В кольце твоих рук

В те дни, когда морская торговля процветала, а пиратство было почти законным, оно было распространено даже гораздо больше, чем торговля, и приносило значительно больший доход. Ремесло пирата тогда пользовалось своеобразным уважением и престижем: пираты становились безраздельными господами над всеми, кому выпадала печальная участь повстречаться с ними. Но как ни велики были богатства пиратов, по сравнению со Сторм все они казались нищими. За долгие годы своих плаваний «Гроза» повидала всякое, но ей еще ни разу не приходилось быть пойманной или хотя бы испытать достаточно серьезную опасность. Неудивительно, что из многих сотен пиратских кораблей лишь «Гроза» удостоилась титула «Гроза океана».

И все же на этот раз обстановка на борту «Грозы» была не сказать чтобы благополучной. Команда понемногу начинала роптать, недовольная тем, что судну в срочном порядке пришлось сняться с якоря, проведя в порту лишь одну ночь, — и это после целых шести недель беспрерывного плавания в открытом море! К тому же с момента отплытия они пока не испытали никаких приключений, — если не считать бури, сломавшей мачту, на починку которой потребовалось целых три дня, — и так и не встретили никакой добычи. Обстановка на палубе напоминала затишье перед летней грозой, когда раскаленный воздух становится нестерпимо душным, и Сторм с замирающим сердцем ждала, когда же грянет буря.

Все началось, как и следовало ожидать, без предупреждения. Вбежав в ее каюту, запыхавшийся боцман доложил Сторм: что-то затевается в камбузе, и она, не теряя ни минуты, ринулась туда.

Рафферти, помощник капитана, и кок стояли друг против друга, разделенные лишь маленьким столиком, вооруженные одни кинжалом, другой — большим кухонным ножом. По липам их было видно, что каждый готов драться до конца. Вокруг кока и помощника собралась чуть ли не вся команда, подзадоривая их, и появление капитана, никто не заметил.

Эта сцена привела Сторм в неописуемую ярость. Она всегда гордилась тем, что ее команда — самая дисциплинированная из всех, но теперь была вынуждена признать, что Рауль Деборте оказался прав: если так пойдет дальше, то ее, чего доброго, скоро вообще перестанут замечать.

— Ну-ка подходи ближе, сукин сын! — кричал Рафферти. — Я покажу тебе, как кормить нас этим дерьмом, которое ты называешь едой!

— Да? — кричал в ответ кок, размахивая ножом. — А не хочешь, чтобы я сегодня на ужин поджарил твою задницу?

Неожиданно Рафферти пнул разделявший противников столик ногой. Защищаясь, кок инстинктивно взмахнул ножом, и тот застрял, воткнувшись в дерево. Пока кок безуспешно пытался высвободить свое оружие, Рафферти под одобряющие крики зрителей придвинулся к нему почти вплотную.

Сторм, конечно же, уступала мужчинам в физической силе, но она давно научилась компенсировать этот недостаток умелым использованием оружия. А самым лучшим оружием там, где требовались устойчивость и ловкость, как ей давно было известно, являлся кнут. Поэтому он всегда был у нее за поясом, и сейчас она резко выхватила его. Шестифутовая змея, пролетев через всю комнату, захлестнулась петлей на шее Рафферти.

Кинжал Рафферти упал на пол, и пальцы его инстинктивно потянулись к горлу. Кок, воспользовавшись этим, бросился на своего врага и, пожалуй, убил бы его, если бы не Кривой Роджер, преградивший нападавшему дорогу.

Все это произошло в мгновение ока, так что большинство зрителей сразу даже не поняли, что же все-таки помешало драке, пока кто-то наконец не заметил Сторм:

— Капитан!

В ту же секунду воцарилась тишина. Впрочем, трудно было сказать, чего было больше в этой тишине — почтительности к капитану или, наоборот, недовольна ее внезапным появлением.

Рафферти, с раскрасневшимся лицом и налившимися кровью глазами — впрочем, не столько оттого, что его горло было стянуто кнутом, сколько от злости и досады, что ему помешали продолжить драку, — повернулся к Сторм:

— Отпусти, капитан! Это чисто мужское дело, в которое женщинам нечего соваться! Я все равно убью его, будь я проклят!

