Дикие розы

– Помочь? Ну конечно, мы сделаем все, что в наших силах, – поспешила Корри заверить моряка. Ее ужасала мысль о несчастном, израненном и брошенном на берегу реки старателе.

– Господь наградит вас за вашу доброту, мэм.

– Корри…

В голосе Куайда звучало беспокойство.

– Но, Куайд, там ранен человек. Я думаю, нам обоим нужно поехать с этим джентльменом и помочь переложить его товарища в лодку. А потом привезем его сюда. У меня есть чистая рубашка, из которой можно наделать бинтов. А у тебя ведь где-то была походная аптечка, да?

Куайд взял ее за руку и тихо сказал:

– Не нравится мне все это.

Корри вывернулась и сердито прошептала:

– У этого человека не может быть ничего общего с Дональдом. Я никогда его не видела раньше. По крайней мере мы должны…

– Мы ничего никому не должны.

Куайд наблюдал, как незнакомец вытаскивает на берег нос лодки, одной рукой держась за кобуру с револьвером.

– Послушайте, я не вру. Моему товарищу действительно плохо.

Он смущенно улыбнулся, а Корри, которая уже хотела было подойти к лодке, вдруг остановилась, как вкопанная. А ведь она это уже где-то слышала! Наверное, Куайд прав. Им следует быть очень осторожными.

И вдруг случилось невероятное. Брезент на дне лодки зашевелился и резко откинулся. Из-под него выскочили трое мужчин с ружьями, нацеленными на Корри и Куайда. Нет необходимости говорить о том, что это были Дональд и двое его подручных.

– Делия! Ради Бога, Делия, девочка моя, очнись!

Голос доносился откуда-то издалека.

Корри пошевелилась и услышала чей-то стон. А потом пришла боль и вместе с ней осознание, что малейшее движение эту боль усиливает, разгоняет волнами по всему телу. Но главное – это голова. В ней застрял тяжелый металлический стержень, который, стоит шевельнуться, впивается в мозг, разрывает его ткани, стремясь пробить череп.

– Делия! Черт бы его побрал! Очнись, слышишь, очнись. Господи, зачем только я втянул тебя в это дело… какой я идиот?

Голос будоражил ее. Корри казалось, что она тонет в какой-то липкой, клейкой жидкости, вязнет в ней, идет ко дну, пытается выкарабкаться на поверхность. Снова стон.

– Вот так, любимая. Хорошо, борись, не сдавайся. Черт бы их всех побрал со всеми потрохами. Они оглушили тебя. Но это ничего, все будет хорошо, только очнись. Тебе будет больно, очень больно, но надо потерпеть.

Корри теперь была уверена, что голос принадлежит Куайду.

– Любимая, я знаю, как тебе тяжело, но ты должна прийти в себя. Ты без сознания уже десять минут. Они…

– Нет… – с трудом разжимая губы, прошептала Корри.

– Послушай, Делия. Может наступить момент, когда тебе придется самой о себе позаботиться. Моя нога… Мне может понадобиться твоя помощь.

Корри снова застонала, чувствуя, что ее старания справиться с вязкой жидкостью безуспешны. Господи, как больно! А еще этот назойливый голос, требующий невозможного – открыть глаза…

Свет резанул по ним острой бритвой, в мозгу повернулся ненавистный стержень, и снова боль. Руки и ноги неподъемны. Нет, ничего не получается. Она еще не готова прийти в себя. Сначала надо заснуть. Если ее ненадолго оставят в покое, дадут ей возможность укрыться от боли во сне, тогда…

– Делия! Черт побери! Очнешься ты или нет?

– Нет… я не хочу…

– Ты должна, Делия. Не обращай внимания на боль. Очнись, девочка моя. Это трудно, я понимаю, но так надо…

Слова обрушивались на нее, как камни с горы, грохотали в ушах, как раскаты грома. Ее веки дрогнули. Перед глазами плыл белый туман, молочной ватой окутывая все вокруг. Потом из тумана вырос букет желтых роз. Потом – клетчатая рубашка Куайда, висящая на гвозде у двери. Корри поняла, что они внутри старой фактории.

– Вот и хорошо, Делия. Вот и молодчина. Видишь меня?

– Который… час?

– Прошло минут 10–12, не больше.

Голос Куайда показался ей вдруг каким-то чужим, неестественным. Как странно! Что-то здесь не то. А вдруг случилось что-то страшное, пока она была без сознания.

