Огонь в крови

От удивления Пандия оцепенела. Ей вдруг показалось, что окружающий мир совсем не таков, каким она всегда его представляла. Даже в мыслях она не могла представить, что в среде ее близких могут оказаться люди, подобные Селене, ведущие себя так же странно, если не сказать безнравственно. Словно античные боги…

Изучая древнегреческую мифологию, она часто развлекалась преданиями о том, как богини увлекались красивыми смертными юношами, с которыми потом изменяли своим олимпийским мужьям. Боги, в свою очередь, в обличье людей, а также и животных, преследовали прекрасных нимф и обычных женщин. Однако все эти мифологические предания не имели никакого отношения к реальной жизни! Это всего лишь волшебные сказки, с помощью которых древние греки объясняли естественные природные явления, такие, как, например, Солнце, Луна, Звезды. Селена, однако, в своей реальной, прозаической жизни вела себя так же, как ее небесная олимпийская тезка. Сестра всегда казалась Пандии ослепительно красивой, и при мысли о ней девушка вспоминала слова древнегреческого поэта, которого когда-то переводил отец. В представлении этого поэта луна действительно имела женскую ипостась: «Омыв свое прекрасное тело в волнах океана, она облеклась в великолепные одежды и вознеслась на небо в колеснице, которую влекли светозарные кони».

Пандия так живо могла вообразить сестру в облике богини, что, глядя на небо, казалось, действительно видела ее в золотистой короне, освещающей мрак ночи.

И еще она вспомнила рассказ отца, как богиней Селеной увлекся Зевс, и она родила от него трех дочерей, но при этом безумно любила прекрасного царя Элиды Эндимиона…

Пандия приказала себе больше не думать о Селене, ведь история богини кончалась трагически, а она желала сестре только счастья.

«Но способна ли она стать счастливой, поступая так скверно?» – думала Пандия, а экипаж тем временем стрелой летел к Лондону. Однако Селена, все еще восторженно вещавшая о прекрасном князе Айворе, на этот вопрос ответить вряд ли смогла бы честно.

Глава третья

Линборн-Хауз, расположенный на Гровенор-Сквер, производил очень внушительное впечатление, и Пандии, когда она вошла в мраморный холл, сразу же захотелось осмотреть весь этот прекрасный дом, но Селена быстро провела ее вверх по лестнице в свою спальню, окна которой выходили во двор. Размеры спальни, ее высокие потолки, огромная кровать под шелковым балдахином на резных деревянных столбиках поразили воображение Пандии. Селена, привыкшая к роскоши своих покоев, странно покосилась на Пандию и нетерпеливо позвонила в колокольчик.

– Теперь ты можешь откинуть вуаль, – сказала она, – но будь осторожна, никто не должен тебя видеть, кроме моей горничной Иветты.

– Какой огромный у тебя дом! – воскликнула Пандия. – И какие тут, наверное, большие залы для приемов!

– Да, можно принимать сразу по сотне гостей, и никому не будет тесно, – похвасталась Селена, – но ты лучше взгляни на мой будуар!

Она отворила еще одну дверь, и Пандия увидела комнату, точь-в-точь такую, какой она представляла себе будуар, это дамское святилище: мягкими складками ниспадали к полу занавеси; на диванах и креслах пестрели парчовые подушки; на миниатюрных изящных столиках сверкало множество безделушек и повсюду красовались букеты оранжерейных цветов! Казалось просто невероятным, что в середине зимы могут цвести огромные гвоздики и пурпурные, белые, зеленые орхидеи. Какой же уход должен быть установлен за оранжереями, чтобы в них произрастало такое цветочное изобилие? Чудеса!

Восхищенная Пандия не могла, однако, не подумать при виде этого великолепия, как, наверное, все это дорого стоит, при том, что их родителям приходилось всю жизнь и на всем экономить, считая каждый пенс! Зачем, однако, об этом вспоминать? Как говаривал отец, «нельзя ожидать от людей понимания того, что они понять не в силах», и к Селене это относилось в полной мере. И все же: как могла она в своем благополучии совершенно позабыть о родных! Бедный отец, наверное, так никогда и не понял, сколь мало он значил для Селены! В то же время Пандия подозревала, что каким-то непостижимым образом он всегда знал о том, что происходит с ее сестрой, и, наверное, очень расстраивался. Но… может быть там, где папа сейчас, он по-прежнему надеется на лучшее?

