Серебряный ангел

На вершине скалы виднелись два силуэта — мужской и женский. Сначала Брайди показалось, что они танцуют, двигаясь по кругу и размахивая руками, но потом она поняла, что эти двое попросту что-то не поделили. Сверкнул на солнце предмет, который они вырывали друг у друга из рук. Ружье!

И вдруг их не стало.

Раздался душераздирающий, исполненный ужаса, женский крик… И воцарилась жуткая, мертвая тишина. Ни единого звука, ни движения. Лишь ветер, подхватив облако пыли, понес его куда-то вдаль.

Таг выпрямился, сжимая в руке винтовку.

— Оставайся здесь, — велел он Брайди и поспешил к подножию скалы.

Девушка, однако, не отставая ни на шаг, последовала за ним.

— Нет, — сказала она твердо, когда он повернулся, чтобы остановить ее. — Я пойду с тобой.

Через несколько минут они добрались до скалы, и дальше Таг пошел первым. На мгновение он скрылся из виду. Затем снова выпрямился и жестом позвал ее.

Лицо его было мрачным, точно окаменелым.

Подойдя ближе, Брайди чуть не вскрикнула.

На дне ущелья лежали два разбившихся тела.

Ник упал навзничь, раскинув руки и сжимая ружье. Даже смерть не сумела вырвать оружие из цепких пальцев неуемного мстителя. Вокруг его головы зловещим ореолом натекла, постепенно увеличиваясь в размерах, темная лужа крови.

Неподалеку от мертвого Мэллори, лицом вниз, лежала Консуэла. Вдруг она едва слышно застонала. Таггарт опустился на колени и осторожно перевернул ее. Некогда неотразимо привлекательное лицо красавицы-смуглянки, было страшно изуродовано и залито кровью. На глазах мужчины навернулись слезы.

— Конни, ты меня слышишь?

Окровавленные веки едва заметно дрогнули.

— Прости меня, святой отец, потому что я… — она закашлялась.

— Тсс, — попытался успокоить ее Таг. С его лба продолжала стекать кровь, которая капала на спутанные и пыльные волосы Консуэлы.

— Я грешна, — произнесла она с трудом.

— Конни, это я, Таггарт, — сказал он тихо.

— Таггарт? — она открыла глаза, но взгляд их был бессмысленным.

Брайди не в силах была больше этого вынести. Она отвернулась и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала. А за ее спиной раздался хриплый шепот Консуэлы:

— Я не хотела…

Больше она ничего не успела сказать. Жизнь оставила ее.

Брайди повернулась как раз в тот момент, когда Таг закрывал умершей глаза.

Выпрямившись, он несколько минут стоял молча. Девушка смотрела на его напрягшуюся спину и тоже молчала. Наконец, не оборачиваясь, он произнес глухо:

— Они должны были привязать своих лошадей где-то поблизости. — И направился в обход скалы.

Брайди, не говоря ни слова, последовала за ним, и вскоре они отыскали лошадей Консуэлы и Ника.

— Таг… — Брайди осторожно коснулась его руки.

Он обернулся, но выражение лица его было бесстрастным, а взгляд — далеким, нездешним.

— Таг, я…

Он положил руки на плечи девушки и долго смотрел ей в глаза.

— Прости, — наконец, произнес он, — я слишком грубо вытащил тебя из экипажа… Ты не ушиблась?

Брайди уже и думать забыла об этом. Сейчас ее это меньше всего беспокоило. Она поднесла ко лбу Тага носовой платок, уже испачканный кровью. Ей так и не удалось отыскать рану, продолжавшую кровоточить.

Он взял из рук девушки платок и приложил его немного выше.

— Эта пуля — первая в моей жизни, — признался Таггарт. — Да и то, она лишь оцарапала кожу. От пустяковых ран всегда много крови. Но ты мне так и не ответила, Брайди, ты не ушиблась?

Она отрицательно покачала головой. Это означало, что не ушиблась и одновременно, что сомневается в пустяковости сильно кровоточащих ран.

Замолчали, каждый думая о своем.

— Таг, я… Мне очень жаль, — прервала она, наконец, паузу. — Я имею в виду Консуэлу. Я знаю, что вы вдвоем… Это… — Она замолчала и уставилась на мысы своих ботинок, ненавидя себя в этот момент за укол ревности, который испытала к той бедной, мертвой женщине.

