Наперекор судьбе

Мартин грязно выругался и изо всех сил стукнул кулаком по стенке экипажа. Не получив удовлетворения, он развернулся и пнул ногой дверцу, затем ударил ее кнутом. Только тогда он заметил свидетеля своей бессильной ярости и унижения.

– Ты! – процедил он сквозь зубы, направляясь к Антуану, сидевшему на козлах. – Ты посмел дерзко говорить со мной несколько минут назад? Ты осмеливаешься сидеть здесь и смотреть на меня? Нужно преподать тебе урок хороших манер, французский ублюдок. – Мартин с ненавистью замахнулся кнутом на Антуана. Антуан спрыгнул на землю, и, когда он оказался перед Мартином, в его руке сверкнул нож. Кнут снова опустился на Антуана.

– Твои братья сжалились над тобой, монсеньор, – сказал Антуан, – потому что ты лил слезы словно ребенок. Они уехали, оставив тебя в живых, чтобы ты продолжал причинять боль тем, кто слабее тебя, чаще всего женщинам, да? Я рад, что они уехали. Они оставили тебя Антуану.

Мартин увидел нож.

– Ты просто лесной дикарь, – презрительно заявил Мартин. – Тревельяна следовало убить за то, что он привез тебя в цивилизованную страну.

– Боже мой! – воскликнул Антуан. – В лесах, монсеньор, мы не издеваемся над беспомощными и невинными женщинами. Мы убиваем за это.

Мартин засмеялся.

– В Англии, – заговорил он, – убийц вешают на виселице, пока они не задохнутся до смерти, если им не посчастливится сорваться и сломать себе шею. А вот и свидетели, которые увидят твое преступление. Так что лучше разворачивай экипаж и отправляйся в Лондон, и тогда я, может быть, не стану выдвигать против тебя обвинения в попытке убить меня.

Антуан улыбнулся, когда подъехал экипаж, направлявшийся в сторону Лондона. Его кучер притормозил неподалеку и крикнул, чтобы мужчины отошли с дороги. В одном окошке показалась женщина. Она окликнула кучера, спрашивая, почему они остановились. Ее голос прозвучал испуганно, будто она боялась, что впереди были разбойники.

– Ах, монсеньор, – заговорил Антуан, подходя ближе к Мартину. – Я рад, что появились свидетели. Тогда моего хозяина и полковника не будут обвинять в том, что сделает Антуан Бушар. А я это сделаю, но не за все совершенное тобой зло, а только за одну подлость. Ты умрешь за Уинни, монсеньор Ханивуд.

Нож точно вонзился под ребра Мартину, добравшись до сердца, а потом Антуан его быстро вынул. Кучер еще продолжал что-то кричать, а дама испуганно спрашивала его о чем-то… Мартин удивленно посмотрел на Антуана. Струйка крови, совсем черная в темноте, медленно стекла с уголка его рта, и он рухнул на землю лицом вниз.

Антуан высоко поднял окровавленный нож. Кучер закричал страшным голосом. Затем Антуан убрал нож, вскочил на козлы, с трудом развернул на дороге экипаж и направился к Лондону. В его распоряжении, по его подсчетам, оставалось несколько часов.

Глава 30

Элизабет и лорд Пул пообедали у приятелей и прибыли в Карлтон-Хаус, как и большинство других гостей, довольно рано. Все очень боялись опоздать, хотя прекрасно знали, что торжественный обед высоких гостей начнется по крайней мере на час позже, чем запланировано, и что пройдет еще много времени, прежде чем королева появится в тронном зале и будет готова поприветствовать своих подданных, когда будут объявлены их имена и они чинно и важно пройдут мимо ее трона.

Они прибыли раньше часа на полтора. Элизабет с трепетом разглядывала большой зал с ионическими колоннами по всему периметру и с высоким сводчатым потолком. Здесь каждый чувствовал себя карликом, неприметным подданным своего монарха.

Присутствующие прохаживались по большой комнате и залам, а церемониймейстеры приглашали гостей в вестибюль перед тронным залом. Там уже было много пышно одетых мужчин и женщин. Сначала Элизабет казалось, что она слишком нарядно одета. Обычно она не носила ничего из парчи, но никакая другая ткань не подходила для этого случая. Ей не очень нравилась модная прическа с пышными перьями в волосах. Но в этот вечер она украсила волосы перьями, как и другие присутствующие на приеме дамы.

