Меридон (др.перевод)

Я опустила голову.

Она снова, как и каждый день, выказала мне изящество и щедрость, которые легко даются тем, кто никогда не голодал, не жил в тесноте, не страдал от недостатка времени. Она была щедра, как женщина, не знавшая голода. Ей это давалось легко. Я страстно хотела научиться быть такой же небрежной, беспечной и свободной.

– Благодарю вас, – хрипло сказала я.

– Голос, – отозвалась она, не меняя тона.

Я подняла голову и отчетливо произнесла:

– Благодарю вас.

Она улыбнулась, голубизна ее глаз была непроницаема.

– Право, не стоит, – обворожительно сказала она.

25

Мне не нравилось, что мистер Фортескью уехал. Не нравилось, что в Дол-Холле остались жить только Бекки и Сэм. Не нравилось, что из труб в парадных комнатах не поднимался дым, когда я ехала по выгону за домом и смотрела на него сверху. Не нравилось, что парадная дверь всегда заперта.

Меня как-то утешало то, что, несмотря на то что я отвергла его и бросила ради Хейверингов, Джеймс Фортескью все ждал меня там, если бы я захотела вернуться. Но теперь мебель в гостиной и столовой, да и во всей парадной части дома, была накрыта чехлами, а Джеймс уехал.

Я была рада встречам с Уиллом. Только он знал, что делается в Широком Доле, только он любил его так же, как моя мать. И он каждый день приезжал сопровождать меня на прогулку, о чем его просил Джеймс, показывал все поля, объяснял, как там пашут и что сажают, а что оставлено под паром.

Леди Клара нисколько не возражала.

– Разумеется, – сказала она. – Тебе нужно знать каждую пядь этой земли, если ты когда-нибудь собираешься спорить с твоим попечителем и управляющим. Тебя ждут нелегкие сражения в ближайшие пять лет. Единственная возможность победить – это узнать эту землю так же хорошо, как Уилл Тайяк.

Так в мое обучение приличной юной леди вошли ежедневные верховые прогулки с Уиллом. Теперь я не носила бриджи. У меня были две новые амазонки на выбор: светло-зеленая, под цвет моих глаз, и серая, цвета сланца. Я, как и подобает юной леди, каждый раз дожидалась, пока меня позовут, в гостиной. Уиллу приходилось ждать на дворе конюшни, пока я надевала шляпку и перчатки и брала хлыст.

– Нет нужды спешить, Сара, – говорила леди Клара, взглянув на меня поверх журнала, который читала. – Двигайся медленнее, и движения будут более плавными.

Я шла так плавно, как только могла, к зеркалу, поправить шляпку на продуманные полдюйма.

– Лучше, – одобрительно произносила леди Клара.

Я лично никакой разницы не видела. Но я в этом ничего не понимала. Леди Клара, без сомнения, видела некоторое улучшение.

– День жаркий, – томно произнесла она в тот раз. – Старайся, чтобы твое лицо было в тени, Сара, ты уже слишком загорела.

– Да, леди Клара, – ответила я.

– Когда вернешься, можешь предложить Уиллу Тайяку выпить стакан легкого пива в кухне, – сказала она.

Я замялась.

– Не думаю, что ему это понравится, – произнесла я.

Она подняла выгнутые брови.

– Отчего же? – спросила она. – Только не говори, что он трезвенник и пьет одну воду! Это было бы слишком нелепо.

– Нет, – ответила я. – Я видела, как он пил и пиво, и вино. Но он человек гордый. Не думаю, что ему понравится, что ему предложили выпить пива в кухне, когда я пойду в гостиную.

Леди Клара положила журнал вверх корешком на столик, стоявший с ней рядом, и взяла веер. Я уже достаточно хорошо ее изучила, чтобы замечать знаки, говорившие о том, что она обдумывает мои слова. Я тут же насторожилась.

– Ты считаешь, что он уместен в моей гостиной? – осторожно спросила она.

– Нет, – ответила я. – Он не любит даже гостиную в Широком Доле. Мы всегда беседовали в столовой.

– А ты уместна в моей гостиной?

Я засомневалась.

– Уместна? – снова спросила она.

– Нет, – спокойно ответила я. – Я знаю, вы меня научили по ней ходить и садиться в кресло, не падая в него. Но в глубине души я все еще не Сара Лейси, не юная леди. Внутри я все еще…

Я замолчала.

