Леди туманов

Мистер Бос, насмешливо оглядев его, повторил слово в слово все, что просил передать Эван.

— Отлично, — с деловым видом кивнул Эван.

— Я доложу госпоже о вашем визите, — добавил мистер Бос, переводя взгляд на сэра Рейнальда. Было ясно, что чванливый дворецкий весьма невысокого мнения об этом визитере.

— Надеюсь, — надменно вздернув подбородок, бросил сэр Рейнальд.

Эван двинулся было за ним следом, но потом спохватился, вспомнив про шаль, и протянул ее дворецкому:

— Будьте добры, передайте этот скромный подарок миссис Прайс. Как ученому от ученого.

Мистер Бос взглянул на него с подозрением, и Эван не мог понять: узнал он шаль или нет.

— Непременно, сэр, — произнес дворецкий, нахмурившись. Он определенно не знал, как относиться к подаркам, которые ученые делают друг другу.

Что, впрочем, нисколько не заботило Эвана. Главное, сама миссис Прайс поймет, в чем дело. Она сразу узнает, что он догадался обо всех уловках, к которым она прибегла. И чувство вины заставит Кэтрин попытаться загладить ее как можно скорее. Ведь она солгала ученому, который собирался всего лишь нанести ей дружеский визит.

Конечно, она могла, несмотря ни на что, все же решить воздержаться от встречи с ним. Если дело повернется таким образом, Эван изыщет еще какой-нибудь способ добраться до нее. В любом случае, до тех пор, пока он не получит ответа на мучающие его вопросы, из Лондезана он не уедет.

3.

Подняв голову от вязания, Кэтрин обнаружила, что Бос уже вошел в комнату. Склонившись к камину, он подбросил парочку поленьев. Только по едва заметной скованности движений можно было угадать, какую муку он терпит.

— Опять подагра? — спросила она.

Дворецкий выпрямился, держа в руках горящую лучину, подошел к подсвечнику и зажег свечи:

— В сырую погоду я чувствую себя хуже, чем обычно, но это не заслуживает вашего внимания.

Его высокомерие раздражало всех. Но Кэтрин догадывалась, что за человек скрывается под этой маской. Он много лет был дворецким у графа Пемброка, но этот вельможа безжалостно выставил старика, причем даже без пенсии, когда у того появились признаки болезни. После смерти бабушки их собственный дворецкий отправился искать более доходное местечко. Тут-то и появился Бос, предложивший ей свои услуги. Кэтрин, не медля ни секунды, согласилась, сочувствуя старику от всего сердца.

Это оказалось удачным для них обоих. Бос установил в доме такой порядок, какой царил прежде, при бабушке, и какого сама Кэтрин ни за что бы не добилась, не будучи властной натурой.

Конечно, появись он чуть раньше, когда жива была бабушка, та, конечно же, отказала бы ему, посчитав, что незачем брать человека, который к тому же по старости вскоре не сможет справляться со своими обязанностями.

Конечно, бабушке не нужен был человек, который помогал бы ей навести порядок в доме. При ее железной воле и характере вся прислуга у нее ходила по струнке. Но Кэтрин никак не давался командный тон. Она не умела отдавать распоряжения и требовать неукоснительного их исполнения. Со многими из тех, кто работал в замке, она дружила в детстве и воспринимала их скорее как членов своей семьи. И Кэтрин представить себе не могла, как она будет выговаривать им или наказывать за провинности.

И все понимали это. Так что без такого дворецкого, как Бос, все в замке пошло бы кое-как. Бос сумел добиться того, чтобы слуги слушались его даже больше, чем ее, Кэтрин. И при виде его они все дрожали как осиновые листья. Поэтому дом содержался в полной чистоте и порядке, все шло как по-писаному, и Кэтрин могла полностью отдаться своему любимому делу, не забивая себе голову всякими мелочами.

— К вечеру похолодало, — заметил Бос, закончивший зажигать свечи. — Принести вам шаль?

Шаль?! Кэтрин никак не могла захватить крючком петлю в своем вязании: мысль о том, что произошло днем, не давала ей сосредоточиться на работе.

— Нет, не стоит.

— Как вам будет угодно.