Вестибюль был просторным и поражал великолепием. Элизабет слышала, что раньше тронный зал был именно здесь, но регент посчитал, что для этой цели нужна комната больших размеров и богаче отделанная. Стены и зеркала на каждой стене были задрапированы светло-голубым бархатом с золотым кантом. На отделанном золотом потолке висела роскошная люстра. Огромные портреты всей королевской семьи в позолоченных рамах украшали стены.

Элизабет с удивлением обнаружила, что нервничает. Ее сердце сильно стучало, дыхание перехватывало. Как это глупо! Прошло уже семь лет после ее первого представления королеве. Это было во время ее первого выхода в свет. Она вдруг вспомнила все пережитые тогда ею страхи и повернулась к лорду Пулу, чтобы ощутить его поддержку.

Но его не оказалось рядом. Он разговаривал с одним из своих друзей-вигов, с человеком, которого Элизабет невзлюбила без всяких причин. В комнате очень жарко, подумала она. Лорд Пул наконец вернулся, и они стали прогуливаться вместе с другими присутствующими. Пул был в не очень хорошем расположении духа. Весь вечер он был с ней довольно холоден и отчужден. Элизабет улыбнулась ему, подумав, что по крайней мере в этот вечер между ними не должно быть отчуждения. Завтра она найдет возможность рассказать ему всю правду наедине. Ей было неприятно от сознания, что она причинит ему боль.

Ожидание, как и предполагала Элизабет, затянулось. В комнате становилось все жарче; она вспомнила, что в апартаментах регента всегда было жарко. Кресел здесь не было, и всем приходилось стоять. Прохладительные напитки не подавали.

Время шло, и Элизабет все больше убеждалась в том, что они с Манли оказались в центре внимания. Сначала она подумала, что это ей показалось. Как глупо и самонадеянно воображать, что весь высший свет смотрит на нее и говорит только о ней. А если это так и есть, то, вероятно, они скорее всего смотрят на Манли и обсуждают его поведение прошлым вечером. Элизабет предположила, что одни будут им восхищаться, другие – осуждать.

Но это не было ее воображением. И интерес публики был вызван не лордом Пулом. Когда он опять отошел на несколько минут поговорить с другим приятелем, а она осталась на месте, внимание присутствующих по-прежнему было приковано к ней.

Ну нет, конечно, она придумала все это! Элизабет посмотрела в сторону, где стояла группа пожилых людей. Некоторые из них быстро отвели глаза в сторону, будто просто разглядывали всех гостей в зале. Когда она посмотрела на другую группу, произошло то же самое, только одна старая вдова продолжала смотреть на Элизабет с явным неодобрением.

Манли отсутствовал совсем недолго. Но Элизабет вдруг почувствовала себя очень одинокой, выставленной на всеобщее обозрение. Элизабет улыбнулась одной знакомой даме, стоявшей неподалеку, и уже сделала шаг в ее сторону, но дама повернулась к ней спиной и заговорила с подругами. Может, она не заметила Элизабет или предвосхитила ее намерение присоединиться к ним? Или это было проявлением великосветского пренебрежения?

Элизабет стало душно.

Когда Манли вернулся к ней, то держался еще холоднее и сдержаннее. Он встал от нее дальше, чем обычно, и плотно сжал губы.

– Что случилось? – спросила она у него.

– Ничего, – ледяным тоном ответил Манли.

– Ничего? – Элизабет нахмурилась. – Манли…

– Сейчас не время и не место для обсуждения, – прошипел Манли. – Чтоб вы попали в ад за это, Элизабет!

– Что?.. – Элизабет показалось, что все это кошмарный сон. Неужели каким-то образом просочилась новость о ее свадьбе. И Манли теперь превратился в посмешище? “О Господи, не допусти этого, – молила она про себя. – Не допусти, чтобы его унизили таким образом”.

Но она не успела договорить. Наконец двери, ведущие в тронный зал, распахнулись, и взволнованный гул голосов людей, уставших от ожидания, затих. Торжественный обед был закончен, и регент вместе со своими высокими гостями подошел к дверям. Королева восседала на троне, приготовившись принять знаки внимания от своих подданных. Люди, толпившиеся в вестибюле, стали занимать отведенные им места.