Совсем недавно любой, осмелившийся разговаривать со Сторм в таком тоне, моментально встретил бы вооруженный отпор всей команды. Но времена переменились — и Сторм волей-неволей приходилось учитывать это.

— Посмотрим! — ответила она и дернула кнут так, что Рафферти начал задыхаться; глаза его чуть не вылезли из орбит.

Команда молча наблюдала за схваткой своего капитана с посмевшим бунтовать помощником.

Подобные схватки время от времени были даже необходимы, чтобы пираты могли скрасить скуку путешествия и снять накопившуюся агрессивность. Но на этот раз Сторм еле удержала себя от желания задушить Рафферти до смерти.

Ей потребовалось очень большое усилие воли, чтобы все-таки ослабить кнут. Мудрый капитан на ее месте принял бы одно из двух решений: либо прекратил драку, либо, напротив, позволил бы соперникам додраться до конца. Но Сторм была слишком взбешена, чтобы принимать мудрые решения.

Она подошла к Рафферти вплотную.

— Благодари Бога, сукин сын, — процедила она, и это было пострашнее любого крика, — что я не придушила тебя!

В душном воздухе камбуза не раздалось ни вздоха, ни звука — лишь поскрипывал, качаясь, фонарь под потолком.

Сторм медленно засунула кнут за пояс, и Рафферти отошел, потирая шею и жадно глотая воздух.

Рафферти недавно поступил в команду Сторм и еще не привык ей подчиняться. Он вообще был не из тех, кто подчиняется беспрекословно. В его глазах по-прежнему горела злоба.

— Настоящий капитан, — проворчал он, — а не баба в штанах, не испугался бы немножко запачкать палубу кровью!

Глаза Сторм лишь слегка сузились, но этого было достаточно, чтобы Рафферти понял: он зашел слишком далеко и Сторм этого так не оставит. Он машинально отступил на шаг.

— Протащите его под килем! — бросила Сторм, скривив губу.

Четверо мужчин тут же заломили Рафферти руки, обрадовавшись тому, что им предоставлено новое развлечение.

Между тем Сторм подошла вплотную к коку, который был явно доволен исходом происшествия, — наказанию повергся не он, а его противник.

— По большому счету, — произнесла она, — надо бы и тебя протащить под килем, да вдруг еще захлебнешься, а нового кока найти посложнее, чем помощника капитана. Так что твое счастье — ты отделаешься лишь тем, что будешь драить эту дыру, которую называешь камбузом, соленой водой с уксусом. Должен же ты хоть раз пошевелить своей толстой задницей!

Лицо моряка перекосилось от злости. Заставить кока самому драить свой же собственный камбуз — унижение еще хуже, чем быть протащенным под килем! И все же кок смолчал, проглотив обиду. Роджер отпустил его, и он, вздохнув, принялся за работу, а Сторм отравилась к себе на капитанский мостик.

Она с равнодушным видом прошла мимо возбужденной команды, тащившей беднягу Рафферти к килю, где ему предстояло, после того как его подвесят вверх ногами за щиколотки, полоскаться под водой в течение нескольких минут, и остановилась лишь для того, чтобы отдать приказ боцману проследить за исполнением наказания, но, несмотря на показное равнодушие, внутри у нее все кипело.

Заметив на горизонте смутный силуэт корабля, Сторм достала из-за пояса подзорную трубу и стала вглядываться вдаль, стараясь перевести свои мысли с недавнего неприятного инцидента на возможную будущую добычу. Почувствовав, что кто-то находится рядом, она не сразу поняла, что это Кривой Роджер.

Роджер Мерсер, прозванный Кривым за пустую левую глазницу, которая давно заросла, родился пятьдесят лет назад в семье лесника в северном Кенте. В четырнадцать лет он попал на королевский флот, но не по своей воле — в городок нахлынули вербовщики, ловившие молодых людей на улицах без особого разбора. Его просто оглушили сзади ударом по голове, а когда он очнулся, то обнаружил себя на британском судне в компании таких же «добровольцев».

Впрочем, ему повезло больше, чем остальным. Первым помощником капитана на судне оказался Чарльз О’Малли, и между Чарльзом и Роджером почти сразу же завязалась дружба. Чарльз был почти на десять лет старше Роджера, и он счел своим долгом сделать из парня хорошего моряка. Быстрый, смышленый Роджер все схватывал на лету, и вскоре из него действительно вышел отличный моряк.