Милая пленница

Александра задохнулась, не в силах сказать ни слова от нахлынувшего на нее возмущения.

— Я не стану делать ничего подобного! — крикнула она.

— Ты это сделаешь! — рявкнул Хоук, хватая ее за руку. — Ты это сделаешь потому, что я этого требую, и потому, что это единственный способ вернуться к делу твоего отца! Ливерпуль обладает слишком большой властью, и Каннинг почти равен ему. И если они воспротивятся, черта с два ты чего-нибудь добьешься! Или все твои слова о любви к отцу — простая болтовня?!

Ее пальцы сами собой скрючились — ей хотелось вцепиться ему в физиономию, содрать эту надменную маску, но Александра не стала делать ничего подобного. Она знала, что Хоук прав. Без поддержки Ливерпуля и Каннинга — как и без поддержки самого Хоука — дело ее отца останется навсегда закрытым.

Она выдернула руку из его пальцев.

— Хорошо, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Я спущусь вниз, как только оденусь.

— Ты оденешься сию минуту, при мне. — Хоук, насмешливо скривив губы, взял платье, лежавшее на кровати. — Пока ты дождешься горничную, гости могут уже и разойтись.

Александра не двинулась с места, лишь молча смотрела на серебристый наряд, который Хоук протягивал ей. Ее глаза потемнели от гнева.

— Помочь тебе надеть его? — прорычал Хоук, приближаясь.

— Ты сейчас злорадствуешь, не правда ли? — воскликнула она. — Ты смеешься над моим наивным идеализмом. Но тебе не над чем смеяться, потому что не идеализм заставляет меня делать все это, а чувство вины!

Хоук всмотрелся в ее измученное лицо.

— Чувство вины?..

— Это я убила его, неужели ты не понимаешь? Убила своей гордостью, отказом выйти замуж! В тот вечер отец пришел ко мне, он умолял меня выйти за сына лорда Вексфорда! А я только смеялась, как всегда! О, это не для меня — выходить за глупого мальчишку, только что приехавшего из Англии! Ох, Боже… — Александра заплакала, из ее пылающих глаз потоком хлынули слезы. — Почему я не услышала отчаяния в его голосе?! Он хотел иметь внуков, он хотел нянчить их… Он хотел знать, что род Мэйтландов не угаснет. Если бы только я тогда…

— Тогда он, ты полагаешь, не покончил бы с собой? — резко спросил Хоук. — И ты действительно в это веришь? — Он схватил ее за дрожащие плечи. — Он сделал это ради себя самого, Александра, а не потому, что ты или кто-то другой могли что-то сделать и не сделали.

Александра стояла не шевелясь, нервно сжимая кулаки, пытаясь вникнуть в смысл слов Хоука.

— Мне бы хотелось поверить в это, — ответила она.

— Ты поверишь, если только тебе не доставляет наслаждения мучить себя, — грубо сказал Хоук. — Вздор! Все это вздор! Только ты сама можешь решить, когда и за кого тебе выходить замуж, но не твой отец! Так же, как его решение покончить с собой было его собственным, и ничьим больше!

Снаружи, на улице, стучали колеса проезжавших мимо экипажей. Хоук смотрел на Александру, и его глаза сверкали, как холодные звезды, на темном, сумрачном лице. Он рванул пеньюар и снял его с Александры через голову. И жадно впился взглядом в ее тело, а она по-прежнему стояла неподвижно, зная, что это для него — больнее всего.

— Ну, надевай это чертово платье! — зарычал Хоук, сам натягивая серебристую ткань на девушку. Развернув Александру, он принялся застегивать крошечные пуговки на спине. — И ожерелье не забудь!

Александра подчинялась его рукам, но напряжение не оставляло ее, все ее мышцы словно застыли от холода. «Очень хорошо, чертов герцог, — думала она, — я сыграю свою роль. Да я проползу по всей Бонд-стрит на коленях, если это поможет пересмотру дела моего отца». И может быть, тогда ее оставит это грызущее чувство вины…

В конце концов, подумала она, у нее всегда остается предложение сэра Стэнфорда в запасе. Аборигены Явы просто не могут быть худшими дикарями, чем те люди, которых ей довелось встретить в Лондоне.

Полчаса спустя все было кончено. Александра, укротив себя, попросила прощения в манере, достойной лучших актрис. Она стерпела и снисходительную усмешку леди Уоллингфорд, и насмешливое сочувствие ее дочери. Но к концу спектакля ее слова о том, что она плохо себя чувствует, стали уже чистой правдой.