Таггарт осторожно коснулся подбородка Брайди и слегка приподнял его вверх.

— Ничего, Брайди, — сказал он тихо. — Ничего, — прибавил, скорее, для себя самого. — Ничего не поделаешь. Жизнь — хрупкая штука. — На миг лицо его омрачилось, замкнулось. — Никогда не оставляй меня, Брайди, — произнес он вдруг и порывисто обнял ее. — Никогда не оставляй меня.

Ночь застала Брайди в плетеном кресле, стоявшем во внутреннем дворике дома Тага, куда выходили двери спальни и гостиной. Именно здесь, в этом дворике, разыгралась когда-то та сцена, с оголившейся вдруг Консуэлой, которую Брайди ненароком наблюдала с крыши отеля.

Но сейчас Брайди думала совсем не об этом. Сейчас она с волнением прислушивалась к голосам, доносившимся из гостиной. Там доктор, которого привела Мария, накладывал швы на рану Тага.

— Ай, черт возьми! — послышался раздраженный голос ее жениха.

Девушка улыбнулась. Кажется, он снова в полном порядке.

После всех потрясений, свалившихся на молодых людей возле скалы, они какое-то время брели по пыльной, горбатой дороге пешком, так как испуганная лошадь умчалась, унося за собой полегчавший без пассажиров экипаж. Но многострадальной парочке не пришлось идти долго: на полпути их встретил Рамон, встревоженный тем, что хозяйский кабриолет прикатил домой пустым. Таггарт рассказал конюху о случившемся и попросил его съездить к скале, чтобы забрать тела и отвезти их в город.

Услышав за спиной мягкие, осторожные шаги, Брайди обернулась и увидела Марию, державшую в руках поднос с пузатым, стеклянным графином и двумя высокими бокалами. Кувшин был наполнен темно-розовой жидкостью, на поверхности которой плавали ломтики фруктов.

— Это сангрия, — пояснила Мария, ставя поднос на маленький плетеный столик перед креслом Брайди.

Беря из рук экономки бокал с вином, девушка вдруг прыснула смешком, и Мария растерянно на нее посмотрела.

— Я просто… я знала одну даму, которая пила слишком много этого вина, — попыталась объяснить Брайди свою неуместную смешливость. — Но та сангрия совершенно не похожа на эту. Должно быть, у нее рецепт был неправильный.

— Да, сеньорита, — кивнула Мария, хотя недоумение не покинуло ее лицо.

Брайди подумала, что, пожалуй, не стоит объяснять экономке, кто такая Кора Толбот, и рассказывать о ее знаменитых розовых оранжереях, где она целыми днями просиживала над кувшином с, якобы, лимонадом, который на самом деле назывался портвейном сангрия.

Вместо этого она спросила:

— Как сеньор Таг?

— Все хорошо. Доктор уже уходит. А я скоро подам ужин. — Экономка застенчиво улыбнулась. — Сеньор Слоан сказал, что вам должно понравиться, как я готовлю.

— Я в этом уверена, — заявила Брайди и подкупающе улыбнулась в ответ.

В этот момент сзади послышались знакомые, бодрые шаги. Обе женщины, как по команде, обернулись.

— Добрый вечер, дамы! — весело произнес Таггарт и, подойдя к Брайди, поднес к губам ее руку. — Скучали без меня?

— Ужасно! — оживленно воскликнула девушка, в тон ему. — Не понимаю, почему вам с доктором понадобилось выставлять меня из гостиной?

Мария незаметно удалилась.

— Нам пришлось это сделать, моя дорогая, — сказал он с напускной важностью, наливая себе в бокал вина, но смешливо, при этом, поблескивая глазами, — чтобы ты не путалась под ногами.

И принялся медленными глотками пить вино, ожидая, однако, появления знакомой обиженной гримаски на любимом лице.

Брайди и собралась было оскорбиться, но тут же забыла, засмотревшись на свежезашитую ранку, находившуюся между его лбом и макушкой. Страшно подумать, если бы пуля попала хоть на один дюйм правее или левее… и…

Девушка невольно вздрогнула.

— По крайней мере, ругалась на доктора не я, — сказала она, стараясь не изменять взятому ими первоначально полушутливому тону.

— Это же не обычный, нормальный доктор, а попросту невозможный доктор! Поэтому он привык, что на него все ругаются.

— Так уж и привык! — проворчала Брайди для порядка.