Только герцогу это под силу

Китайская лампа, свисающая с низкой ветки дуба, источала свет, который играл в его золотистых волосах и сиял в его блестящих глазах. Внезапно она осознала, что, хотя они все еще могли слышать звуки праздника, они были по существу одни, отрезанные от остальных полосой берез.

Герцог подступил ближе.

— Я тоже не забыл прошлое. Но очевидно мои воспоминания существенно отличаются от ваших.

Внезапный дикий голод в его глазах заговорил с темной неистовостью, которую она подавляла в себе все эти долгие годы. У нее перехватило дыхание.

— О чем это вы?

— Я помню долгие вальсы и более долгие беседы. Я помню время, когда вы действительно мне доверяли.

— Прежде, чем я обнаружила, насколько притворными были ваши ухаживания, хотите сказать.

— Они не все были притворны, — сказал он мягко. — И вам это известно.

Саймон схватил её подбородок и крепко сжал.

Когда он наклонил голову, дрожь предвкушения охватила Луизу.

— Что это вы задумали? — спросила она, хотя очень боялась, что знает ответ.

— Выясняю — так ли вы хороши на вкус, как мне помнится.

Затем он накрыл её рот своим.

Помоги ей небеса. Он, безусловно, был столь же хорош на вкус, как она помнила. Память мгновенно отбросила девушку к тому первому разу, когда он поцеловал её; поцеловал с волшебной нежностью, что завладела её сердцем. Но это было не то время и не тот поцелуй.

Решительный, горячий, страстный… это было таким же экзотичным и волнующим как Индия, которой он управлял. Как теперь управлял её ртом, требуя ответа.

И как какая-то глупенькая школьница, Луиза ответила, позволяя той её потаённой, женской части трепетать оттого, что он всё ещё желал её, несмотря на то, что она когда-то с ним сделала.

С ним! А как насчет того, что Саймон сделал с ней? Она высвободила губы.

— Этого достаточно, ваша светлость, — сказала она, изо всех сил пытаясь казаться холодной и невозмутимой.

— Для меня нет, — пробормотал он, когда снова потянулся к её губам.

Девушка отстранилась.

— Мы уже закончили, сэр.

Дрожа, она повернулась, чтобы поспешить по тропинке, страстно желая ускользнуть прежде, чем покажет, насколько Саймон её волновал.

Позади неё из темноты послышался его громкий голос:

— Очень мудро, Луиза. Вам не хотелось бы, чтоб я узнал, что вы всё же не оставили прошлое позади. Я мог бы воспользоваться преимуществом.

Чума на его голову, он читал её мысли! Ей следует игнорировать колкость и уходить, но его высокомерие было настолько раздражающим…

— Вы ошибаетесь, — Луиза обернулась к нему. — Уверяю вас, я совершенно вами переболела.

Он проследовал к ней, раздраженно вскинув бровь.

— Тогда почему вы спешите удрать?

— Я не хочу, чтобы нас видели вместе одних, и чтобы снова пошли слухи.

— Здесь никого нет, и никто не идет, — герцог послал ей насмешливую улыбку. — Признайтесь, вы просто боитесь моих поцелуев.

— Разумеется я не боюсь, я…

— … всего лишь дали мне на миг коснуться ваших губ. Разве это настоящий поцелуй? — он пожал плечами. — Но я понимаю — вы не осмеливаетесь поцеловать меня по-настоящему, поскольку можете обнаружить, что все еще питаете чувства ко мне, — его взгляд переместился на её рот. — Разве что, вы просто не знаете, на что походит настоящий поцелуй, глубокий поцелуй.

Глубокий поцелуй?

Она как-то по глупости позволила «глубокий поцелуй» одному озорнику при дворе. Было противно, и она это возненавидела. Её губы тронула слабая улыбка.

Позволить Саймону один из тех грязных и смущающих «глубоких» поцелуев — это ли не лучший способ излечить себя от давнишнего влечения к нему?

— Что ж, очень хорошо, — она ступила ближе и потянулась к нему лицом. — Я полагаю, вы не успокоитесь, пока не получите свой «глубокий» поцелуй. Ну так, давайте сделаем это, а?

