Пророчество любви

— Пожалуйста, — прошептала она. — Скажи, что ту от меня хочешь?

Он улыбнулся, как будто читал мысли и знал все ее опасения.

— Думаю, ты сама это знаешь, саксонка. — Пальцы девушки вцепились в ткань юбки.

— Нет, — слабым голосом вымолвила она. — Ты не можешь…

Дьявольская улыбка на губах Меррика стала шире.

— Могу, — тихо произнес он, — потому что я захватил замок Бринвальд и заявил о своем праве получить все, чем владел некогда Кервейн, И я желаю теперь заполучить и тебя, саксонка.

Глава 4

Меррик был очень сердит, просто, разъярен. Алана чувствовала это всем своим существом. Она знала: он ее презирает, хотя и хорошо: скрывает свое презрение. Как это о нем сказал Рауль? «Одарен природой: силен как бык». Волны тревоги проносились в душе. Ледяные пальцы страха сжимали сердце. Оказаться на одном ложе с бешеным норманном? Вряд ли он проявит к ней нежность. Она все еще ощущала на себе тяжесть его твердого тела, прижимающего к мшистой почве. Воспоминание об окровавленных бедрах Хавизы пронеслось в сознании. Как же выдержать это? Как остановить? Бежать бесполезно. В глубине души Алана понимала, что все попытки окажутся неудачей. Но был ли у нее выбор?

Алана круто повернулась и помчалась прочь. Рыцарь был так проворен, что поймал ее за пару шагов и уверенно притянул к себе. Алана была вне себя от ярости.

— Оставь меня в покое, проклятый норманн!

Она подняла кулаки, намереваясь обрушить град ударов на своего противника, однако и это ей не удалось. Не успела она опомниться, как Меррик перекинул ее через свое широкое плечо, словно мешок с зерном. Он поднимался по винтовой лестнице, шагая через две ступеньки. Голова у Аланы закружилась, с каждым шагом твердое плечо все сильнее давило ей на грудь, дышать становилось невозможно. Когда, наконец, сильные руки поставили ее на ноги, перед глазами все кружилось, колени подкашивались. Девушка на ощупь искала опору, пока пальцы не коснулись мужской руки, покрытой жесткими волосками. Она не осознавала, что тянулась к нему, своему мучителю. Алана отдернула, руку, будто обожглась.

Его смех хлестнул ее. Распрямившись, она возмущенно глянула на него и отвернулась. У противоположной стены возвышалась огромная, кровать, заваленная мехами. Выпуклый щит и страшный на вид меч занимали один из углов комнаты, обстановка которой была по-мужски аскетична — это была спальня Меррика. С замиранием сердца Алана поняла, что завоеватель принес ее в свои покои

В очаге горел жаркий огонь. Изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа, девушка в поисках тепла придвинулась к очагу. Она быстро обернулась, услышав, как задвигается засов на широкой дубовой двери, и содрогнулась при виде повернувшегося к ней лицом Меррика. Он наблюдал за ней, уперев руки в бедра. Поза была настолько самоуверенной и властной, что Алану охватил гнев.

Каким-то чудом она нашла в себе силы храбро вздернуть подбородок.

— Тебе все никак не надоест возиться со строптивой саксонской девчонкой, норманн? Его спокойная улыбка сводила с ума:

— Знай ты меня лучше, поняла бы: нет мне нужды брать силой то, что можно получить с помощью нежных слов и поцелуев. И уж конечно, это сулит гораздо больше удовольствия.

Губы Аланы скривились.

— Ах, да; Рауль сказал, что норманнские девушки, так падают к твоим ногам. Но если со мной подобное случатся, то знай, норманн, это из-за обморока, вызванного отвращением.

Улыбка не исчезла с лица Меррика, но глаза стали беспредельно холодными. Однако когда он заговорил, голос звучал любезно:

— Леди, на вашем месте я бы продумал свою линию поведения, потому что однажды я вполне могу поддаться искушению и покажу вам, что об отвращении не может быть и речи.

Он был прав. Она не понимала, что поддразнивать — то же самое, что и соблазнять. Алана нервно облизнула губы и мудро промолчала. Она настороженно поглядывала на рыцаря, подошедшего к необъятному квадратному столику перед очагом, на котором стояла бутыль с вином. Меррик щедрой рукой наполнил кубок. Он поднял его, осушил до дна и вытер губы тыльной стороной ладони, не отрывая от девушки глаз.

