Идеальная пара

В девятнадцать лет он бы тоже не задумываясь пошел вопреки велениям совести. И даже сейчас, В тридцать один год, Камден по-прежнему боролся с неодолимым искушением.

В конечном счете только гордость и последние остатки здравого смысла уберегли его от ошибки. Да, он хотел, чтобы Джиджи осталась его женой, по не потому, что он приворожил ее к себе эротическими чарами, и не потому, что она не смогла бы отдать в чужие руки любимое дитя, а потому, что они дышали одной грудью, потому, что она не мыслила своей жизни без него – в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их.

– Как хочешь, – ответил Камден.

– Что?

Она ослышалась. Точно ослышалась.

– Радуйся. Ты все-таки станешь леди Филиппой Стюарт.

Джиджи не понимала, что с ней произошло. Но факт оставался фактом: оглушенная горем, она едва сдерживала свои чувства, словно все эти дни, затаив дыхание, ждала, что Камден предъявит на нее свои права и поклянется, что больше никогда ее не отпустит.

Тремейн медленно приблизился к ней и уселся рядом; тонкая шерстяная материя его летних брюк касалась ее юбок. Джиджи почувствовала запах его накрахмаленной рубашки и лимонно-пряный аромат мыла. Она хотела отодвинуться – и в то же время страстно желала, чтобы он сломал все границы, чтобы завалил ее на спину и тотчас же овладел ею.

Но Камден снова обескуражил ее. Взяв Джиджи за руку, он с улыбкой сказал:

– От меня одни неприятности, да? Приехал совершенно неожиданно, да еще поставил тебя в немыслимое положение.

Он перебирал ее пальцы, водя подушечкой своего указательного по ее ладони. Его руки были прохладными и чуть влажными, словно он только что вымыл их и вытер полотенцем. Шершавая кожа легонько царапала ее ладонь – напоминание о том, что эти руки умели не только играть на рояле и создавать сложные чертежи.

Джиджи хотелось припасть губами к этой руке и осыпать поцелуями каждый его палец, каждую костяшку, каждую линию и впадинку на ладони.

Если бы только она зачала! Если бы. Если бы. Если бы.

Как отчаянно она этого желала! Она грезила, молила Бога, взывала об этом с упорством огородных сорняков. Беременность стала бы ответом на ее молитвы, боевым кличем, отправной точкой, из которой бы мигом вышла дорога в будущее.

Но этого не случилось.

– Значит, ты вернешься в Нью-Йорк? – пробормотала она, едва удержавшись от горестного вздоха.

– Скорее всего следующим же пароходом. Мои инженеры очень обрадованы тем, как продвигается дело с автомобилем. А бухгалтеры уже пускают слюнки в предвкушении доходов от капиталовложений – учитывая, как подскочили цены на фондовой бирже. – Тремейн говорил все это с таким видом, словно его отъезд не имел ничего общего с концом их отношений. – Если вдруг надумаешь приобрести парочку железных дорог, приезжай в Штаты в конце этого или в начале следующего года.

– Буду иметь в виду, – пролепетала Джиджи.

Он поднялся. Она тоже встала.

– Теперь тебе придется остерегаться юных охотниц за богатыми мужьями. – Джиджи заставила себя улыбнуться, хотя сердце ее, казалось, разорвалось от боли.

– И охотниц за титулами тоже. – Камден тихонько рассмеялся. – А также тех, кто просто без ума от того, как я хожу и говорю.

– Да-да, этих в особенности надо остерегаться. «Не плачь. Только не сейчас».

И тут вдруг Джиджи поняла, что теперь именно она держится за него, а не наоборот. Да, она судорожно сжала его руки.

«Отпусти его, – мысленно приказала она себе. – Отпусти, отпусти. Отпусти».

Несколько секунд спустя она повиновалась своему приказу, но торжество воли тут было ни при чем – просто ей вдруг пришло в голову, что она не имела никакого права удерживать его.

– Тогда… до свидания, – пробормотала Джиджи. – Благополучного тебе плавания.

– Будь счастлива, – с серьезной торжественностью проговорил Камден. Чмокнув жену в щеку, добавил: – Расставание всегда навевает светлую грусть.

Джиджи не понимала, что может быть светлого в грусти, от которой грудь саднило так, будто ее все еще трепещущее сердце терзали когти Цербера. Увы, она могла лишь беспомощно смотреть, как Камден исчезает из виду, исчезает из ее жизни.