За горным туманом (ЛП)

“Управляется с последствиями серьёзной проблемы”.

“И это должно быть?”

“Грозное и ужасное восстание”.

“В Северном Выселении?”

“Рядом”. Губы мужчины дёрнулись.

Эдриен охватил порыв безотлагательности. Не важно, что она едва волочила ноги, это деяние свершится. Если она должна столкнуться с неизвестным, она предпочла бы заняться этим прямо сейчас. От ожидания делалось только хуже, а крики Лорда Комина, сливающиеся с дикой какофонией флейтистов на грани краха, рвали ей нервы. Разве я не сумасшедшая, Джанет? Поработай на меня. Выпрямившись во все свои полных пять с половиной футов, она отыскала всё ещё ревущую фигуру своего “отца” и закричала на всю эту свалку.

“Ох, да заткнитесь же вы, Отец, и давайте покончим с этим! Я почти уже замужем, а вы только откладываете всё это. Ну и что из того, что он не пришёл? Не могу сказать, что осуждаю его за это”.

В часовне воцарилась мёртвая тишина. Эдриен могла поклясться, что мужчина рядом с ней дрожал от сдавленного смеха, хотя она и не осмеливалась встретиться снова с ним взглядом.

Шёпот “Сумасшедшая Джанет” скакал рикошетом по всей часовне, и Эдриен почувствовала волны облегчения. Эта слава о её безумии может быть полезной. Так долго, пока она подчинялась приказам Комина в этот один день, она могла быть такой же странной в своём поведении, как квадратный мячик, и никто не счёл бы это неподобающим.

Эдриен волновалась, что не сможет запомнить все те вещи, что Комин говорил ей, что совершит ошибку, и кто-нибудь в доме её будущего мужа обнаружит, что она – самозванка. Единожды её разоблачат как шарлатанку, и Комин осуществит свою угрозу убить её.

И вдруг этот груз исчез как клуб дыма. Здесь и сейчас (если она и вправду была здесь и сейчас) она – сумасшедшая Джанет Комин. Как она могла отчитываться за то, что делала или говорила, если все её поступки не имели смысла. Сумасшествие было правом на свободу.

Право делать и говорить всё, что ей захочется – без последствий.

Ни Эберхарда, ни пистолетов, ни плохих воспоминаний.

Возможно, это место не такое уж и плохое.

Глава 5

Эдриен бродила по землям Далкейта в течение нескольких часов, пока не наткнулась на кузницу. После изматывающей двухдневной скачки верхом из владений Комина в ее новый дом – Далкейт-над-Морем – на вздорном коне, она мечтала свалиться на ближайшую мягкую кровать, проспать несколько дней, а, проснувшись, (если она будет всё еще здесь) найти бутылку хорошего Скотча и напиться до бесчувствия. А потом снова проверить, всё ли она еще здесь.

Мало того, что ей не удалось найти мягкую кровать в шумном замке, не было и Скотча, и никаких признаков присутствия мужа, и в целом, её вообще игнорировали. Ужасно сложно было здесь почувствовать себя как дома. Гримм поспешил избавиться от её общества, как только они прошли розовые гранитные стены владений Дугласа, несмотря на то, что вёл себя вполне достойно во время их пути.

Но дурой она не была. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – она определенно была не желанной женой. Жена по доверенности, ни тебе приветствия, ни тебе признаков мужа. Определенно не желанная.

Эдриен оставила бесплодные поиски мужа, кровати и выпивки, и отправилась бродить, исследуя свой новый дом.

Почти случайно, она задержалась у рябин и набрела на кузницу на краю леса. Мужчина, одетый в один килт, раздувал меха и выковывал из стали подкову. Эдриен слышала, что ее муж по доверенности был слишком красив, чтобы быть рождённым на земле, но по сравнению с ним, великолепный Гримм был и правда жабой.

Не было в двадцатом веке столь необузданных мужчин, думала она, глядя в беспомощном восхищении на то, как он работал. Чтобы увидеть подобного мужчину в двадцатом веке, женщина должна была каким-то образом проникнуть в то закрытое святилище гантель и штанг, где мужчина лепил своё тело из уважения к себе. Но в этом столетии такой мужчина существовал в силу своей натуры.

Его мир требовал от него быть сильным, чтобы выживать, повелевать и терпеть.

