Единорог и три короны

— Итак, солдат, что скажешь относительно сегодняшнего обеда? — спросил его Филипп.

Но Камилла не слушала его. Она уселась немного поодаль и по-своему приступила к делу. Разумеется, шевалье был образцовым офицером, однако он совершенно не владел искусством разговора с простыми людьми; даже когда он очень старался быть любезным, в голосе его все равно прорывались снисходительные, даже надменные нотки, свидетельствовавшие о том, что он прекрасно усвоил уроки дворянского воспитания, и собеседники обычно быстро замыкались в себе.

Камилла выросла в деревне, среди крестьян, ей были понятны и близки их чувства. Она не презирала их из-за того только, что они грубы и необразованны, не видела в них низших существ; она была убеждена, что благородство человека зависит от его сердца и его поведения, а не от громкого титула. В этом она походила на своего деда, умевшего ценить людей за их таланты, а не за принадлежность к аристократии.

Сейчас ей прежде всего необходимо завоевать доверие нескольких солдат, чтобы они, почувствовав себя свободно, стали рассказывать о своей службе. Она заметила одного молодого парня, с завидным аппетитом поглощавшего обед, и устроилась рядом с ним. Некоторое время она сидела молча, казалось, полностью сосредоточившись на еде. Опустошив наполовину свою миску, она тяжело вздохнула:

— Уф! Больше не могу. Похоже, повар положил мне слишком большую порцию. — Повернувшись к жующему рядом солдату, она предложила: — Может быть, ты поможешь мне справиться с этим рагу? Я не хочу, чтобы мой начальник заметил, что я не доела обед; он постоянно упрекает меня за чахлый вид.

Солдат не заставил себя просить. Оглядевшись, он быстро перелил содержимое миски Камиллы в свою и пробормотал:

— Вот так будет неплохо!

— Спасибо, — поблагодарила его Камилла. — Как твое имя?

— Гаспар.

— Ты не из Пьемонта?

— Нет, я из Савойи.

— Вот как! Значит, мы земляки. Я тоже родилась в Савойе…

— А где, если не секрет?

— Возле Анси.

— У меня там живут родственники. Но сам я родом из Морьенна…

Несколько минут они обменивались воспоминаниями о разных уголках своего родного края. Камилла ловко перевела разговор на местную кухню, а потом перешла к кухне гарнизонной.

— А хлеб, — внезапно спросил парень, пристально глядя на кусок, от которого Камилла время от времени отщипывала по крошке, — вам он тоже больше не нужен?

Сдерживая улыбку, она отщипнула последний кусочек и протянула оставшийся ломоть солдату:

— Держи, ешь.

— Так вы уверены, что больше не голодны?

— Разумеется, — солгала она.

В действительности ей страшно хотелось есть, просто она привыкла есть медленно. Она никогда не набрасывалась на пищу, как делал это сидевший рядом с ней молодой солдат, усиленно работавший челюстями; впрочем, тот не мог понять, как можно тянуть с едой: если перед тобой еда, надо есть!

Но Камилла не пожалела о своем поступке, потому что, насытившись, солдат проникся к ней доверием и пустился в весьма любопытные откровения. Постепенно к ним подошли его товарищи, которые стали дополнять его рассказы. И вскоре все они уже разговаривали с девушкой как со старым приятелем.

Д’Амбремон, издали наблюдавший за этой сценой, с тревогой смотрел, как вокруг Камиллы образовывается плотный круг солдат; видя, с какой легкостью Камилла завоевала доверие гарнизона, он почувствовал укол ревности и счел необходимым вмешаться:

— Капитан!

Девушка мгновенно вскочила; тон шевалье был весьма далек от любезного.

— Что случилось, полковник? — спросила она, не двигаясь с места.

— Вы очень обяжете меня, если подойдете поближе. Мне надо с вами поговорить.

Она ошибалась или же Филипп действительно был рассержен? Встревоженная, она встала и, пообещав своим сотрапезникам продолжить начатый разговор, направилась к своему начальнику.

Совершенно невозмутимый, шевалье стоял скрестив руки на груди и ждал ее. Однако Камилла уже научилась распознавать, когда он бывал недоволен, и сейчас ясно видела, что он чем-то рассержен.

— Филипп? — вопросительно прошептала она.

