Талисман

— Мне хотелось бы думать, что ты вышла попрощаться со мной, но что-то подсказывает мне, что это не совсем так. Я прав?

Сотни слов скопились в горле Лоретты.

— Милая, если ты хочешь сказать, что не испытываешь ко мне любви, то я уже догадался об этом. Я старше тебя на несколько лет, но я еще не дряхлый. — Он засмеялся и сдвинул шляпу на затылок, чтобы лучше разглядеть ее. — И если ты вышла сказать мне, чтобы я не ездил в Белнап, что ты все равно не выйдешь за меня, то можешь не беспокоиться. Если бы ты была такой же хорошенькой, как обычный столб, я все равно поехал бы. Понимаешь?

Глаза Лоретты наполнились слезами. Сердясь на самое себя, она смахнула слезы со щек.

Том вздохнул и, прежде чем она сообразила, что он собирается сделать, шагнул на крыльцо и обнял ее.

— Ах, Лоретта, не плачь, деточка. У меня шкура толще, чем у бизона, а рога вдвое больше. Еще не родился тот индеец, которому удастся одолеть меня. Я поеду в Белнап, потому что сделать это необходимо. Когда я вернусь, мы начнем все сначала, но ты мне ничем не обязана. Я понимаю это и все равно поеду. Ясно? Чтобы остановить меня, потребуется целый табун лошадей.

У Лоретты сморщился нос. Запах от его рубашки душил ее. Прикосновение его руки к ее спине было нежным и напоминало отца, который так же обнимал ее. Она повернула лицо, чтобы вдохнуть свежего воздуха, щека оказалась прижатой к его груди.

Он прижал ее к себе, затем крепко взял за плечи и отстранился, чтобы посмотреть в лицо. Его глаза светились странным блеском, что вызвало у нее беспокойство. Схватив ее за подбородок, он запрокинул ее голову назад. Как бы читая ее мысли, он сказал:

— Не бойся меня, Лоретта Джейн. Я никогда не посмею обидеть тебя.

В голосе его прозвучала такая искренность, что Лоретта успокоилась. И только она успокоилась, как увидела, что он опускает голову. Вот и наступил тот миг, которого она так страшилась. Том поцеловал ее…

ГЛАВА 3

Лоретта плотно сжала губы. В следующую секунду борода Тома, жесткая как щетка, коснулась ее кожи, и горячие, влажные губы чмокнули ее с точностью меткого стрелка. Давление его рук увеличивалось, и он прижал ее плотно к себе. Затем он проник языком между ее губ и провел им по ее зубам. Неужели люди так целуются? От него исходил вкус кислого табака, и ее отвращение увеличилось. По тому напряжению, с которым он держал ее, она поняла, что он добивается ответной реакции. Она не хотела обижать его, но и притворяться, что ей нравится то, что он делал, она не могла. То немногое, что ей удалось проглотить за обедом, грозило быть выброшенным наружу.

Как раз в ту минуту, когда она боялась, что корчащийся в спазмах желудок унизит их обоих, Том похлопал ее по плечу и отпустил, улыбаясь, словно он сделал что-то, чем мог гордиться. В глазах его светилась нежность.

— Я благодарю тебя, Лоретта. Это было чудесно, и даже если ты не выйдешь за меня, мне будет о чем вспомнить. — Он слегка подтолкнул ее к двери. — Возвращайся в дом.

Несмотря на все отвращение, которое она испытала от этого поцелуя, Лоретта медлила возвращаться в дом. Иногда ее немота окружала ее, как стеной.

— Я буду осторожен, и не надо благодарить меня. — Он улыбнулся. — Не стой с таким глупым видом. Ты только думаешь, что не можешь говорить, девочка. Твои глаза никогда не умолкают. А теперь давай, уходи. Я не могу уехать, пока ты стоишь там.

Она резко обернулась и обняла его за шею, удивив этим не только его, но и себя. Прежде чем смелость покинула ее, она поцеловала его в щеку. Затем она вбежала в дом с сильно бьющимся сердцем. Через щели в двери до нее донеслось хихиканье Тома. Она провела тыльной стороной ладони по губам, чтобы избавиться от вкуса табака. Только после этого она смогла улыбнуться.

