Мой милый плут

– Нужно искать, – сказал Лестер, и Чарли кивнул.

– И что ты предлагаешь, Лестер? – спросил он. – Может быть, ты поработаешь пока на ферме вместе с Айви и Адриенной, а я тем временем перерою здесь все, пока не найду камешки?.

Лестер наморщил лоб от непосильных раздумий, но ответить не успел, поскольку в гостиную впорхнула Одри с тяжелым подносом в руках. Чарли невольно вскочил со стула, чтобы помочь ей.

– Сидите спокойно, Чарли Уайлд, – строго одернула его Одри. – Не с вашей больной рукой таскать подносы.

Строгость ее была наигранной, но тем не менее Чарли послушно опустился на сиденье.

– Я вижу, вы еще и стул таскали, – укоризненно сказала Одри.

Она со стуком поставила на стол поднос и грозно подбоченилась, глядя на Чарли. Он вдруг почувствовал себя провинившимся мальчишкой. Уголком глаза Чарли успел заметить, как его приятель Лестер проворно укрылся с головой и снова свернулся под одеялом калачиком.

– Рука почти не болит, мисс Адриенна, – сконфуженно пробормотал Чарли. Затем, удивляясь самому себе, решил задобрить Одри комплиментом и добавил: – А все благодаря вашему лечению, мэм.

Комплимент достиг цели. Одри немедленно смягчилась и даже порозовела от удовольствия. К тому же свои слова Чарли сопроводил такой улыбкой, что любое женское сердце растаяло бы, не только такое мягкое и доброе, как сердечко Адриенны Хьюлетт. Глядя на покрасневшие щечки Одри, Чарли вдруг испытал удовлетворение – довольно циничное, надо признать, – от того, что, оказывается, не все забыто и не все потеряно и что под маской жестокого грабителя по-прежнему живет прежний, старый добрый Чарли Уайлд, сводивший своей улыбкой с ума всех девушек в округе. Ах, сколько женских сердец разбила эта ослепительная улыбка в городке под названием Америка-Сити!

Чарли решил, что смутил Одри вполне достаточно для того, чтобы она больше не докучала ему своими придирками. Одри и впрямь замолчала и принялась разгружать поднос, а Чарли тем временем исподтишка любовался соблазнительными округлостями, хорошо просматривающимися под тонкой тканью облегающего платья.

Вряд ли мисс Адриенну Хьюлетт можно было назвать красавицей, но уж чем господь не обидел ее, так это фигурой. Ради таких прелестей можно многое простить, даже привычку болтать без передышки, словно стучащий на стыках рельсов поезд.

– Ну хорошо, Чарли, только не вините меня, если рана ваша откроется и воспалится, – недовольно пробормотала Одри, выпуская остатки пара.

– Не стану, мэм.

Пока варилась овсянка, Одри успела переодеться. Ей очень хотелось произвести впечатление на Чарли, поэтому она выбрала бело-голубое платье, обшитое по рукавам и подолу тонким белым кружевом. Кусочек этого кружева с давних пор сохранился у Одри – она и сама не знала, зачем тогда оставила его, – и вот он пригодился для того, чтобы заплести его в волосы. Прежде чем бежать на кухню за лепешками, мясом и овсянкой, Одри успела покрутиться возле зеркала и спустилась на кухню, будучи полностью уверена в том, что выглядит наилучшим образом, и даже белый фартучек, повязанный поверх платья, не способен был испортить общего впечатления.

– Прошу к столу, Чарли, – позвала она. – Если вам будет трудно управляться с ножом, позовите меня, я буду рядом. – Она озадаченно покосилась на казавшийся необитаемым диван и добавила: – Попробую поискать Лестера.

Чарли едва не прыснул от смеха, но сдержался и ответил как можно серьезнее:

– Вы так добры, мэм.

Одри вышла за дверь, и только тогда Лестер осторожно выглянул из-под своего одеяла. Он посмотрел на Чарли, улыбнулся и торжественно объявил:

– Я согласен.

Чарли задумчиво посмотрел в потолок и ответил:

– Отлично, Лестер. А теперь вылезай есть овсянку.

Мужчины закончили завтракать и теперь умывались в маленькой ванной, примыкавшей к кухне, а Одри, мывшая посуду, услышала стук копыт. Кто-то въехал к ним во двор.

