Целомудрие и соблазн

— Я помню об этом не хуже тебя, Проныра, — тоскливо ответил Брейден. — Вот почему, — пояснил он, — я не собираюсь прекращать за ней слежку.

— Неужели нашим парням так и не удалось ничего разнюхать?

— О, они утверждают, что у нее есть мужчина, — мрачно пробурчал Брейден. — Но либо наши парни утратили хватку, либо этот тип — настоящий призрак. Судя по их отчетам, он способен раствориться в тени и затеряться в толпе, как будто…

— …как будто это один из нас, — закончил за хозяина Проныра. Он даже присвистнул, ошеломленный столь неожиданным открытием. — По-твоему, это возможно?

— Конечно, нет! — заверил его Брейден. — Разве дочка высокородного герцога, голубая кровь, станет путаться с выскочкой из лондонских трущоб?

— Ты хочешь сказать — исключая тебя самого?

Брейден не смог скрыть самодовольной ухмылки.

— Именно так. Нет, я полагаю, что все намного проще. Скорее всего этот хлыщ женат и лезет вон из кожи, чтобы об их интрижке не узнала его супруга.

— Или ты — что более вероятно, — добавил Проныра. — Ведь ты наверняка снесешь ему башку, как только узнаешь, кто он. И все же я не могу понять, Мертвяк, к чему столько возни? Пусть судится себе на здоровье! Ты же у нас богат как Крез! От тебя не убудет, если ты кинешь этой сквалыге пару тысчонок — и пусть катится ко всем чертям! Зато ты отделаешься от нее раз и навсегда.

— Нет, — улыбки на физиономии Брейдена как не бывало, — для меня этот выход неприемлем. — Он выражался так учтиво, как будто сидел в гостях и отказывался от второй чашки чаю. — Леди Жаклин Селдон не получит от меня ни фартинга сверх того, что я пожелаю дать ей сам. И уж во всяком случае, не через суд.

В Брейдене говорили ущемленное самолюбие и мужская гордость. Между прочим, ему до сих пор и в голову не приходило, что его гордость окажется настолько уязвимым предметом, что будет страдать из-за происков какой-то алчной бабы.

Но с другой стороны — до сих пор ни одной женщине не было доступа в его сердце.

И в этом был виноват только он. Потому что он позволил себе слишком открыто радоваться тому, что до него снизошла эта сногсшибательная красавица, настоящая светская львица, да вдобавок — что не могло не польстить выходцу из Ист-Энда — дочка настоящего чистокровного герцога! Он увлекся ею со всем пылом человека, околдованного блеском и элегантностью высшего света, и не подумал о том, что для начала следовало бы поинтересоваться, что скрывается под этой ослепительной оболочкой.

Правда, он довольно скоро пришел в себя. Едва их помолвка приобрела официальный характер, как Жаки стала вести себя несколько странно. Она не считала обязательным появляться там, где обещала ему быть накануне, или же приезжала неприлично поздно, даже не потрудившись внятно объяснить причину своих опозданий. При этом у нее почти всегда был вид… в общем, вид женщины, которую только что хорошо потискал какой-то мужчина. Причем отнюдь не Брейден. Только теперь до него дошло, что в своем пылком увлечении он непростительно забыл о том простом факте, что Жаклин, в сущности, ничем не отличается от прочих женщин. Что несмотря на голубую кровь и изысканное воспитание, она способна врать ему в глаза и наставлять рога ничуть не хуже любой потаскушки.

— Могу только посочувствовать тебе всем сердцем, — со вздохом произнес Проныра. — И куда катится этот мир, если парень вроде Брейдена Грэнвилла — самого Лондонского Сердцееда! — не в силах помешать своей невесте наставить ему рога? Это выглядит почти… как бишь это называют? Ага, вспомнил! Высшая справедливость, вот!

Брейден криво улыбнулся, покосившись на своего приятеля.

— Ты, Проныра, становишься прямо мудрецом, когда берешься рассуждать о моей личной жизни! Может, хватит трепать языком и перемывать мне кости? Не пора ли впустить сюда ее светлость? Боюсь, как бы Змей с Брюханом не натворили каких-нибудь глупостей, стараясь произвести на нее хорошее впечатление.

— Ладно, ладно! — На физиономии Проныры внезапно появилось жалобное выражение. — Впущу я ее, никуда не денусь! Но помяни мое слово, Брейден, она не доведет тебя до добра! Я еще никогда не видел тебя таким пришибленным! И уж тем более из-за бабы. Ты же знаешь, она и мизинца твоего не стоит! Да пусть она хоть десять раз титулованная особа, по мне, эта твоя леди Жаки ничуть не лучше любой вертихвостки!

