Дьявол зимой

Сент-Винсент открыл рот, собираясь возразить, но, бросив взгляд на усталое лицо Эви, полез в карман за деньгами. Вытащив пачку банкнот, он бросил их на наковальню.

– Сдачи не надо, – ворчливо произнес он. – Отдайте ее дочерям, – в его голосе появилась ирония, – вместе с моей признательностью за песню.

Макфи рассыпался в благодарностях, а его дочери настоль ко воодушевились, что проводили их до дверей, исполнив еще один куплет свадебной песни.

Глава 4

Когда они вышли наружу, дождь усилился, обрушивая на землю потоки воды. Эви ускорила шаг, из последних сил стремясь добраться до гостиницы. У нее было такое ощущение, словно она двигается во сне. Все вокруг казалось нереальным, а размокшая земля, казалось, ускользала из-под ног. К ее неудовольствию, Сент-Винсент остановился у стены дома, под прикрытием козырька крыши.

– В чем дело? – спросила она онемевшими от холода губами.

Он потянулся к их связанным запястьям и принялся распутывать ленту.

– Хочу избавиться от этого.

– Постойте. Не надо. – Она попыталась остановить его, накрыв его пальцы своими.

– Почему? – нетерпеливо спросил Сент-Винсент, глядя на нее сверху вниз. С полей его шляпы капала вода. Уже совсем стемнело, и в слабом свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза, казалось, светились изнутри.

– Вы слышали, что сказал мистер Макфи, – нас ждет беда, если мы развяжем ленту.

– Вы что, суеверны? – недоверчиво спросил Сент-Винсент.

Эви виновато кивнула.

Нетрудно было заметить, что его терпение на пределе. Промокшие и замерзшие, они стояли в темноте, подняв связанные руки под неудобным углом. Сент-Винсент сжал пальцы, обхватив ее кулак своей ладонью.

– Вы и вправду хотите, чтобы мы появились в таверне в таком виде? – произнес он преувеличенно спокойным тоном.

Это был нелепый спор, но Эви слишком устала, чтобы рассуждать здраво. Она знала одно – в ее жизни было слишком много несчастий, чтобы напрашиваться на новые.

– Это же Гретна-Грин. Кому какое дело? И потом, мне казалось, что вам наплевать на условности.

– Я не имею ничего против репутации развратного негодяя. Но я не желаю выглядеть идиотом. – Он снова взялся за ленту.

– Прошу вас, не надо, – настойчиво проговорила Эви, перехватив его пальцы. В следующее мгновение она оказалась прижатой к стене дома. Его свободная рука скользнула ей на шею, под тяжелый узел влажных волос, а губы прижались к ее губам. Их требовательный натиск вызвал мгновенный отклик во всем ее теле. Эви не умела целоваться и не знала, что делать с собственными губами. Растерянная и трепещущая, она льнула к нему закрытым ртом, ощущая бешеный стук сердца и слабость в коленях.

Он хотел от нее чего-то, о чем она ничего не знала. Чувствуя ее замешательство, Сент-Винсент слегка отстранился и осыпал ее лицо быстрыми поцелуями, царапая ее нежную кожу отросшей щетиной. Приподняв ее подбородок, он мягкими движениями большого пальца заставил ее приоткрыть рот и тут же запечатал ее губы своими. Эви ощутила его вкус неуловимый и дурманящий, он подействовал на нее как какое-то экзотическое снадобье. Его язык осторожно проник внутрь и, не встретив сопротивления, скользнул глубже.

После возбуждающе неспешного поцелуя Сент-Винсент помедлил, едва касаясь ее губ своими. Их дыхание смешивалось, образуя облачко пара в холодном воздухе. Скользнув полуоткрытым ртом по ее губам, он двинулся дальше, проложив дорожку поцелуев к ее уху. Эви судорожно втянула в грудь воздух, когда он обвел кончиком языка контур ее ушной раковины, а затем прихватил мочку зубами.

Вытянувшись в струнку, она слепо потянулась к его дразнящим губам, и Сент-Винсент ответил на ее невысказанное желание нежным, но страстным поцелуем. Наслаждение было так велико, что Эви боялась потерять сознание и обхватила его шею свободной рукой, чтобы не упасть. «Неудивительно...» – пронеслось в ее одурманенном мозгу. Неудивительно, что столько женщин не устояло перед ним, пожертвовав своей честью и репутацией. Поговаривали даже, что некоторые из покинутых им дам угрожали покончить с собой. Сент-Винсент был воплощением соблазна.

