Сокол и цветок

– Я знаю почти все о том, что это означает. Сейчас лягу спать и во сне увижу истолкование остального. Завтра объясню все, что здесь написано, и предскажу будущее.

– Оно хорошее? – с надеждой спросила Джезмин.

Но старуха покачала головой.

– Как все в жизни: хорошее и плохое, доброе и жестокое, счастливое и несчастное. Однако в этом случае нужно ожидать больших бед, прежде чем наступят светлые времена.

Раздеваясь перед сном, Джезмин размышляла над словами бабушки. В сущности, ей хотелось узнать только одно: отправится ли она ко двору. Девушка философски пожала плечами. Завтра все узнает. Взяв со стола большой кристалл фиолетового кварца, заключающего в себе всю космическую энергию земли и небес, она прижала его ко лбу и сердцу и загадала желание. Она уже собиралась лечь в постель, но заметив ежика Квилла, свернувшегося в колючий шарик у очага, положила его в туфельку, боясь, что ненароком выпавший уголек может обжечь зверька.

Прекрасное теплое майское утро представляло полную противоположность мрачной картине, нарисованной Эстеллой. Джезмин отодвинула блюдо сочной (емляники, совершенно потеряв аппетит после ужасного пророчества.

– Три золотых льва – на гербе короля Ричарда. Всем известно, что черный бык означает смерть. Король уже мертв, вести о его гибели просто еще не успели достигнуть Англии. Львенок с короной – это, конечно, племянник Ричарда, принц Артур, сын Джеффри, законный преемник короля. Дикий кабан, затащивший львенка в пещеру и отнявший корону, должно быть, принц Джон Мортен. Бык под покровом царящей в пещере тьмы, вероятно, убил львенка, чтобы захватить трон.

– Бабушка, ты говоришь, что Джон убьет Артура. Но ты ведь не видела, что кабан прикончил львенка.

– Ты права, не видела. Непроницаемая тайна будет окружать исчезновение львенка, и пройдет много-много времени, пронизанного слухами, легендами, сплетнями и предположениями, прежде чем у кого-то найдется мужество открыто обвинить Джона в гнусном преступлении.– Глубоко вздохнув, Эстелла продолжала:– Бык украдет корону и унесет за дальние воды, то есть в Англию, и станет английским королем, обманом захватив трон.– Старуха помолчала, словно не желая облечь мысли в слова.– Шакал это Филипп Французский, щенок – его сын Луи. Недаром они так жадно пожирали трупы львов – англичане лишатся всех владений в Анжу, Бордо, Гаскони, Бретони и, наконец, даже в Нормандии. Из-за слабости и неспособности Джона управлять государством они разинут хищные пасти на Англию и попытаются завоевать нас.

Джезмин была потрясена страшной картиной, нарисованной Эстеллой, особенно ужасным пророчеством о принце Джоне, ведь что ни говори, он сводный брат отца и, следовательно, ее дядя. Но если верить Эстелле, именно он станет новым королем Англии.

– Неужели он настолько порочен? – прошептала она.

Резкий смешок Эстеллы разорвал воздух.

– Святая невинность! Все короли – это зло и беды! Как еще они могут достичь такого высокого положения и удержать его? Наверное, ты и в самом деле слишком чиста для этого мира, дитя мое. Неужели ты веришь, будто короли страдают оттого, что души их запятнаны убийством? Такие еще не рождались. Сколько смертей на совести этого ублюдка, Вильгельма Завоевателя, или хотя бы того же Ричарда Львиное Сердце? Сколько тел устилает дорогу в Иерусалим и обратно? И не только вражеских, должна тебе сказать. Нет, милая: там, где короли, всегда гнездится порок.

Джезмин невидящими глазами уставилась на красную землянику.

– Я отправлюсь ко двору? – прошептала она. Эстелла долго жестко смотрела на внучку.

– Думаю, может, и поедешь, – вымолвила она наконец.

Глава 4

Фолкону де Бергу все больше становилось не по себе по мере того, как отряд приближался к Сей-лсбери. Он почти боялся услышать дурные вести о короле Ричарде и, по правде говоря, был полон дурных предчувствий относительно предстоящей встречи с Элой и Изабел. Однако поместье ему понравилось. На живописных, поросших лесом холмах и зеленых лугах паслись обширные стада коров и овец.

