Сердце Запада

Лошади тронулись, упряжь зазвенела, а полозья захрустели по снегу. Дрожа в великоватом тулупе, Клементина смотрела вслед повозке, пока Гас не исчез за вершиной холма.

Одинокая сорока пролетела по пожелтевшему небу. Пар изо рта овевал лицо миссис Маккуин.

Она сказала себе, что это глупо, но внезапно ощутила себя очень одинокой. И очень напуганной. 

* * * * *

– Градусник показывает минус тридцать, и мороз дальше крепчает, – сказал фермер, помогая Гасу привязать брезент, покрывающий кучу сена.

– Думаю, хотя бы снег прекратится, – заявил Гас, однако больше для того, чтобы убедить в этом себя. – Обычно снег перестает, когда температура сильно опускается. На такой холодрыге яички подожмутся, пока доедешь до дома, но с другой стороны, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Уверен, метель стихнет, – добавил он, забросив последний ромбовидный крюк и натянув провисшую влажную веревку.

Продавец протянул руку, чтобы скрепить их сделку. Иней покрывал ледяной глазурью бороду вокруг его улыбающегося рта.

– Может, останетесь у нас, пока не распогодится?

Гас взглянул на мужчину сквозь дрожащую пелену вызванных холодом слез и пожал руку, кивнув в благодарность:

– Любезно с вашей стороны, мистер Лоренс, но меня ждут беременная жена и двое ребятишек. Кроме того, если засяду тут, пока не распогодится, боюсь, вам придется терпеть меня до самой весны.

Фермер рассмеялся и отошел назад, и Гас взобрался в сани.

– Вот тебе и жаркая Монтана, – сказал мистер Лоренс.

Мужчины хором рассмеялись, и вокруг их голов заклубились облака белого пара. Гас взял вожжи и командой «Но!» направил не желающую двигаться упряжку в сторону Радужных Ключей, домой.

Уже за несколько секунд он так замерз, что мог плеваться сосульками. Лицо пощипывало, кожа на скулах и на носу натянулась и онемела. Гас продолжал втягивать в себя жалящий искристый воздух, но, казалось, никак не мог сделать достаточно глубокий вдох. Маккуин ощущал, будто его легкие набиты льдом, а подмороженные усы не дают рту открываться. Руки и ноги казались мертвыми пнями, и суставы задубели, как новое седло.

Гас оглядел опустошенную зимой землю. Реку покрывало пушистое белое одеяло, ивы, тополя и сосны — все были опушены снегом. Прерии раскинулись листом кованого серебра. Весь мир был заморожен до смерти.

Маккуин знал эту местность так же хорошо, как изгибы и бугорки лица, которое брил каждый день. Но ориентиры могли скрыться, пока дул «северянин», оказаться похороненными под нанесенными ветром сугробами. Снег сейчас падал пушистыми хлопьями, и ветра не было. Но практичная и осмотрительная сторона натуры Гаса, к которой он обычно не хотел прислушаться, знала, что затишье может смениться бураном в любую минуту. В воздухе чувствовалась зловещая тяжесть. И повисла тишина.

Не успела дурная мысль запасть ему в голову, как снег повалил сильнее. Огромные мокрые хлопья размером с кулак. Гас оглянулся через плечо и часто заморгал, чтобы стряхнуть с ресниц кристаллы льда. Он пока различал в снегу отметины, оставленные копытами лошадей, и параллельные борозды от полозьев, но их быстро заметало. Порой в страшную метель люди теряли из виду горизонт, лишались чувства направления и принимались бестолково кружить по местности.

Гас резко повернул голову и прищурился сквозь снежную занавесь. Четко разглядел оглобли, хомуты и ремни упряжи, коричневые спины лошадей. А впереди — лишь неясные очертания реки в обрамлении деревьев, которая и приведет его домой.

Час спустя раздалось первое завывание жалящего порыва ветра. Он безумно закружил снежные хлопья и подбросил с земли в воздух рыхлый снег. Пронзающий как нож «северянин» проникал сквозь одежду и терзал легкие Гаса.

Маккуин сопротивлялся желанию так долго, как только мог, прежде чем наконец посмотрел через плечо и... ничего не увидел. Ничего, кроме снежных хлопьев, летящих ему в лицо. Он провел по глазам рукавом, сбив сосульки с бровей. Ни следов, ни горизонта, ни земли, ни неба. Только снег. Повсюду снег.

