Безграничная любовь

Киф знал, что в этом мама была права, — Джинкс действительно нравился мистер Хендерсон. Но то, что Джинкс сказала, что Киф рад ехать в школу, было абсолютной ложью. Джинкс прекрасно знала, что Киф не хочет ехать туда! «Что же происходит? — думал Киф. — Какова истинная причина отъезда Джинкс и почему все столь странно ведут себя?»

Мама все еще говорила:

— Я дала ей таблетку, чтоб она уснула, и сказала, что утром поговорю с отцом и что мы постараемся что-нибудь для нее придумать. Вот поэтому-то я с ней и поехала утром. — Она глотнула воды. — Отец сказал, что очень плохо, что у Джинкс здесь нет хорошего друга — кого-то, кто мог бы разделить ее интересы. Ну, слово за слово, и мы подумали об Эйлин и Уилли. Ваша тетя Эйлин ждет ребенка, знаете ли?

— Тетя Эйлин? — задохнулась Эдит. — Да ведь она такая старая!

— Всего лишь на пять лет старше меня.

— Ты знаешь, о чем я, — сказала Эдит, глядя на Карра уголком глаз.

— Воображаю себе эту старую козу, — пробормотал Карр.

— Ей сорок восемь, — прервала его мама, — и поэтому, конечно же, ей нелегко вынашивать ребенка. Вот поэтому-то для нее и будет хорошо, если поблизости будет Джинкс. И разумеется, Джинкс пора подумывать о замужестве, ведь ей почти шестнадцать.

Мама, должно быть, услышала судорожный вздох Райля, но глаза ее были устремлены только на цветы.

— В Глэд Хэнде совсем нет подходящих мужчин, а в Миллтауне есть Андерсоны, Юнты и Ван Аукены. — Она усмехнулась. — Конечно, если ваш отец захочет, мы отвезем ее в Портлэнд на весенний бал. Он думает, что ни один мужчина в Глэд Хэнде или Миллтауне не достоин Джинкс.

Теперь все смотрели на Райля — все, кроме мамы, — потому что он внезапно вскочил, и стул его отлетел в сторону. С минуту он стоял с белым лицом и сжатыми кулаками, казалось, что сейчас он кого-то ударит, может быть, даже маму. Потом он выбежал из комнаты и хлопнул дверью.

— Пенфилд, — сказала мама, — по-моему, мы можем приступить к десерту.

Позже, в этот вечер, Киф нашел Райля на балконе — он пристально смотрел в темнеющее небо.

— Эй, Райль…

— Привет, приятель.

— Слушай, я не знаю, что со всеми случилось, но… ну, с тех пор, как уехала Джинкс, тебе ведь не с кем поговорить, поэтому, если хочешь, поговори со мной. — Последние слова Киф проговорил почти скороговоркой.

— Спасибо. — Райль рассеянно похлопал Кифа по плечу. — Но ты никак не можешь мне помочь. Мы с Джинкс увидимся, когда я в сентябре поеду в Миллтаун, и через два месяца все снова будет хорошо.

Не успел отец вернуться домой из своей поездки, как в доме опять поднялся переполох, и, как обычно, Киф был последним, узнавшим его причину. Он чуть было не лопнул от любопытства и в конце концов загнал Райля, ведущего под уздцы Сонни, в угол. Райль ответил ему, что детям вовсе не обязательно знать о том, что произошло.

— Слушай, когда я поеду в школу, я услышу, вероятно, больше всяких пикантных штучек, чем даже ты слышал. Хэнк говорит, что в школе я узнаю за одну неделю больше, чем узнал за двенадцать лет, так что ты можешь сказать мне. Если ты не скажешь, то я просто-напросто спрошу Хэнка.

— Это касается Сюзанн, — нехотя ответил Райль, — но это не очень-то хорошо — говорить о девушках…

— Ты хочешь сказать, нехорошо говорить о том, что она позволяет парням проделывать с собой?

— Парням? Ты что, слышал об этом от Карра? Слушай, Сюзанн — хорошая девушка. — Но потом на лице у Райля появилось какое-то забавное выражение. — Ну, во всяком случае, насколько я знаю, она всегда была хорошей.

— Так что с ней тогда? Ну, Райль, давай же, говори, что с ней?

— Ну, говорят, что мама только ждет приезда папы, чтобы указать Сюзанн на дверь.

— А что она сделала? Почему они хотят, чтоб она ушла?

— Нет смысла задавать мне еще какие-либо вопросы, Киф, я все равно больше ничего не знаю.

Отец приехал домой в четверг, и, не успел он пробыть в доме и пяти минут, началось такое!..