Она вернулась в спальню и стояла, крепко вцепившись в резную спинку кровати, когда за дверью послышался слабый шорох.

Это не мог быть Хоук, он еще прощался с гостями. Нахмурившись, Александра подошла к двери и чуть приоткрыла ее. И тут же что-то скользнуло мимо ее ног, и она, посмотрев вниз, увидела мангуста и улыбнулась дрожащими губами.

— Ах, милый, как я мало обращаю на тебя внимания! — Наклонившись, она взяла зверька на руки и нежно погладила его темный мех. — Но все уже кончилось, — сказала она, глядя на него блестящими от слез глазами. А потом, чуть слышно всхлипнув, прижалась щекой к теплому зверьку.

Раджа шевельнулся и внимательно посмотрел на нее. Его розовый носик сморщился.

— Я ненавижу его! — воскликнула Александра. Но это было неправдой.

— Я сбегу!

Но она не могла. Слезы душили ее.

— О, Раджа, что же мне делать?

Из переполненных глаз хлынули на бледные щеки серебристые струи. Раджа удивленно пискнул, выгнул пушистый хвост и взъерошил шерстку. Склонив голову набок, он ткнулся носом в щеку хозяйки и что-то защебетал, словно пытаясь утешить Александру. Он даже положил лапу ей на плечо.

А внизу заканчивался прием. Первым уехал Каннинг. Теперь собрались отбывать леди Уоллингфорд и ее дочь, а с ними и лорд и леди Ливерпуль.

— Восхитительный вечер, Хоук! — возвестил премьер-министр. — А уж до чего хороши были пирожные! Вы не должны скрывать от меня своего кондитера!

— Вообще-то это была идея мисс Мэйфилд. Такие сладости в моде в Индии. Похоже, она слишком утомилась, занимаясь ими.

— А, мисс Мэйфилд… — Голос лорда Ливерпуля чуть заметно упал. — Да, неприятно… Ну, это в общем-то понятно. Усталость после путешествия, да еще ее особое отношение к Индии… Да, — чуть громче продолжил он, словно осенившая его идея была абсолютно новой и его собственной. — Все дело в женской раздражительности, только и всего! Нельзя быть слишком резким, когда говоришь с леди, вот что. — Он ласково сжал руку леди Ливерпуль. — Я уверен, моя супруга рада будет помочь девушке и охотно станет ее наставницей. Пусть как-нибудь заезжает к нам.

Таким образом, весь инцидент был списан на счет дамского нездоровья и оказался просто не стоящим внимания, — на что и рассчитывал Хоук. Однако снисходительность Ливерпуля разозлила его.

— Вы очень любезны, лорд Ливерпуль, — выдавил из себя Хоук. — И я скажу об этом мисс Мэйфилд, когда она будет чувствовать себя лучше. Я уверен, она и в самом деле нуждается в руководстве опытной леди.

— Да, да… А что касается другого вопроса, — слегка заговорщическим тоном произнес премьер-министр, — то, скажу вам, вы бы удивились, знай вы, как быстро мы можем действовать, когда нам это необходимо.

Пять минут спустя Хоук и Морлэнд остались в холле одни.

— Ну, Тони, мне кажется, мы заслужили глоток-другой чего-нибудь покрепче шампанского. К счастью, я припрятал на такой случай немного отличного бренди. — Хоук повернулся к другу и вопросительно посмотрел на него. — Ты присоединишься ко мне?

— Боюсь, я не вижу ни малейшего повода для радости, — холодно откликнулся Морлэнд.

Хоук прищурился.

— Ну, если тебе есть что сказать, то все равно лучше сделать это не здесь.

Морлэнд прошел следом за Хоуком в кабинет. Оба они молчали, пока Хоук разливал бренди. Отпив глоток, герцог обратился к Морлэнду:

— Ну, Тони, выкладывай. Почему ты взъерошен, как кот перед дракой?

Морлэнд гневно посмотрел на друга:

— И ты еще спрашиваешь? Дело в твоем омерзительном поведении! Ты не хуже меня знаешь, кто такая на самом деле мисс Мэйфилд. И она была вправе сказать то, что сказала!

Пальцы Хоука стиснули стакан.

— Она сказала тебе, кто она такая?

— Нет, она мне этого не говорила, — нетерпеливо откликнулся Морлэнд. — Но не нужно обладать сверхмощным умом, чтобы догадаться — после ее сегодняшних слов. Ты заставляешь меня думать, что тебя совсем не заботят ее интересы! И что ты намеренно вынуждаешь ее унижаться. О да, я прекрасно понял, что она не сама вздумала приносить извинения!