По правде говоря, Алана совершенно растерялась. Ее отец был добрым человеком, обычно в не повышал голоса, но мог проявить твердость, когда того требовали обстоятельства, однако жестокость — никогда. И селяне Бринвальда хотя и проявляли к ней временами грубость и непочтительность, были всего лишь крестьянами, а не солдатами. Меррик же… он воин до мозга костей. В нем Алана угадывала чрезвычайную жестокость и пугающее бессердечие.

Он медленно направился к ней. Чем ближе он подходил, тем больше цепенела девушка. Он остановился, лишь когда приблизился к Алане вплотную. Смутная тревога охватила ее, и в который раз вновь поразила необыкновенная мощь этого человека. Меррик был таким высоким, что Алана едва доставала ему до плеча. Ее взгляд упирался в середину широкой груди. Меррик заставлял Алану чувствовать себя слабой, легко уязвимой и беспомощной, чего она очень не любила.

— Я хотел бы убедиться, что все понимаю верно, саксонка. Оказавшись в моих объятиях, будешь ли ты чувствовать только отвращение?

Она подняла на него глаза. Меррик стоял так близко, что пришлось откинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Да! — подтвердила Алана. — Одно отвращение! Меррик приподнял бровь.

— Будем честны, саксонка! Я не так ух неприятен внешне и, разумеется, не прокаженный. Напротив, многие женщины находят меня весьма привлекательным.

У Аланы перехватило дыхание. О, никогда еще не встречала она столь хвастливого мужчину! Необдуманно и весьма безрассудно она заявила:

— Ты говоришь, что не считаешь себя прокаженным, а я говорю, что ты хуже прокаженного!

— А, — небрежно обронил он, — оставь, пожалуйста, я-то подозреваю, что ты на самом деле можешь оказаться сокровищем. Так давай начнем, пожалуй, и для начала я прошу тебя о поцелуе.

— Просишь? — возмущенно вскрикнула девушка. — Ложь! Это на тебя не похоже. Вы, норманны, берете сами все, что захотите. И не поцелуй тебе нужен, а гораздо большее! Так знай же, норманн, я не хочу тебя. Слышишь, не хочу!

Их взгляды яростно скрестились. Рот рыцаря угрюмо сжался. В глазах полыхал голубой огонь. Однако, к удивлению Аланы, он ничего не сказал. Когда Меррик вернулся к столу, она тихо вздохнула от облегчения. Он снова протянул руку к кубку и повернулся к ней спиной. Произнес рыцарь совсем не то, что Алана ожидала услышать:

— Война окончилась, — как ни в чем небывало сказал Меррик — Вильгельм постарается, что6ы на этой земле воцарился мир. Думаю, нам с тобой тоже не стоит враждовать, — он высоко поднял кубок в насмешливом приветствии. — За норманнов. За саксов. За союз! В самом деле… в эту ночь, сдается мне, начнется объединение. У Аланы перехватило дыхание. О, как жестоко он насмехается над ней, а она уж подумала, было, что он смягчился!.. Этого вынести Алана больше не могла. Она бросила взгляд на дверь. Он улыбнулся, поистине дьявольской улыбкой! От волнения у нее пересохло во рту. Огонь в очаге согревал ей спину. Никогда за всю жизнь не могла Алана представить, что внутри тела может разливаться такой холод, будто в жилах текут ледяные потоки.

Внезапно Меррик оказался перед ней. Она вздрогнула, когда сильные руки опустились ей на плечи. Алана стояла, как пойманная лань, ожидая, сама не зная чего.

В следующую секунду она услышала его ледяной шепот:

— Я терпеливый человек, саксонка, но ты испытываешь мое терпение бесконечно, — его губы почти касались ее щеки.

Улыбка исчезла с лица Меррика. Скулы казались высеченными из дуба, во взгляде светилась жестокость и непреклонность. Алана сделала резкое движение, попытавшись вырваться. Его руки сразу же скользнули ниже и обхватили ее бедра.

— Стой смирно, — прошипел он.

Сердце Аланы забилось сильнее, а воздух вдруг стал обжигающе горяч. Рыцарь держал ее крепко, объятие было тесным, но боли не причиняло. Однако ей был ненавистен бесстыжий нахальный взгляд, словно срывавший с нее одежду… Своим взглядом Меррик невозмутимо давал понять, чего вскоре потребуют его руки.