Я чуть не сказала «Меридон, Конный Акробат», но я не хотела произносить это имя в таком доме. Я ни за что не хотела, чтобы леди Клара узнала, какой была моя жизнь до того, как я сюда попала.

Она холодно мне улыбнулась.

– Иногда я в глубине души тоже бываю непослушной девочкой, которая отказывается умываться, пока отец ее не побьет, и любит играть с деревенскими детьми возле замка в Ирландии, – сказала она. – Мы все втайне другие, Сара. В этом нет ничего особенного. Но я научилась быть первостатейной знатной леди в Лондоне. Ты тоже научишься. Ты ведь этого хочешь, не так ли?

– Да, – сказала я.

Это было правдой. Я хотела оставить жизнь, которой прежде жила, и то, что любила в ней, далеко позади. У меня слишком болело сердце при одной мысли об этом. Мне нужно было уйти от них далеко-далеко и никогда не возвращаться.

– Тогда ты придешь ко мне в гостиную, а Уилл нет, – заключила леди Клара. – Вот тебе мое наставление: предложишь ему легкого пива в кухне после вашей прогулки. Думать о слугах необходимо, Сара. Ты должна предложить ему прохладительное питье после того, как он будет сопровождать тебя по этой жаре.

– Да, леди Клара, – сказала я и вышла из комнаты, открыв дверь правой рукой и осторожно закрыв ее за собой левой.

Уилл сидел на лошади, терпеливо, как пень, на залитом солнцем дворе конюшни. Он держал Море в поводу. Море повернул голову и заржал, увидев меня, Уилл тоже улыбнулся.

– Теперь вы точно готовы? – спросил он с приятной теплой улыбкой.

– Да, – ответила я. – Меня задержали по дороге. Прости, что заставила ждать.

– Я не спешу, – приветливо сказал Уилл. – Подсадить вас?

В этом не было нужды. Я могла бы легко, как всегда, запрыгнуть в седло, но из тени появились два конюха и мальчик-прислужник, которые меня подсадили.

– Он нынче пошаливает, – предупредил меня один из конюхов, убирая со лба волосы. – Уж простите, мисс Лейси.

– Она с ним справится, – с величайшей уверенностью заметил Уилл, и мы повернули к дороге через лес, шедшей к землям Широкого Дола.

– Куда сегодня поедем, Сара? На Гряду, чтобы погонять коня? Вы несколько дней не видели овец, а их вот-вот начнут стричь.

– Да, – сказала я. – Хочу посмотреть, когда начнется стрижка. Работы очень прибавится?

– Мы нанимаем бродячих стригалей или свободные руки из Мидхерста, – ответил Уилл.

Его длинноногая лошадка легко приноровилась к танцующему шагу Моря.

– Обычно управляемся за неделю. Ставим загоны для стрижки возле амбаров у Гряды, а шерсть отправляем в Лондон на продажу. В этом году у нас договор с прядильней в Хемпшире, так что продаем напрямую по оговоренной цене. Когда закончим стрижку, для пастухов с семьями и стригалей устроим праздник в амбарах.

Мы шли рысью по дороге через лес, тем путем, которым я впервые привезла Перри в Хейверинг-Холл. На дороге пятнами лежало солнце, река Фенни журчала низко и мелодично. На верхних ветках деревьев пели птицы, и воздух пахн сладко, тепло, по-летнему.

– Ох, – сказала я с тоской. – Как бы мне хотелось опять ночевать под открытым небом.

– Уже устали от господской жизни? – с улыбкой спросил Уилл. – В деревне вас всегда ждет постель.

– Нет, – ответила я. – Я не возвращаюсь. Но лето такое чудное, а я целыми днями сижу дома.

– Да, – мягко сказал Уилл. – Вы не больно-то выезжаете, так? Меня бы это мучило. Нас растили не для жизни под крышей, что меня, что вас. Я бы спятил, запри меня кто в гостиной на целый день.

– Я учусь, – оборонительно произнесла я. – Мне многое надо узнать.

– Хорошо, – сказал он. – Если вы точно знаете, что вам это нужно.

– Знаю, – твердо ответила я, и он промолчал.

Мы ехали рядом, как добрые друзья, беседуя, когда хотелось, но большей частью молча. Он был хорошим наездником. Его конь, Бо, ни скоростью, ни выносливостью не мог потягаться с Морем, чистокровным гунтером. Но мы с ним могли поскакать наперегонки, если давали Бо двадцать-тридцать ярдов форы, и иногда едва успевали обогнать его возле столба.