Алая графиня

— Какая прелесть! — выдохнула Катерина. — Она просто превосходна. Я обязательно повешу ее так, чтобы видеть как можно чаще.

Человек с портретом Мадонны отошел назад, к остальным членам свиты, его место занял второй слуга с разными тканями в руках. В конце концов, Флоренция прежде всего славилась тонкими шелками и шерстяными материями.

— Это всего лишь образцы, — продолжал Джованни. — Сами отрезы остались в повозках. Если они вдруг не понравятся вам, мы отвезем их обратно во Флоренцию. Если же какой-то образец приглянется вам больше других, только скажите, и мы, вернувшись домой, сразу же пришлем еще.

Слуга развернул ткани перед Катериной, она поднялась и взяла первый кусок — великолепный переливающийся шелк, который казался сначала пурпурным, затем медленно переходил в фиолетовый, после чего принимал розовый оттенок и наконец становился рубиновым.

— Это наш радужный шелк, но имеются и другие, — пояснил Джованни.

Катерина провела пальцами по следующему образцу, дымному черному бархату, продернутому сверкающими золотыми нитями.

— Они все просто изумительны… но я посмотрю позже, когда вы отдохнете и умоетесь с дороги. Дея, ты не сходишь на кухню? Пусть нам принесут вина, припасенного для сера Джованни.

— Ой! — воскликнул Джованни. — Мадонна Дея, какой же я грубиян, что позабыл о вас! Прошу прощения, я был так поражен красотой вашей госпожи. Разрешите представиться. Сер Джованни. Я счастлив познакомиться с вами.

Он слегка поклонился, я присела в неглубоком реверансе, после чего отправилась исполнять приказание Катерины.

Но не успела я выйти, как Джованни сказал:

— Но сначала, ваша светлость, позвольте внести еще один дар. Мне кажется, его вы сможете использовать прямо сейчас.

При этих словах человек с тканями отошел к остальным, а вперед выступил третий слуга. У него в руках был деревянный ларец, покрытый изящной резьбой, инкрустированный лилиями из перламутра и золота, символами Флоренции и ее союзника — Франции. Ларец был довольно велик, в него поместилось бы целое состояние в виде украшений или столового серебра. Катерина раскрыла рот, чтобы рассыпаться в благодарностях, но, прежде чем успела заговорить, Джованни прижал палец к улыбающимся губам.

Его слуга, поддерживая ларец под дно, слегка наклонил его, чтобы графине было видно содержимое, и поднял крышку. Когда она откинулась на петлях, мы с Катериной изумленно ахнули хором.

В ларце на алом бархате лежала пара кубков чистого золота, достойных даже императора. По форме они оказались совершенно одинаковы, зато различались отделкой. Один был инкрустирован алмазами, изумрудами и рубинами, второй отделан сапфирами, жемчугом и малахитом.

Две чаши.

Я в волнении отправилась за бокалами для свиты сера Джованни и вином, наполнила кубки флорентийца и госпожи. Катерина пила, переплетя руку с рукой гостя.

Наконец-то Король скипетров прибыл и привез с собой двойку чаш — любовь. Доказательством тому служили ярко сияющие глаза Катерины.

Слуги Джованни удалились, чтобы приготовить отведенные ему покои, а их хозяин остался с моей госпожой наслаждаться вином из сияющих кубков. Катерина, пившая мало и только по вечерам, приняла больше обычного. Наверное, ее внимание было слишком поглощено гостем, и она не замечала, что виночерпий то и дело наполняет ее кубок.

Закусив виноградом, графиня обрела свою обычную уверенность и в последовавшем затем разговоре сказала Джованни:

— Я нисколько не сомневаюсь, что ваша Республика приказала вам склонить меня к союзу с Францией. Но я обязана сохранять нейтралитет. Если я соглашусь на покровительство Флоренции, то у Папы Александра появится повод захватить мои земли. Я говорю об этом сразу, чтобы вы не тратили время впустую, доказывая мне ценность союза с вашим правительством.

— Разумеется, Республика хочет, чтобы я убедил вас примкнуть к нашему альянсу. — Джованни тонко улыбнулся, на его щеках заиграли ямочки. — Как же они могут не хотеть? Однако у меня разум Медичи, проявляющийся в делах, а не в дипломатии. Я приехал, чтобы купить зерна. Вы, конечно же, слышали о том, что в Тоскане плохой урожай.