Его охватило странное чувство полного, леденящего одиночества. Гас медленно повернул голову — и впереди тоже ничего не увидел, за исключением поводьев, исчезающих в белом круговороте.  

* * * * *

Ветер хлестнул по дому, испугав и разбудив Клементину. Мгновение она была сбита с толку, осознавая лишь, что ее окружает густой и глубокий холод. На северную стену обрушился новый порыв ветра, и доски заскрипели. Клементина села на кровати, и одеяла хрустнули, когда она разрушила подмерзший верхний слой.

Сафрони вручила ей чашку свежего кофе с виски. Ночью Клементина и Сафрони дежурили по очереди, следя, чтобы детские носы и уши оставались прикрытыми во избежание обморожения.

Вечером на землю наконец обрушилась снежная буря, которая грозилась разыграться на весь день. Стены дрожали и скрипели под сильными порывами ветра. Шум разбудил детей. Клементина покормила ребятишек мамалыгой, что немного успокоило их, после чего Сафрони увлекла детвору игрой «мишки в пещерах под шкурами».

Хотя дом был построен добротно, снег задувало в оконные щели и под дверь. Сафрони вспомнила, что в подвале видела немного старого брезента. Женщины прибили его повсюду, где только можно было, чтобы не дать снегу проникнуть внутрь. Однако это не защитило от холода. Даже с печкой, жарящей как домна, водяной насос замерз. Хотя от жажды они точно не умрут. «На улице столько снега, – подумала Клементина, – что если он растает, утонет весь мир».

– Ты же не думаешь, что Гас попытается вернуться сегодня? – спросила она, озвучив страх, который терзал ее всю длинную ночь и все утро.

Размышляя, Сафрони поджала губы, сморщив татуировку из слез на подбородке.

 – Ну, если прикинуть, ему потребовалось время, чтобы найти того фермера, купить сено и погрузить его. И к тому моменту погода уже должна была испортиться. Гас живет здесь достаточно долго, чтобы не пытаться куда-либо ехать в разгар бурана.

Клементина кивнула, но уверенности не испытывала. Ее муж постоянно упускал из виду возможные неприятности, когда сосредоточивал внимание на многообещающей цели. Не проехав и мили по дороге, он уже рисовал в уме картины, будто сидит дома, греет ноги у огня, а весь скот накормлен и спасен.

Клементина потянулась к окну, словно Гас уже въезжал во двор, хотя и знала, что это невозможно. Она отогнула уголок закрывающего окно одеяла, но увидела лишь темноту и отражение света лампы. Снаружи стекло покрывал толстый слой льда.

К полудню у них закончился запас дров для печки. Клементина с Сафрони завязали на дверной ручке лассо и заспорили, кто первый пойдет в сарай. Наконец они бросили монетку, и жребий пал на Клементину. Она натянула еще больше одежек на свою грузную фигуру, обвязала веревку под мышками и вышла в метель.

Добравшись до сарая, миссис Маккуин первым делом накормила животных. Там находились одни только лошади — куры давно передохли, во время первых сильных морозов, а свиней забили еще до этого. Лошади стояли в стойлах, сгорбившись и опустив головы от ветра, проникающего сквозь трещины в стенах. Кементина переживала за необъезженных лошадей на пастбищах и коров, которые, наверное, штабелями лежали вдоль изгородей.

Пальцы одеревенели, а руки и ноги потеряли способность чувствовать, пока она накалывала на вилы сено и разбивала лед в корытах. Клементина уложила на красные санки столько дров, сколько смогла. Всю влагу из дерева высушил мороз, и поленья стали такими легкими, что она с легкостью могла бы жонглировать ими как циркач булавами. Но с каждым новым вдохом ледяного воздуха в грудь будто вонзался острый нож.

Клементина сделала бесчисленное количество ходок к поленнице и обратно. Потом ее сменила Сафрони. Затем они взглянули на свои запасы и решили, что натаскали достаточно, чтобы продержаться до следующего утра.

Уже час как стемнело, когда женщины услышали стук. Ветер дул так сильно, что, казалось, мог содрать с деревьев кору, Клементина подумала, не оторвалось ли что-то от дома. Но буран на мгновение затих, как иногда случалось, когда он будто втягивал в себя больше воздуха, что задуть еще сильнее, и снова послышался стук.