Как только посуда была помыта, Лоретта влезла на чердак, где они с Эми спали в одной постели. Свет от угасающего очага внизу проникал через щели в полу, и неяркие золотые блики достигали самых стропил. Негромкое, спокойное дыхание спящей Эми шелестело, как шепот, в полумраке. Она спала раскинувшись. Серое нижнее покрывало сползло с разгоряченного тела девочки. Подол ночной рубашки задрался высоко, обнажив худые бедра. Лоретта обошла койку и отодвинула шторку из оленьей кожи с окна, чтобы впустить свежий воздух. Девочка вздохнула во сне и что-то пробормотала.

Свежее дыхание прохлады коснулось обнаженного тела Лоретты, когда она разделась. Это ощущение было настолько приятным, что она подняла руки и закружилась, позволяя ночной прохладе овеять ее всю, после чего повесила одежду на крючок и аккуратно расправила складки. Каждая незначительная складка выделялась на домотканой материи. Вспоминая лучшие времена, главным образом в Виргинии, но даже и здесь, в Техасе, когда ее родители были живы, Лоретта вздохнула и подошла к тумбочке. Налив воду из кувшина в тазик, она добавила пучок лаванды, а затем перенесла тазик и мочалку на подоконник.

Запрокинув голову, она приступила к своему ежевечернему ритуалу, выжимая мочалку так, чтобы душистая вода стекала струйками по шее и по груди. Летом обычная неделя между мытьем в ванне казалась вечностью. Проводя медленно мочалкой по телу, она закрыла глаза. Боже, как жарко! Женщина могла свариться заживо в своих многочисленных одеждах.

Она закончила ритуал купания и полоскала свои штанишки в воде, оставшейся после мытья, когда послышался вой койота. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть на луну. Легкое облачко проплыло на фоне молочной поверхности луны, отбрасывая призрачные тени на землю. Луна команчей. Дядя Генри сказал, что это название обязано своим происхождением тому обстоятельству, что индейцы часто совершают набеги в лунные ночи. Хорошее освещение, чтобы убивать, подумала она.

Команчи. Она попятилась от окна и прижала мокрые штанишки к груди. Не сошла ли она с ума, разгуливая совершенно обнаженной.

— Лоретта Джейн Симпсон! — закричал Генри. — Противная девчонка, ты льешь воду через потолок, как будто это проклятое сито!

Подскочив снова к окну, Лоретта опрокинула тазик, все еще продолжая держать в руке белье. О черт! Она в растерянности наблюдала за тем, как тазик, подпрыгивая, скатился вниз по крыше из древесной коры. И остановился. Как раз у края крыши.

— Что там, черт возьми, происходит? — Раздался звук тяжелых шагов. — Прекрати шуметь, или же я поднимусь и утихомирю тебя.

Лоретта нервно сглотнула. Крыша была очень крутая. Как достать тазик, не говоря об этом Генри? Он способен устроить из-за этого большой шум. Она не сомневалась, что так и выйдет. Эми застонала и что-то пробормотала во сне. Завтра она придумает способ достать тазик.

Набросив ночную рубашку, она повесила штанишки сушиться на подоконник и села на край койки, чтобы привести в порядок волосы. На прикроватном столике стоял портрет Ребекки Адаме Симпсон, ее матери. В тусклом освещении черты ее лица были едва различимы, но Лоретта знала на память каждую черточку. Печаль овладела ею, и она принялась водить кончиком пальца по узорам резной рамки. Если бы ее отец крикнул, что с потолка капает вода, Ребекка сказала бы: «О Чарльз, не поднимай шума». Но Чарльз Симпсон никогда не стал бы кричать. Он был маленьким человеком со спокойными манерами. Лоретта открыла ящик тумбочки. В нем, уложенные среди белья, хранились алмазный гребень ее матери и бритва отца. Две эти вещицы, да еще портрет, — все, что осталось от родителей. Губы ее плотно сжались. Гребень был парным, единственная ценность ее матери из всего, чем она владела. Теперь остался только один гребень. Другой забрали команчи вместе со скальпом Ребекки. Глаза Лоретты снова наполнились слезами, и она задумалась над тем, что случилось с ней после визита Охотника. Прошло семь лет, и она не пролила ни единой слезы, а теперь она не могла перестать плакать. Это было совершенно нелогично. Время для скорби давно прошло, и Лоретта не отличалась слезливостью.

Она со стуком закрыла ящик и вытерла щеки ладонями. Вытянувшись на кровати рядом с Эми, она вытащила из-под подушки распятие. Целуя крест, она беззвучно шептала слова молитвы, и мысли о том, что Бог может услышать ее, успокоили ее.