— Кажется, я просил вас не отходить от меня далеко, — процедил он сквозь зубы.

— Но… Я никуда не отходила! Я просто разговаривала с солдатами.

— Для этого не надо было садиться так далеко от меня. Тем более что я не узнал ничего интересного…

— Это и неудивительно. С вашими-то методами! — усмехнулась она.

— А у вас есть возражения?

— И очень много. Во всяком случае, мне удалось выяснить некоторые любопытные вещи.

— Какие именно? Какие в гарнизоне секреты?

— В общем-то, ничего серьезного. Однако, похоже, интенданты занимаются перепродажей продуктов; в отдельные дни порции солдат бывают просто крошечными. Так продолжается уже несколько лет, и ни один офицер ничего об этом не знает. Потому что ни один солдат не смеет жаловаться.

И Камилла подробно рассказала Филиппу обо всем, что ей удалось узнать. Тот внимательно слушал, время от времени кивая головой.

— Итак, значит дело все-таки в этом. Каждый раз, приезжая с проверкой в этот гарнизон, я чувствовал, что здесь происходит нечто непонятное, тайно подрывающее боевой дух людей, но ни разу не сумел докопаться до истины. А оказывается, речь идет всего лишь о продовольствии!

— Не забывайте, питание занимает большое место в жизни этих людей. Это, по сути, единственное доступное им удовольствие.

— И вы сами обо всем догадались?

— О нет! Мне просто рассказали об этом. Когда умеешь разговорить людей, завоевать их доверие, всегда остаешься в выигрыше.

— Я никогда не забуду этого урока. А сейчас идемте к коменданту, надо доложить ему о выявленных вами злоупотреблениях.

70

Филипп взял дело в свои руки, а Камилла вернулась к прерванной проверке, предоставив шевалье и коменданту возможность вести расследование. Известие о незаконной торговле солдатскими продуктами обрушилось на коменданта словно гром с ясного неба: он никогда не подозревал, что интенданты его гарнизона нечисты на руку! Нет, он просто не переживет этой новой напасти, обрушившейся на его голову! И зачем только к ним занесло этих злосчастных королевских эмиссаров! Теперь он страстно желал, чтобы они как можно скорее убрались восвояси и жизнь в гарнизоне снова вошла в свое привычное русло.

В душе д’Амбремон вынужден был признать, что Камилла блестяще справилась со своей задачей. Чтобы преуспеть там, где шевалье ничего не мог сделать в течение нескольких лет, ей хватило нескольких минут… Раза три-четыре в год по поручению Виктора-Амедея д’Амбремон ездил в этот гарнизон и всякий раз чувствовал, как среди солдат нарастает скрытое недовольство. И каждый раз, задаваясь вопросом, каковы могут быть его причины, он не получал на него ответа. С виду все шло своим чередом: как и везде, тягучая рутина. В конце концов он решил, что дело исключительно в безликом характере коменданта, добросовестного служаки, не обладавшего никакими талантами, в том числе и способностями военачальника. Но вот явилась неопытная Камилла и мгновенно узнала, откуда проистекает зло. Впрочем, нечестность интендантов являла собой всего лишь часть вопроса; главной проблемой гарнизона крепости была слишком замкнутая иерархия. Офицеры, не будучи ни жестокими, ни излишне строгими, тем не менее совершенно равнодушно относились к солдатским нуждам. Основные трудности возникли из-за отсутствия связи между офицерами и солдатами; девушка подметила это, исправила ошибку и сразу выведала секрет, столь тщательно оберегаемый от офицеров.

Итак, Филипп вынужден был добавить еще два качества в длинный список достоинств Камиллы: гибкость и открытость ума. Он также должен был признать ее умение ориентироваться в сложной ситуации. Она впервые совершала инспекторскую поездку в гарнизон и прекрасно справлялась со своей задачей, вызывая тайное восхищение Филиппа. Сначала ему казалось, что она будет чувствовать себя неуверенно, что у нее возникнет масса трудностей и она запросит у него помощи; но ничего подобного не случилось. Она прекрасно выполнила свое задание, сумев побороть первоначально враждебное отношение к себе мужчин. Поистине Камилла — необыкновенная женщина; он впервые встретил такую, и не мудрено, что влюбился в нее!