– Когда придет Иветта, нам надо будет поторопиться, ведь у нас много дел! А пока взгляни на эту картину, мне подарил ее Джордж, когда вернулся из Франции! Это – Буше́, и Джордж заплатил за нее несколько тысяч фунтов.

– До чего же она прекрасна! – восторженно отозвалась Пандия. – Знаешь, я всю жизнь мечтала увидеть хоть одно из его произведений.

Пандия обратила внимание, что в стене была еще одна дверь. Дальше, по словам Селены, начинались комнаты Джорджа.

– Он заново отделал целую анфиладу, как только мы поженились, и разрешил мне самой выбрать занавеси, ковры и венецианские подсвечники.

– Чудесный фон для твоей красоты!

Селене комплимент понравился, и она улыбнулась, как бывало в детстве, – искренно, без притворства и жеманства. Вдруг раздался стук в дверь:

– Наверняка это Иветта, – встрепенулась Селена.

Иветта была француженкой с острым, проницательным взглядом. Войдя, она изумленно воззрилась на Пандию и, всплеснув руками, воскликнула:

– C’est extraordinaire! [1] Вот никогда бы не подумала, что две дамы justement [2] могут быть на одно лицо!

– Понимаешь, – перебила ее Селена, – нам необходимо, чтобы никто даже на секунду не заподозрил о моем отсутствии на похоронах!

– Да уж, madame, это вам ни к чему.

– Поэтому надо торопиться, – нетерпеливо оборвала ее Селена, – и мне потребуется плащ сестры!

– Конечно, madame! Я уже упаковала два сундука и сказала, чтобы их отнесли вниз, и что все эти вещи вы пожертвовали в пользу бедняков!

– Например – бедных гувернанток, – засмеялась Селена и, обратясь к Пандии, одобрительно заметила: – Иветта очень сообразительна! Просто не знаю, что бы я без нее делала!

– А вы, mam’selle, раздевайтесь и ложитесь в постель, будто très fatiguе́e [3] после долгой дороги. А обед я принесу вам прямо сюда, в спальню.

– И еще, Пандия, мне потребуется твой вдовий капор, – напомнила Селена. – Как думаешь, не станет ли он неким пророчеством на будущее?

Пандии стало очень не по себе: неужели Селена надеется на скорое вдовство? Однако упрекать сестру за такие мысли, конечно, было лишним, и Пандия, молча сняв черный капор с длинными атласными лентами, положила его на стул.

Стянув с себя элегантный наряд василькового цвета и умывшись, Селена с помощью Иветты надела черное платье, совсем непохожее на то, в котором приехала Пандия. Теперь Селена блистала красотой в вечернем туалете с очень глубоким вырезом, прелестным рюшем, едва прикрывающим обнаженные плечи, и воланом на подоле платья. Так как ее волосы были рыжеватыми, точно такими, как у сестры, у Пандии появилось странное ощущение: она раздвоилась! Напротив стояла… она сама, и, может быть, впервые в жизни Пандия поразилась, до чего же они похожи! Особенно теперь, когда они вдвоем облачились в черное.

Иветта застегнула крючки на спине Селены, и талия у нее стала просто осиная: мужские ладони обхватили бы ее целиком!

– Как же ты замечательно выглядишь, – опять восхитилась Пандия.

– А вот Джордж не любит, когда я в черном, уж очень я тогда соблазнительна! Айвор же, наоборот, меня такую просто обожает.

Пандия смутилась – слишком уж откровенно Селена болтает об интимных вещах в присутствии горничной. Но сестра продолжала в том же духе:

– Хотя, если говорить честно, он меня обожает, в чем бы я ни была, и даже если на мне совсем ничего нет. И все твердит при этом, что я самая прекрасная женщина во всем мире!