Грезы наяву

— Я еще не разослала извещений о прибытии грузов, но многие наверняка знают, что «Минерва» пришла в порт. Может, нанять кого-нибудь проследить за фургонами получателей?

Эвелин постаралась не обнаружить своего беспокойства, когда Хэмптон, сцепив руки за головой, прилег на солому. Хотя она и не смотрела на него, но ощущала силу его плеч, твердость черт лица. Когда он скрестил ноги, мускулистое бедро, обтянутое бриджами, коснулось ее юбки. Этого она не могла не заметить. Он вел себя непростительно. С этим нужно кончать. В животе у нее что-то пульсировало и судорожно сжималось. Она едва расслышала его ответ.

— Прекрасная идея, мисс Веллингтон. — В его голосе сквозил сарказм. — Этот человек может притвориться собакой и бежать за повозкой пятьдесят или сто миль до места назначения. Никто и не заметит.

Его замечание разозлило ее. Забыв обо всем, она повернулась и ткнула Хэмптона кулаком в живот. Он крякнул скорее от неожиданности, чем от боли, и перехватил ее руку.

— Черт, за что?!

Он не отпускал ее, а когда Эвелин попыталась высвободить руку, только сжал крепче. Может, она считала это лаской, по он хотел другого.

— За то, что вы глупый болван, мистер Хэмптон! Не могу поверить, что рискую своей репутацией, может — жизнью, чтобы терпеть ваши выходки. Пустите меня! Больше нам не о чем говорить!

— Я бы не сказал, что между нами все так ясно, мисс Веллингтон. Обычно я требую более убедительных пояснений, когда меня бьют в живот. Но если вы и дальше собираетесь вести себя как последняя истеричка, нам действительно не стоит продолжать дискуссию.

— Какую еще дискуссию? — вскричала она. — Я нашла бренди, я узнала имена! У меня есть идея, как схватить контрабандистов. А вы пока только и делаете, что упражняетесь на мне в мужском чванстве и тупости! Я ударила вас в живот, потому что любой мужчина на моем месте сделал бы то же самое!

Отодвинувшись на край одеяла, она сидела, не глядя на его застывшее, потемневшее от гнева лицо и все еще пытаясь высвободить руку. Движения были чисто инстинктивными. Она испугалась. Алекс был почти вдвое крупнее и мог легко сделать с ней все, что захотел бы. Любой мужчина на ее месте дважды подумал, прежде чем ударить его.

Но, к ее удивлению, он, словно сам чему-то удивившись, поднял брови, глядя на нее почти добродушно, и отпустил руку.

— Ясно. Вы решили не вызывать меня на дуэль, а просто отдубасить. Вы странная женщина, мисс Веллингтон. Не представляю, как себя с вами вести.

— Вам лучше сесть на лошадь и уехать, мистер Хэмптон. Ваша помощь мне больше не нужна.

— Если этот безрассудный план — единственное, что вы придумали для поимки банды преступников, мисс Веллингтон, то моя помощь нужна вам даже больше, чем я думал. А если вы все дела ведете так, то удивительно, что ваш отец не выдал вас замуж за какого-нибудь драчуна, который вколотил бы в вас немного здравого смысла.

Эвелин сдавленно вскрикнула, на этот раз вполне оправданно, ибо теперь, не дожидаясь второго удара, Алекс обхватил ее за талию и повалил на одеяло. Она сильным рывком попыталась подняться, но он, взяв за плечи, повалил ее снова.

Однако вместо того чтобы закрыть ей рот поцелуем, как она того заслуживала, он вдруг обнаружил, что не отрываясь смотрит в ее фиолетовые глаза, которые, казалось, манили и в то же время метали молнии. Еще он видел розовые губы, готовившиеся произнести что-то, чего он слышать не хотел. Повинуясь только ощущению мягкого податливого тела в своих руках, Алекс склонился над ней и вобрал в себя все обвинения губами.

Ослепительная молния полыхнула между ними, сплавляя своим жаром воедино губы, смешивая дыхание, удар этот стер все мысли, кроме ощущения близости тел в душной истоме летнего дня.

Где-то вверху лениво гудела пчела, и Эвелин ощущала, как вся словно тает от поцелуя. Крепкие руки Алекса обнимали ее нежно, но все равно у нее было ощущение, что ее словно пригвоздили к одеялу. Продолжая целовать, он все тяжелее наваливался на нее своим весом. Ощущение его горячей плоти на груди вовсе не было ей неприятно. Губы его стали все настойчивее — почти до боли, и не было возможности ускользнуть от их напора. Ей было и страшно и радостно. Что-то безрассудное, томительное, неведомое прежде охватывало Эвелин, но, когда губы ее окончательно раскрылись, она почувствовала в движениях его языка что-то запретное, и испугалась.