Замок оказался настоящей нормандской крепостью. Огромные комнаты с высокими сводчатыми потолками, поддерживаемыми мощными балками, были увенчаны башнями с зубчатыми парапетами. Это была неприступная твердыня, окруженная толстыми каменными стенами, внутри которых располагались сам замок, двор, конюшни и различные хозяйственные сооружения: кладовые, маслодельня, сыроварня, прачечная, кухни, купальня, хлев, и винный погреб. В Сейлсбери были своя кузница, оружейная мастерская, арсенал, как, впрочем, и сады и огороды.

Уолтере, управляющий и кастелян замка, очевидно, был предупрежден о приезде де Берга, потому что меньше чем через час успел распорядиться насчет припасов и скота, привезенных из Беркли и Касл-Комб, показал солдатам просторный луг у ручья, где можно было раскинуть шатры, устроил рыцарей в отведенных для них покоях и лично проводил молодого лорда де Берга в огромный холл, где его тепло приветствовал сам граф. Вместо того, чтобы приказать слуге проводить гостя в спальню, он поручил Фолкона нежным заботам своей дочери Изабел. Де Берг был поражен красотой девушки. Все это время его не оставляло подозрение, что дочери Сейлсбери если и не уродливы, то по крайней мере просто некрасивы.

У молодой женщины, дружески улыбавшейся ему, были темные, выразительные, сверкавшие юмором глаза. Волосы, очевидно тоже черные, были спрятаны под высоким головным убором. Фолкон опустил глаза, откровенно разглядывая ее фигуру, но не нашел никаких недостатков. Хотя Изабел была слишком высока для женщины, ей все же приходилось откидывать голову, чтобы взглянуть в лицо темного рыцаря. Она пошла вперед, показывая дорогу, и внимание Фолкона невольно приковали изящные изгибы слегка покачивающихся бедер и ягодиц.

Девушка привела его в роскошную комнату и сказала:

– Отец настаивает на том, чтобы вы жили в его комнате во время пребывания в Сейлсбери. Пожалуйста, не отказывайтесь, он рад угодить вам.

Она вновь улыбнулась Фолкону, оценивая его так же открыто, как и он ее, и, по всей видимости, осталась крайне довольна увиденным.

– Демуазель, вы слишком добры. У меня нет слов, чтобы выразить благодарность.

Фолкон поклонился и оглядел покои. Пол покрыт шелковым ковром, на стенах искусно вышитые гобелены, кровать застлана роскошными мехами. Массивный гардероб занимает всю стену; солнечные лучи, пробиваясь сквозь цветные стекла витража, играют веселыми радужными отблесками.

– Вы, несомненно, найдете здесь все необходимое – от эля и вина, чтобы утолить жажду, до мягких кожаных туфель, чтобы дать отдых ногам. Но мне кажется, больше всего вы мечтаете о теплой ванне, чтобы смыть дорожную пыль и унять боль в костях.

– Демуазель, благодарение Богу, я еще не так стар, чтобы заботиться о боли в костях, – смеясь заметил Фолкон, ощутив, правда, явную боль в паху при упоминании о ванне.

– Пожалуйста, зовите меня Изабел, – попросила она, чуть задыхаясь, – так сильно подействовала на нее истинно мужская красота гостя.

– Леди Изабел, должен сознаться, ваш отец был прав, превознося вас!

Глаза девушки лукаво блеснули.

– Ах, милорд, молю, приберегите комплименты до той минуты, как увидите Элу: ее добродетели ни с чем не сравнимы. Лично я назвала бы их выдающимися.

Фолкон по достоинству оценил восхитительную игру слов, когда увидел Элу, – помимо привлекательного личика и хорошеньких пухлых губок, самой ее выдающейся чертой оказалась грудь, которую без преувеличения можно было назвать великолепной. Фолкон отыскал глазами Изабел, и оба молча улыбнулись остроумной двусмысленности.

Эла все утро провела со старшей поварихой Джоан, грозной женщиной внушительных форм, железной рукой правившей подданными своего «королевства», которой давно бы уже удалось запугать Уильяма Лонгсуорта и полностью лишить его всякой власти, если бы не вмешательство его толковых дочерей. Исходом генерального сражения между Джоан и Элой оказались кулинарные шедевры, способные соблазнить любого мужчину и заставить его мечтать о домашнем уюте и прекрасной жене, способной превратить обыкновенную еду в манну небесную.