— Слышала, — призналась Катерина.

— Даже хуже, чем вам кажется. Пострадали не только бедняки, но и купцы и дворяне. Люди падают замертво прямо на улицах. — Его взгляд сделался скорбным. — Я продам зерно городу почти за ту же цену, за какую куплю. Республика меня не посылала, я понял, что необходимо сделать, и сам устроил эту поездку. — Он снова слегка улыбнулся. — Хотя правительство, разумеется, умоляло меня рассказать вам обо всех преимуществах, какие может дать союз с Флоренцией.

— Значит, вы верны Республике? Вы не бежали с остальными Медичи. Как же мне вас называть? Джованни де Медичи или Джованни иль Попполано?

Он улыбнулся шире и ответил:

— За пределами Флоренции родовое имя оказывается весьма полезным. Сам я считаю себя Медичи, но не стоит оскорблять Республику. Поэтому я взял себе фамилию Попполано. Честно говоря, ваша светлость, — кстати, вы понимаете, что об этом не стоит рассказывать всем! — я, как и вы, твердо верю, что власть лучше сохранять в руках благородных семейств, которые имеют хорошее образование и с рождения научены править. Страшно смотреть, как темные, полные предрассудков люди заседают в залах правительства.

Джованни и его спутники явно устали и пропылились за время пути. Катерина продолжала бы беседовать с Медичи весь день, если бы он осторожно не намекнул, что гости нуждаются в мытье и отдыхе. Тогда она позволила ему удалиться в недавно отремонтированные апартаменты, где он и оставался до обеда.

Джованни, как и я, вошел в обеденный зал за несколько минут до Катерины. Я пришла за бесценными кубками, собираясь вымыть их и поставить на стол, чтобы этим вечером графиня и флорентиец пили из них. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не таращиться на гостя и произнести приветствие.

Он вежливо кивнул и с легкой улыбкой сказал:

— Добрый вечер, мадонна Дея. Прошу прощения, если лезу не в свое дело, но я не мог не заметить, что вы с госпожой очень близки, и подумал, не сможете ли кое-что рассказать мне по секрету. — (Я напряглась, полная подозрений.) — Нет ли чего такого, в чем графиня нуждается? Я с радостью сделал бы ей подарок, который был бы для нее по-настоящему полезен.

Я с облегчением выдохнула, подняла кубки и сказала:

— Сударь, вы вряд ли могли бы придумать лучший подарок.

— Да, конечно, эти вещицы хороши, однако ими нечасто пользуются, и когда я уеду, они окажутся где-нибудь на полке. Мне хотелось бы оставить ей что-то еще.

Я могла бы сказать ему, что Катерина будет каждый день лицезреть себя в образе Мадонны, но Джованни был настроен решительно. Я подумала и вдруг вспомнила, как госпожа горько сетовала на то, что ей пришлось заложить почти все свои драгоценности и столовое серебро. Все осталось в Милане, у ростовщиков, и одни только проценты превышали ту сумму, какую она могла заплатить.

— Украшения, — сказала я и быстро поведала ему печальную историю.

Он счастливо закивал и спросил:

— А чего хотелось бы вам, мадонна Дея?

— Сударь, вы слишком щедры. Мне ничего не нужно.

Однако гость продолжал осторожно расспрашивать меня, и разговор как-то незаметно перешел на Флоренцию. Я рассказала ему, как познакомилась с Лоренцо и Джулиано, с Лукрецией и Марсилио Фичино.

— У меня даже остался небольшой манускрипт и его письмо к моему покойному мужу. — Тут я замолчала, опасаясь, что уже наговорила слишком много.

В тот вечер Катерина с Джованни пировали и танцевали далеко за полночь. Моя госпожа прекрасно танцевала, однако Джованни ей не уступал.

В перерыве графиня отвела меня в сторонку и шепотом приказала:

— Ступай спать в свою комнату. Как следует закрой дверь на лестницу. До утра не приходи.

С рассветом я проснулась, оделась, прождала несколько часов и наконец-то решилась подняться, приоткрыть дверь спальни моей госпожи и узнать, не нужно ли ей чего.