– И кого это принесло? – Одри бросила на стол мокрое полотенце и громко крикнула: – Выйду посмотрю, кто это приехал, тетушка Айви!

Чуть раньше Одри битых полчаса уговаривала тетушку достать свой слуховой рожок, но куда там! Разве могла Айви позволить себе появиться со слуховым рожком перед таким деликатным джентльменом, как Лестер Фрогг! Что он о ней тогда может подумать? Одри пыталась было объяснить Айви, что пугать окружающих своим криком куда хуже, но Айви прикинулась, что ничего не слышит, и даже плечом не повела.

Одри выскочила на веранду и тут же узнала в одном из всадников Фермина Смолла, шерифа из Розуэлла. Второй всадник был ей незнаком. Это был толстяк – такой огромный, что лошадь под ним казалась игрушечной.

Одри окинула приехавших взглядом и нахмурилась. Не по нраву ей были такие визитеры.

Нужно сказать, что ни Одри, ни тетушка Айви ни в грош не ставили своего шерифа Смолла и считали его тем самым человеком, на чью помощь следует рассчитывать лишь в самом крайнем случае и в самую последнюю очередь.

Если бы нужно было описать Фермина Смолла одним словом, то лучше всего подошло бы прилагательное “длинный”. И правда, все в нем было длинным – и вытянутое лицо, и нос, и подбородок. Длинные руки свисали вдоль длинного тела и заканчивались длинными пальцами. Длинные ноги были обуты в длинные, до колен, сапоги.

Шериф Смолл даже передвигался как-то длинно, словно перетекая с места на место. Так же длинно он мыслил и говорил.

Длинный человек, одним словом.

Тетушка Айви не раз говорила, что даже глаза шерифа напоминают ей глаза одной собаки – страшно длинной и медлительной, которая жила когда-то у ее отца в Джорджии. Ту собаку Одри, разумеется, не знала, да и не могла знать, однако всегда соглашалась со своей тетушкой.

Напоследок скажем и о волосах шерифа – они были длинными, до плеч, слегка волнистыми и отливали на солнце тем особым красноватым оттенком, что присущ ирландскому сеттеру.

И все же, как ни относись к Фермину Смоллу, а он – шериф, в некотором роде хозяин здешних мест, и потому терять дружбу с ним не стоит, так что Одри ничем не выдала своего разочарования, помахала рукой и приветливо крикнула:

– Привет, Фермин! Вы по поводу вчерашней перестрелки?

Одна из длинных бровей шерифа дрогнула и медленно поползла вверх, а на губах появилось подобие улыбки.

– Вполне возможно, мисс Одри. А что вам известно об этом? – неторопливо произнес Смолл.

– Да уж кое-что известно, шериф. У нас в доме двое из тех, на кого напали эти бандиты. Один из них даже ранен, бедняга, и я ухаживаю за ним. Они позавтракали и сейчас умываются.

Фермин и тот, второй, молча обменялись выразительными взглядами. Это ужасно не понравилось Одри. В конце-концов, это ее двор, и нечего здесь переглядываться.

Шериф Смолл принялся стекать со своего серого жеребца на землю, долго стекал и наконец перетек весь целиком. Затем он неторопливо отвел жеребца к крыльцу и долго привязывал поводья к перекладине, и только потом обернулся к Одри.

– Перестрелка, мисс Одри? – протянул он. – Но мне не известно ни о каких перестрелках по эту сторону от Арлетты.

– Вот как?! – воскликнула Одри. – Хорошенькое дело! Но если у меня в доме есть раненый, значит, все-таки была какая-то перестрелка, как вы думаете? Или вы считаете, что перестрелка если и была, так в городе?

– Пожалуй, нет. В городе тоже ничего не произошло, если не считать обычных драк и грабежей, мэм.

Впрочем, чему тут удивляться? До шерифа Смолла новости и те долго доходят. Дольше, чем до жирафа. Кстати, если новости и доходят до него наконец, то сколько же ему нужно времени, чтобы хоть как-то на них отреагировать?

Одри хмуро повела глазами, наткнулась взглядом на незнакомца, приехавшего вместе со Смоллом, и спросила без особого интереса:

– А кто это с вами, шериф?

Незнакомец грузно колыхнул своим необъятным животом, свисавшим через ремень брюк, вежливо приподнял шляпу и представился сам:

– Меня зовут Уиллис Микер, мэм, и я – шериф Арлетты.