Когда кузнец изогнулся и резко наклонился, чтобы сменить молоты, она увидела ручеёк испарины, искрившийся бисеринками над его бровью, бегущий вниз по щеке, капающий с брызгами на его грудь, и тонкой струйкой стекающий, ох, так медленно, вдоль мощных выступов его мышц живота. К пупку, к краю килта, и ниже. Она с восхищением смотрела на его ноги, ожидая увидеть вновь капельки испарины уже на этих могучих икрах, и думая, как в бреду, о каждом дюйме между ними.

Столь сильным был мерцающий жар, исходивший из кузницы, столь странной её потребность, что Эдриен не осознавала, что он уже не двигается какое-то время.

Пока не подняла глаза от его груди, чтобы встретить его тёмные, неулыбающиеся глаза.

Она задохнулась.

Он пересёк расстояние между ними, и она поняла, что ей надо бежать. Но ещё она знала, что не смогла бы бежать, даже если бы её жизнь зависела от этого. Что-то в его глазах…

Его рука была грубой, когда он взял её за подбородок, заставляя откинуть голову, чтобы встретиться с его глазами своими, серебристо серыми.

“Есть какая работа, что я должен выполнить для тебя, моя прекрасная королева? Возможно, у вас что-то есть, что вы бы хотели переплавить и выковать заново? А может, я мог бы придать новую форму своему стальному копью в жаре вашей кузницы, миледи?”

Её глаза безумно блуждали по его лицу. Спокойно, приказала она себе.

Он встряхнул её безжалостно. “Ищешь моих услуг?”

“Это просто жара, ничего боле”, прохрипела она.

“Да, несомненно, это жар, красавица”. Его глаза были коварными. “Идём”. Он взял её за руку и потянул за собой, ступая быстрым шагом.

“Нет!” Она ударила его по руке.

“Идём”, приказал он, и она испытала необъяснимое чувство, что он проник в неё своими глазами и велел её воле покориться его желанию. Это вселило в неё ужас.

“Пусти меня!”, задыхаясь, прошептала она.

Его глаза проникали всё глубже, и хотя она знала, что это было безумием, но Эдриен чувствовала, что она боролась за что-то очень важное здесь. Она знала, что не должна идти с этим мужчиной, но не могла сказать почему. Она чувствовала опасность, тёмную и первозданную. Чудовищную и древнюю опасность за пределами контроля. Если он откроет свой безжалостно красивый рот и скажет идём, она, возможно, и сделает это.

Он открыл свой рот. Она обхватила себя в предчувствии приказа, который, она знала, сейчас последует.

“Отпусти мою жену”, скомандовал глубокий голос за её спиной.

Глава 6

Итак, мужчина в кузнице не был её мужем. Всевышний на небесах, что же она обнаружит, когда обернётся? Осмелится ли?

Она слегка обернулась, как будто боковой взгляд украдкой мог быть безопаснее. Вскоре Эдриен обнаружила, как она заблуждалась. Ничто не могло смягчить потрясения от увиденного ею мужчины.

Валгалла справа. И снова рай слева.

Зажатая между трюфелем Годива и шоколадным эклером.

Между скалой и очень твёрдым местом. Два очень твёрдых места прекрасного вида. Я ненавижу красивых мужчин, душевно горевала она. Ненавижу их. Ненавижу их. Всё ещё сопротивляясь…

Руки сзади схватили её за талию, пока кузнец тянул её обратно к своему скульптурному телу.

“Пустите меня”, закричала она, странный туман окутывал её мозг.

Кузнец отпустил её.

А очень большой, красивый мужчина, встретившийся с её взглядом – легендарный Хоук – сердито смотрел, как Один, готовый поразить её ударом молнии. Она захрипела.

“Не смотри на меня так. Ты даже не потрудился показаться на нашем венчании”. Эдриен принялась шагать туда сюда. Если она и правда была Джанет, что бы она почувствовала? Как ужасно было быть отданной замуж, как кусок собственности, а потом получить пренебрежительное обхождение от новой родни. “Я провела два жалких мокрых дня на спине пони, и когда-нибудь прекратится дождь в этом чёртовом месте? Два дня у нас ушло, чтобы добраться сюда! Милостивый Гримм выгрузил меня, только мы ступили на землю Далкейта. Ты даже не потрудился поприветствовать меня. Никто не показал мне комнаты. Никто не предложил чего-нибудь поесть. Или хотя бы выпить”. Она прервалась в своей литании и прислонилась к дереву, руки на бёдрах, одна нога притопывала. “А затем, так как я не могла найти места для сна в страхе, что оно принадлежит кому-нибудь ещё, я ушла бродить, пока ты не соизволил, наконец, объявиться и теперь ты смотришь на меня? Я хочу, чтоб ты знал…”