокат?

— Как обвинитель. Но процесс уже завершился.

— Может, расскажешь, в чем заключалось дело?

— Секрета здесь нет, но я не уверен, что тебе интересно будет выслушивать подробности некой неприглядной истории, — усмехнулся Корте. — Кофе будем заказывать? Или продолжим осматривать парижские достопримечательности? В кафе можем заглянуть перед возвращением домой…

— По-моему, лучше побродить по старым кварталам…

Когда на Париж опустились легкие сумерки, Виктор и Мейбл, довольные прогулкой по городу, двинулись домой. К этому времени они успели сблизиться, словно наверстывая упущенные годы, узнать друг о друге много нового, хотя некоторые подробности и не представляли из себя ничего особенного. К примеру, Мейбл стало известно, какое вино предпочитает Виктор — красное или белое, пьет ли кофе с сахаром или без. Оказалось, что он любит мексиканскую кухню так же, как и французскую, но предпочтение отдает блюдам своей матери, приготовленным по английским рецептам.

Попутно выяснилось, что обоим нравятся одни и те же фильмы и режиссеры. Корте рассказал об увлечении теннисом, плаванием и парусным спортом. На Корсике он частенько выходил в море на яхте. В юности Виктор научился вкусно готовить, помогая во время школьных каникул отцу в ресторане. Из легкого литературного жанра он предпочитал детективы, а из музыки — классику. Однако эстрада нравилась ему не меньше, но в основном французская. Впрочем, он не преминул похвастать, что владеет полной коллекцией записей с выступлениями Эллы Фитцджеральд.

— Мне она тоже нравится, — радостно воскликнула Мейбл.

— Прекрасно! — мгновенно подхватил Виктор, — у нас с тобой много общего…

Поначалу Мейбл весело смеялась, но потом несколько поостыла. Ей нужно было соблюдать осторожность и не распускать язык. Она слишком расслабилась в обществе Виктора, завороженная его обаянием, и едва не открыла правду о сыне. А как приятно было бы сказать с улыбкой:

— Знаешь, ведь Гэри — твой ребенок!

Однако в подобном признании таилась большая опасность. Кто знает, как поведет себя человек, неожиданно объявленный отцом.

Она гадала об этом, прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья элегантного «ситроена». Из раздумий ее вывел голос Виктора:

— Как ты считаешь, нам лучше поужинать в ресторане или дома? Гости уже давно разъехались, так что мы будем одни.

— Оставляю решение за тобой, — улыбнулась Мейбл. — Если хочешь, пойдем в ресторан, я не стану возражать. Но и в твоем доме поужинаю с не меньшим удовольствием.

— Тогда давай остановимся на втором варианте. Я приготовлю какое-нибудь немудреное блюдо. Например, говядину с грибами. И конечно, что-нибудь на десерт. А ты расположишься на диване с бокалом вина и будешь слушать Эллу Фитцджеральд. Тебе нравится мое предложение? — Виктор остановил автомобиль прямо у входа в дом и заглушил двигатель.

Мейбл утвердительно кивнула, наслаждаясь окружавшей их тишиной. Окна дома сияли малиновым отсветом отражавшегося в них заката. Каменные стены тоже, казалось, приобрели красноватый оттенок. Все вместе очень естественно сочеталось с темным насыщенным цветом фруктовых деревьев и с более светлой зеленью полей, которые простирались до самого горизонта. У Мейбл возникло ощущение, будто она вернулась к себе домой.

— Виктор, почему ты не женишься и не заживешь здесь деревенской жизнью, о которой, кажется, мечтаешь? — спросила она, поддавшись внезапному душевному порыву.

Корте повернулся и смотрел на нее так долго, что ее лицо заалело.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Видишь ли, ты так расписал предстоящий ужин, что показался мне каким-то… домашним, — сдавленно произнесла Мейбл. В горле у нее пересохло, слова давались с трудом.

— Этакий идеальный муж, — усмехнулся Виктор. — Однако, как видишь, я до сих пор не востребован, да и сам не тороплюсь с выбором. Возраст позволяет. Впереди еще достаточно времени для поисков такой же идеальной половины. В подобных делах спешить не стоит. Кому, как ни тебе, знать об этом…

Вот еще один намек на то, что я живу одна и воспитываю сына без мужа, подумала Мейбл и с горечью согласилась:

— Верно ты говоришь, знаю.

Ничего не поделаешь, сглотнула она комок, в свое время этот человек не счел ее достойной быть его супругой. Досадно лишь, что напоминание об этом до сих пор доставляет боль.

— Итак, едем в ресторан или ужинаем дома? — спросил Корте.

— Разумеется, дома. Как я могу устоять против искушения попробовать блюда, приготовленные твоими руками! — воскликнула Мейбл преувеличенно весело. — Но у меня есть одна просьба: позволь мне еще разок позвонить в Бирмингем, ладно?

— Делай все, что сочтешь нужным. А я тем временем быстренько переоденусь и отправлюсь на кухню.