Киф сидел, свернувшись калачиком, в библиотеке со своей новой книгой Марка Твена «Приключения Геккельберри Финна» и вдруг услышал, что дверь открылась и быстро закрылась. Из оконной ниши, где он сидел, ему было не видно, кто вошел в комнату. Кто-то из горничных? Киф услышал тяжелые шаги — Пенфилд? Потом он услышал, как кто-то сел в кожаное кресло отца. Так папа дома? Киф едва не выбежал с криком «бу-у!», как дверь снова распахнулась.

— Митч, у нас беда, — сказал мамин голос с какой-то несвойственной ему интонацией, визгливой, как у торговки рыбой в доках Миллтауна.

Дверь захлопнулась.

— Опять с Карром, конечно. Только на этот раз это серьезно. Митч вздохнул:

— Что же он на этот раз натворил?

— Сюзанн беременна.

— О Господи!

Киф прижал книгу к себе. Мама, похоже, совсем не удивилась реакции отца.

— Я говорила с девушкой. Она утверждает, что нет никаких сомнений в том, что ребенок от него.

— Пошли Карра ко мне, Джо.

— Что ты собираешься сделать?

— Откуда, черт побери, я знаю, что буду делать? Пошли этого негодяя ко мне.

— Митч…

— Черт возьми, есть же предел и моему терпению. Этот сопляк носит имя моего отца. Я не хочу, чтоб это имя вываливали в грязи только из-за того, что этот осел не в состоянии держать свои штаны застегнутыми. Я не потерплю того, что мой сын делает беременной каждую вторую женщину штата! Если ему угодно обращаться с женщинами как со шлюхами, то пусть к ним и катится!

Киф услышал звук резко открываемой и закрываемой двери и высунулся из-за портьеры. Это мама вышла из комнаты. Он снова спрятался. Теперь он не мог выйти, потому что в этом случае отец понял бы, что Киф подслушивал. Подслушивать — большего проступка и придумать было нельзя, и в то же время Киф так любил подслушивать! Он не хотел, чтоб у него отняли эту его единственную утеху. Он слышал, как отец ходит по кабинету. Отец был вообще-то не очень вспыльчивым, но Киф знал, что на этот раз Карру не поздоровится. Но насколько не поздоровится — об этом он даже и не догадывался.

Когда Карр вошел, Митч спросил его тихим, зловещим голосом:

— Ты не хочешь ли мне порассказать о том, как моему сыну удалось сделать беременной одну из горничных?

— Я… я не знаю, о чем вы…

— Так ты отрицаешь то, что наградил Сюзанн ребенком? Не лги, Карр Хэрроу! Господи, ведь в прошлом году ты уже сделал то же самое с дочкой Мэддокса, и мне пришлось отослать ее в Дэллс, чтоб это уладить. Не говоря уже о тысяче долларов, которых мне стоило успокоение ее отца. И в придачу к этому я вынужден был отпустить его — одного из лучших моих лесорубов!

Голос Митча становился все громче и громче. Карр молчал.

— Ты ведь дал мне обещание после этого первого случая! Ты поклялся в том, что будешь держать свои штаны застегнутыми! — Митч уже кричал. — Может быть, есть еще беременные девушки, о которых я просто не слышал?!

— Я… не думаю…

— Ах, не думаешь?! Со сколькими же женщинами, черт возьми, ты спишь?! Думаю, что та, другая, тоже твоих рук дело! Дочка Крупкшанков — городская дурочка? — На минуту он замолчал. — О, Боже, это так! Я вижу это по твоему лицу!

— Отец…

— Ты… ты — подонок! — кричал отец. — Ты оплодотворил этого ребенка! Как, черт возьми, это бедное создание будет растить своего малыша?!

— Ей не следовало этого делать! — возмущенно сказал Карр.

— Да! Но ребенок все-таки родился! Что же ты за чудовище такое? Как вообще смел ты прикасаться к той девушке?

— Если б вы только позволили мне войти в дело, как я просил вас! — крикнул Карр в ответ.

— Позволить тебе войти в дело! Господи, да я скорей умру, чем позволю твоим грязным рукам сунуться в мое дело. Что, черт возьми, происходит с тобой, парень?! Так вот что я тебе скажу, твои похождения окончены! Во всяком случае, со здешними женщинами. Ты думаешь, что поедешь в Миллтаун, чтоб стать магнатом? Черта с два! Завтра утром упакуешь чемоданы и уберешься в горный лесозаготовительный лагерь номер десять. — В стену что-то бросили, от чего Киф уклонился.