Он секунду изумленно смотрел на девушку, до конца не понимая, что стоит за её неожиданной капитуляцией. Затем герцог прищурил глаза, и снова завладел её ртом, на сей раз тщательно исследуя его своим ловким, пронырливым языком.

О нет, она очень сильно просчиталась. Видимо удовольствие от «глубокого» поцелуя зависело от мастерства целующего. И Саймон явно был опытен. Слишком опытен.

Луиза застонала. Почему никто не предупредил её, что глубокий поцелуй — это серия вкрадчивых, нежных вторжений в ее рот, что заставили учащенно биться её пульс? Кто-то же должен был предостеречь ее, что такой поцелуй мог довести до беды, разве не так?

Саймон проникал глубоко, неистово, его поцелуй — неудержимая прелюдия к соблазнению. Восхитительный. Достойный обморока, даже при том, что она никогда не падала в обморок.

Но видимо, он и правда ожидал её обморока, поскольку его рука вдруг оказалась на её талии, чтобы придержать девушку. Или это только для того, чтобы привлечь её поближе? О, она страстно желала прикосновений его рук, желала ощутить его объятия.

Руки Луизы очутились на его груди, и затем, ободренная диким биением его сердца, она обвила их вокруг шеи Саймона. Сколько ж времени прошло с тех пор, как какой-то мужчина захотел её прикосновений? Страстно возжелал их?

Как же много. Слишком много.

Она-то думала, что мужчины остались для нее в прошлом, но Саймону хватило одного поцелуя, чтобы развеять ее иллюзии. Вот и тогда, много лет назад, он точно так же посмеялся над ее глупыми надеждами.

Потрясенная тем, как быстро она поддалась соблазну, Луиза оторвала свои губы от его.

«Почему вы это делаете?», — прошептала она.

«Почему вы позволяете мне?», — низким голосом спросил он.

Нежные поцелуи, которыми герцог покрывал её щеку, рот и горло, поистине ошеломили девушку.

— Потому что…

Потому что я — дура.

Хотя он и доказал, что она не оставила его в прошлом, она не смела позволить ему знать это.

— Поскольку я полагаю, что нам лучше закончить с этим.

Саймон замер.

— С чем закончить? — выдохнул он ей в шею.

Стараясь изо всех сил подавить безрассудный ропот в груди, Луиза подалась назад.

— С вашей настойчивостью на настоящем поцелуе. Теперь, когда это сделано, мы закончили.

— Черта с два, мы закончили, — дыхание герцога стало частым и тяжелым, когда его глаза обжигали её. — И не пытайтесь утверждать, что вас это не взволновало.

Она притворилась, что размышляет.

— Вы знаете, — сказала она медленно, — меня действительно не взволновало. Это был интересный эксперимент, можете быть уверены…

— Эксперимент!

— …чтобы уяснить для себя, переболела ли я вами. Какое же облегчение узнать, что так и есть, — ободренная тем, как удачно она скрыла свои истинные чувства, Луиза выскользнула из его рук и добавила с улыбкой. — Оказывается, что у вас больше нет никакого влияния на меня, Ваша светлость.

Саймона передернуло от официального обращения, что немного её порадовало. Пока он не бросил взгляд на её пылающие губы.

— Вы чуть было не одурачили меня.

Хотя улыбка Луизы вышла дрожащей, она твёрдо решила оставить последнее слово за собой.

— О, извините, я не имела ввиду то, как это прозвучало. Вы целуетесь почти так же, как любой из моих предыдущих поклонников. Но вы не входите в мои планы, независимо от того, как хорошо вы целуетесь, — она приподняла подбородок. — И я все еще не доверяю вам.

— Вы всегда стремились думать обо мне хуже, — отрезал он.

— Вы злитесь только потому, что потеряли возможность обводить меня вокруг пальца. Это общество может лебезить перед вами, но я, по крайней мере, знаю, кто вы такой.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Вы ничего обо мне не знаете. Вы никогда не знали.

Что-то в голосе герцога вызвало у девушки желание поверить ему. Но она слишком хорошо выучила, что его красноречивый язык виртуозно лжет.

— Я знаю достаточно.

Луиза повернулась, чтобы удалиться по усыпанной гравием дорожке. С этого момента ей следовало бы быть более осторожной. Никаких уединенных случайных встреч с Саймоном. Никаких длинных прогулок, где он мог спровоцировать её своими насмешками.