Он направился к дверям, но Кэтрин окликнула его:

— Присядьте, пожалуйста, работа никуда не убежит. Отдохните хоть немного. Я хочу с вами поговорить.

Выражение лица Боса оставалось таким же невозмутимым, только легкий болезненный вздох сорвался с губ, когда он устроился в удобном старинном кресле.

— Повторите, пожалуйста, снова, что сказал этот приезжий, — попросила она, возобновляя работу и пытаясь придать лицу как можно более беззаботный вид. — Только слово в слово.

— Приезжий? — переспросил Бос, протягивая ноги к огню. — А мне показалось, что вы вспомнили этого мистера Эвана Ньюкома из Кембриджа.

Ну да, конечно, из Кембриджа. А она впала в такой ужас, решив, будто он из Лондона. Хотя корабль на самом деле пришел из столицы. Но он оказался вовсе не столичным жителем.

— Вы знаете, Бос, он на самом деле вырос в Кармартене, — проговорила она.

Дворецкий вскинул седую бровь.

— Следует ли мне понимать, что вы узнали об этом тогда же, когда пожаловали ему свою шаль?

Кэтрин снова уткнулась в вязание.

— Я ничего ему не дарила. Я оставила ее, когда… После того как мы встретились на берегу озера.

— Ах вот как, — неодобрительно промолвил Бос. Он, несомненно, догадывался, что она плавала в одной сорочке. Старик был в курсе всего, что происходило в доме. Да и Кэтрин не удалось бы всякий раз прятать от служанок влажную сорочку.

Щеки ее вспыхнули.

— И хотя мы перебросились парой слов, но… до имен дело не дошло.

— Могу себе представить. Это довольно трудно, когда один из собеседников полураздет.

Нескрываемая укоризна, прозвучавшая в голосе Боса, заставила Кэтрин улыбнуться:

— Да, это довольно трудно. И, конечно, я понятия не имела, кто передо мной.

Кэтрин знала об Эване Ньюкоме по отзывам знакомых, с которыми переписывалась. Его считали гением в своей области. Он писал, читал и говорил на десяти языках. Он владел и другими языками, но не в таком совершенстве. Его статьи печатались в самых престижных журналах. У него вышли книги о французской грамматике, о переводах с греческого и латыни. Он выдвинул свою теорию развития кельтского языка.

До сегодняшнего дня она считала, что он англичанин. Ньюком… Нельзя сказать, что это типично валлийская фамилия. Но по его имени она могла бы догадаться, откуда он родом, учитывая его последние статьи о валлийской поэзии. Проникновенные и вместе с тем весьма доказательные, они показывали, в чем состоит неповторимая красота поэтических произведений Уэльса.

— Следует ли мне понимать, что, знай вы, кто такой этот незнакомец, вы бы не сказались больной и приняли его? — сухо осведомился Бос.

Кэтрин почувствовала, как ее начинают терзать угрызения совести.

— Простите меня за то, что я заставила вас пойти на обман.

— Дело не в этом. Если вам не угодно беседовать с кем-то, я готов сделать все что угодно, лишь бы эта персона не надоедала вам. — Его голос несколько смягчился. — Я прекрасно знаю, что вы… чувствуете себя неловко в присутствии незнакомых людей…

«Я слишком застенчива, он это имеет в виду», — подумала Кэтрин. И совершенно не похожа на свою самоуверенную, решительную бабушку.

— Нет, я попросила вас солгать… совсем по другой причине, — пробормотала Кэтрин. — Когда мы встретились, я сначала решила, что… — Она оборвала себя на полуслове. Объяснить истинные причины, из-за которых ее испугал Эван, Кэтрин не могла. Она не особенно распространялась о том, зачем ей понадобилось ехать в Лондон, и тем более ни словом не обмолвилась о происшествии, случившемся во время этого визита. — Впрочем, это не имеет никакого значения. К счастью, я ошиблась. Но из-за этой оплошности я повела себя крайне негостеприимно и невежливо. Мистер Ньюком оказал мне честь, прочитав мои эссе, и даже пришел поговорить на эту тему, а я… До чего же все глупо получилось.

Мысль о том, что Эван Ньюком читал ее работы, несколько удивила ее. Но как бы там ни было, подозревать его в каких-либо низменных намерениях было бы совершеннейшим абсурдом.