Когда он отстранился от нее, Эви удивилась, как это она не растеклась лужицей у его ног. Сент-Винсент тяжело дышал, его широкая грудь высоко вздымалась. Не сказав ни слова, он принялся развязывать ленту, полностью сосредоточившись на этой задаче. Его руки дрожали. Он не смотрел на нее – то ли не желал видеть ее лицо, то ли не хотел показывать собственное. Когда полоска белого шелка тихо соскользнула вниз, он наконец взглянул на нее, словно предлагая оспорить его действия.

Эви сочла за благо промолчать. Под руку они быстро добрались до гостиницы. Голова Эви кружилась, и она почти не слышала игривых поздравлений мистера Финдли, когда они вошли в крохотный зал. С трудом переставляя налитые свинцом ноги, она медленно поднялась по темной узкой лестнице.

Они остановились у двери в конце коридора. Устало прислонившись к стене, Эви ждала, пока Сент-Винсент справится с замком. Ключ со скрипом повернулся, и она сделала нетвердый шаг к открывшейся двери.

– Подождите. – Сент-Винсент нагнулся с явным намерением поднять ее.

Эви попробовала возразить:

– Вы не должны...

– Из уважения к вашей суеверной натуре, – сказал он, легко, как ребенка, подхватив ее на руки, – думаю, нам лучше следовать старинным обычаям. – Повернувшись боком, он протиснулся через дверной проем. – Считается плохой приметой, если новобрачная споткнется о порог. Мне приходилось видеть мужчин после трехдневной попойки, которые тверже держались на ногах, чем вы.

– Спасибо, – прошептала она, когда он опустил ее на пол.

– Это будет стоить полкроны, – отозвался Сент-Винсент. Намек на расценки предприимчивого кузнеца заставил Эви улыбнуться.

Но ее улыбка поблекла, когда она огляделась по сторонам. Значительную часть крохотной комнатушки занимала двуспальная кровать с железной спинкой, украшенной медными шишечками. Застеленная вылинявшим от бесчисленных стирок покрывалом, она казалась чистой и мягкой. На прикроватном столике горела масляная лампа с абажуром из рубинового стекла, заливая комнату розоватым сиянием. Продрогшая до костей, заляпанная грязью и усталая, она безмолвно взирала на древнюю жестяную лохань, стоявшую перед очагом, где разгоралось пламя.

Сент-Винсент запер дверь и подошел к ней. Что-то похожее на жалость промелькнуло на его лице, когда он заметил, что она трясется от холода.

– Позвольте помочь вам, – тихо произнес он и, сняв с ее плеч мокрый плащ, повесил его на спинку стула, стоявшего у огня.

Эви судорожно сглотнула и попробовала размять онемевшие конечности. При взгляде на постель она ощутила холодок в животе.

– Мы должны... – начала она и замолкла. Сент-Винсент взялся за застежку ее платья.

– Мы должны... – повторил он, проследив за ее взглядом, устремленным на постель. – Боже, конечно, нет. – Его пальцы проворно расстегивали длинный ряд пуговиц. – Как вы ни восхитительны, любовь моя, я слишком устал. Я никогда в жизни не говорил ничего подобного, но в данный момент я предпочел бы спать, а не трахаться.

Вне себя от облегчения, Эви испустила прерывистый вздох. Ей пришлось схватиться за Сент-Винсента, чтобы переступить через платье, которое он спустил вниз с ее бедер.

– Мне не нравится это слово, – пробормотала она.

– Придется привыкать, – последовал небрежный ответ. – Между прочим, это расхожее словечко в клубе вашего отца. Не представляю, как вам удалось не слышать его раньше.

– Я слышала, – возмущенно отозвалась Эви. – Просто не догадывалась, что оно означает.

Сент-Винсент присел на корточки, чтобы расшнуровать ее обувь. Его широкие плечи затряслись, и до Эви долетели какие-то придушенные звуки. Вначале она встревожилась, опасаясь, что он заболел, но потом поняла, что он смеется. Впервые она видела, чтобы он искренне смеялся, и не могла понять, что он нашел забавного. Стоя над ним в сорочке и панталонах, она хмуро изучала его склоненную голову.