– Корри, ты что-нибудь помнишь? Помнишь, что произошло?

– Я… я не знаю…

– Вспоминай, Делия, вспоминай!

Вспоминай! Как она может это сделать, если стальной прут не дает ей покоя? Если парализованы все ее чувства и мысли? Корри пошевелила головой и стиснула зубы так, что они заскрежетали, а потом, превозмогая боль, огляделась.

Она лежала на полу в нескольких футах от печки, в которой еще дотлевали угли. Когда она готовила завтрак, то подкинула в топку большую охапку поленьев. Да, правильно. Потом она пошла на реку полоскать белье. Потом вернулся Куайд. Они о чем-то говорили. Она его поцеловала. А потом…

Память вернулась к ней, с жестокой непреклонностью ставя перед фактами.

– Нет… нет…

Ужас охватил ее. Она как будто снова увидела искаженное лицо Дональда, услышала свой крик, почувствовала жесточайший удар по голове, такой сильный, что у нее подкосились ноги и она рухнула на колени во влажный речной песок.

Корри вспомнила стремительное движение, каким Куайд вскинул руку с пистолетом. Потом звук выстрела. Ее собственный крик. Медленно поднимающийся ствол ружья Дональда, направленный на нее. Вспышка. Темнота.

Корри попыталась сесть, но обнаружила, что ее тело обмотано прочными веревками.

– Куайд… они застрелили тебя…

– Все не так серьезно, Делия. Я жив, только ранен. Не делай резких движений, тебе будет больно. Как видишь, нам связали крылышки и ножки, как воскресным цыплятам…

– Но ведь… ружье… они ранили тебя…

– Безусловно. Это сделал твой муж. Но, похоже, я родился в рубашке. Пуля прошла сквозь бедро, не задев кости. Так что шрам останется, но ничего серьезного, поверь, Делия. К тому же твой друг доктор Санти оказался настолько любезен, что осмотрел рану, промыл ее виски и перевязал.

– Как это может быть? Доктор Санти перевязал тебя?

Корри чувствовала, что ее голова готова разломиться на куски от напряжения. Она только теперь как следует разглядела Куайда. Он лежал подле нее, связанный, с окровавленной повязкой на ноге. Его лицо посерело, взгляд был тусклым. Он потерял много крови, но из последних сил старался держаться сам и подбадривал Корри.

– Представь себе, да. Сам не знаю, почему.

– Да, но…

– Делия, не спрашивай меня ни о чем. Единственное, что я знаю точно, это что они притащили нас сюда и связали. А твой доктор оказал мне первую медицинскую помощь. Почему, не знаю. Может быть, его раздражает вид кровоточащей раны. Может быть, он вспомнил о клятве Гиппократа. В любом случае перевязывать мне сейчас рану довольно бессмысленно, учитывая их планы относительно нас с тобой.

– Какие планы?

– Вряд ли они собираются проводить нас в Ноум и застолбить нам участок на побережье.

Куайд говорил своим обычным насмешливым тоном, хоть и с большим трудом.

– Ты что, хочешь сказать…

Корри не осмелилась закончить начатой фразы. К горлу подступил горький комок, губы воспалились и были сухи, как пергамент.

– Делия, пять минут назад я слышал страшный крик. Похоже, они расправились с тем джентльменом, который умолял нас спасти его друга. Наверное, они просто наняли его по дороге. А еще я слышал, как они спорили о том, как поступить с нами.

– О Господи…

У Корри закружилась голова, комната поплыла перед глазами. Ну конечно! Что еще может решить Дональд? Корри была свидетелем двух убийств, которые он совершил, и знала еще об одном. С того момента, как она сбежала с Куайдом, Корри не могла рассчитывать на пощаду. Теперь Дональд окончательно уверился в том, что она никогда не покорится ему. А значит, она опасна. Не в духе Дональда оставлять живого свидетеля своих злодеяний. Корри повернулась к Куайду и со слезами на глазах прошептала:

– Прости меня. Я втянула тебя в эту историю. Теперь Дональд убьет тебя.

– Ты здесь ни при чем, Корри. У меня с ним свои счеты.

Их глаза встретились, и Корри прочитала во взгляде Куайда любовь. Такую сильную, что перед ней отодвинулся страх смерти, растаял, как дым, без следа.