— Полегче на поворотах, мистер Эмброуз! — небрежно заметил Брейден. — Не забывай, что речь идет о моей будущей жене!

— Ни за что не поверю, пока не увижу вас в церкви! — с чувством воскликнул Проныра, закатив глаза с самым страдальческим видом.

— Хватит валять дурака, Проныра! — отрезал Брейден, внезапно ощутив страшную усталость. — Впусти ее в кабинет. И раздобудь мне кофе, хорошо? Голова раскалывается, как будто ее зажали в тиски!

— Как будет угодно вашей дражайшей светлости! — с фамильярным поклоном пропел Проныра. А затем гордо выпрямился и с видом оскорбленного достоинства покинул кабинет. Только уголки его рта предательски вздрагивали от едва сдерживаемого смеха.

Оставшись в одиночестве, Брейден какое-то время сидел неподвижно, рассеянно глядя в большое окно. Широкая Бонд-стрит с роскошными магазинами и нарядной оживленной толпой представляла собой самый очаровательный вид, какой только можно купить за деньги в этом городе. Но Брейдена вид из окна нисколько не интересовал — по крайней мере в данную минуту. Как это часто случалось с ним в тяжелые времена, вместо толпы на Бонд-стрит перед его мысленным взором возникло лицо матери — молодое и красивое, каким оно было до того, как тяжкий недуг безжалостно разрушил ее хрупкую красоту и отнял жизнь. Несколько коротких лет до ее смерти Брейден до сих пор считал самым счастливым периодом в своей жизни. А потом ее не стало…

Слава Богу, что на его пути встретился порядочный человек, который не поленился и спас мальчишку, не позволив ему превратиться в того, кем он мог бы стать…

Брейден не сомневался, что его карьера претерпела столь крутой поворот именно в те дни, когда мать уже была на пороге смерти. Ему как раз посчастливилось раздобыть сотню фунтов — по тем временам они казались Брейдену целым состоянием, — но и деньги не помогли. Потому что никакие деньги — пусть даже ему достались бы богатства всего мира — не могли спасти его мать.

И ни за какие сокровища ему не удалось бы вернуть ее назад.

— Брейден, — пропел хорошо поставленный музыкальный голос. — На что это ты так смотришь?

Брейден с трудом очнулся от своих дум и не сразу понял, что он не сидит возле очага в убогой каморке, где прошло его детство, а развалился в удобном кресле в своей шикарной конторе на Бонд-стрит. И женщина, только что окликнувшая его по имени, вовсе не его мать, покинувшая этот мир в тяжких страданиях более двадцати лет назад, а вполне живая и здоровая леди Жаклин Селдон, чья элегантная фигура и безупречная красота приводили в восторг великосветский Лондон.

— Я уже ревную, — кокетливо проворковала Жаклин и томным жестом протянула через стол затянутую в перчатку нежную ручку, чтобы Брейден мог запечатлеть на ней почтительный поцелуй. — Признавайся, кто она?

Он внимательно посмотрел на свою невесту. Жаклин красовалась в новом наряде — во всяком случае, Брейден видел его впервые. И он подумал о том, что модельер перестарался с перьями Марабу, украшавшими модную элегантную шляпку. Из-под колыхавшейся пушистой занавеси едва удавалось разглядеть черты ее лица. Но и по тому, что было видно, можно было с уверенностью сказать: перед вами настоящая красавица.

— Она? — рассеянно переспросил Брейден, автоматически поднося руку к губам и целуя ее.

— Да, глупышка! Та самая, о ком ты думаешь, сидя здесь один-одинешенек! Только не пытайся уверить меня, будто это не женщина! — Жаклин по-хозяйски устроилась на краю его стола, вполне отдавая себе отчет в том, на какую неприлично опасную высоту задрался при этом ее подол, укрепленный на жестком кринолине.

— Да, это была женщина, — медленно проговорил Брей-ден, снова опускаясь в свое кресло. Он вскочил на ноги в ту же секунду, как понял, что в кабинет вошла леди, — как и положено воспитанному джентльмену. Вот только, говоря по чести, Брейден сильно сомневался в том, что она действительно леди. О нет, не по праву рождения. С ее родословной все было в порядке — в отличие от порочной натуры. Между прочим, поначалу даже эта черта казалась Брейдену очаровательной. Еще бы: высокородная герцогская дочка, способная отбросить надменную сдержанность и вести себя откровенно, по-женски… Разве может мужчина мечтать о лучшей жене?