Стиснув зубы, она принялась молотить кулачками по его рукам, яростно извиваться под ним, пытаясь выскользнуть. Он стал целовать уголки ее губ, ее щеку, но она продолжала сопротивляться, вертя головой, чтобы уклониться от его губ.

Наконец Алекс отстранился и, глядя в ее испуганные глаза, насмешливо спросил:

— Вам не нравятся подобные поцелуи? Или я по ошибке наелся чеснока на завтрак?

Об этом он спросил уже с напряженной гримасой, потому что Эвелин опять стала вырываться.

— Из всех надутых, самонадеянных, пустоголовых болванов… которых я имела несчастье встречать… Да пустите же!

Как ему этого не хотелось! Ведь она ответила на поцелуй, пусть неумело, невинно, но так, что ему хотелось испытать еще раз. Он видел, как поднялись ее груди под скромным полотном платья, знал, что стоит ему коснуться их затвердевших копчиков, и она снова окажется в его объятиях. Ее пылающее лицо было прекрасно от пробудившегося желания. Но ему-то не шестнадцать лет, и он разучился страдать по поводу каждой упущенной возможности. Сев на одеяле, он стал поправлять растрепавшиеся волосы.

— Извините. Я думал, вам понравилось.

Прежде чем она успела ответить и отодвинуться от него, дверь амбара скрипнула, и полоса яркого света рассекла полумрак.

— Мисс Веллингтон? Я объясню насчет сена…

Мужчина замер на пороге, заметив застигнутую врасплох парочку. Окинув взглядом высокую фигуру Хэмптона, он уставился в пол и торопливо закончил:

— Я его быстренько уберу, если вам нужно место. Всего доброго, мисс Веллингтон. Сэр…

Когда он удалился, Алекс обескуражено посмотрел на побледневшую Эвелин. Глаза ее были огромными и растерянными; он глубоко вздохнул, вдруг ощутив, как она беззащитна. Он до сих пор не делал ей скидки, считая такой же сильной, как сам. И конечно, ошибался.

— Мне жаль. Он расскажет первому встречному.

Эвелин закрыла глаза и стояла так некоторое время, пытаясь справиться с собой.

— Не знаю. Я с ним почти не знакома, — Она тряхнула головой и глубоко вздохнула. Потом добавила, словно убеждая себя: — Какая разница? Мне двадцать один год, и я сама за себя отвечаю.

Алекс выслушал это с сомнением и взглянул на нее скептически. Любая знакомая ему молодая леди, застигнутая в такой ситуации, сразу стала бы вопить о замужестве, особенно если бы героем инцидента был он. Ему не хотелось верить, что она была из тех женщин, которым уже нечего терять в смысле репутации. Если бы это было так, чванливый дядюшка давно услал бы Эвелин на край света. Похоже, ее усилия принесли плоды раньше, чем ожидалось, и теперь она не хотела торопить события.

В конце концов, он сам виноват, что так легко угодил в западню. И Алекс постарался выбросить все из головы. Он не из тех, у кого можно выплакать женитьбу. А этот урок, может, научит ее чему-нибудь.

— Очень похвально с вашей стороны, дорогая. Но, может, лучше отвезти вас домой, пока еще кто-нибудь не пришел?

— Да, идемте. Только я пойду пешком. А наши проблемы лучше обсудим в конторе. Или напишите мне. Все равно… Уходите.

Вполне довольный ее внезапной покладистостью и здравым смыслом, Алекс лишь кивнул.

— Я, может быть, и хам, но еще сохранил некоторые черты джентльмена. Вы поедете со мной, и к черту всех соседей. Идемте.

Эвелин вырвала локоть из его руки.

— А не хватит ли неприятностей для одного дня? Кроме того, я привыкла ходить пешком. Здесь недалеко. Не нуждаюсь в вашей любезности, да и в компании тоже.

— Вам нужно чуть больше уважать старших и поменьше болтать. Я слов на ветер не бросаю. Или вы поедете со мной добровольно, или я привяжу вас к седлу. Если и это вас не убеждает, подумайте о своей матери. Как она будет себя чувствовать, когда сплетни достигнут ее ушей, а она со мной даже не знакома?