Невеста на продажу

Тори не успела моргнуть и глазом, как Рис обернул своим полотенцем ее и уже развязывал пояс ее халата. Он запустил руки в ее волосы, притянул ее губы к своим, потом прижался лицом к основанию шеи.

— Давай продолжим наяву эти сладкие грезы, которым я предавался, — прошептал он.

— Рис, ты еще не совсем окреп… твой бок… швы, — увещевала она его, сама начиная прерывисто дышать. — Я могу навредить тебе..

— Я рискну. В конце концов, я же игрок, любовь моя.

Глава 25

— Я собиралась только спать с тобой в одной кровати нынешней ночью, а не заниматься… этим… Кислая улыбка скривила его губы.

— И все же, Тори, целомудренно прижиматься к тебе мне представляется биологически невозможным. — Он стащил с нее халат и небрежно бросил на пол рядом со своим полотенцем.

— Даже когда ты зашит, как рождественская гусыня? — задыхаясь от возмущения, спросила Тори.

— Гусь, любовь моя, гусь, — поправил он ее, рассмеявшись. — В любом случае, сравнение с гусыней не очень-то подходит. — Он носом прижимался к ее шее и шептал:

— Кто, в конце концов, кого нашпиговывает?

У нее вырвался смешок отчасти от потрясения, отчасти от его безостановочных нежных поцелуев.

— По крайней мере, дай я тебе сначала забинтую бок, — удалось ей выговорить. — У тебя может разойтись шов.

— Только поосторожнее, любовь моя, — предупредил он ее и повел, крепко держа за тонкую кисть руки к кровати. Он сел, чувствуя себя вполне удобно, несмотря на полную наготу.

Трясущимися руками Тори начала бинтовать его талию. Каждый раз, когда она прикасалась к его горячей коже, волна удовольствия окатывала все ее тело. Она ощутила, что его тоже охватывает дрожь, и поторопилась закончить перевязку.

— Это предохранит тебя, — неопределенно сказала она, глядя ему в глаза.

На его губах заиграла задумчивая улыбка.

— Даже рыцарские доспехи не спасут меня, Тори, любовь моя, от твоих чар. Иди сюда.

Он поднял ее с колен и, поставив между своих ног, запустил руки под подол ее белой шелковой ночной рубашки и поднимался вверх по ее стройным ногам, пока в его ладонях не оказались ее небольшие шелковистые ягодицы. У нее была такая тонкая кость и такое худенькое тело, что он даже испугался. А вдруг с ней что-то случится…

Тори почувствовала, как, он вдруг затих. Она продолжала гладить и слегка пощипывать его кудри и тихо прошептала:

— Что случилось. Рис?

Он не должен пугать ее, но должен узнать.

Поколебавшись, Рис спросил:

— Узнавала ли ты у доктора, не повредит ли тебе или ребенку наша теперешняя близость? — он посмотрел ей в лицо, запылавшее от смущения.

— Итак, кто же о ком беспокоится, — удалось ей вымолвить. — Когда доктор Ранси сказал мне, что я понесла, вопрос этот не возникал, тем более что мы жили раздельно, — Тори безуспешно пыталась скрыть раздражение в голосе.

Рис знал от ряда своих женатых друзей, что их женам совсем было необязательно воздерживаться от интимной близости во время беременности, но такая тертая и выносливая дамочка, как Кэсс Лоринг была совсем не похожа на его бледную и нежную Викторию.

— Я сказал тебе, Тори, что я не возвращаюсь ни к Джинджер… ни к кому другому, — произнес он, пытаясь успокоить ее. — Но сейчас, пока я не переговорю с доктором Ранси, давай просто спать рядом и только. — Он лег на спину и притянул ее к себе под толстое одеяло. Господи, впереди его ждала долгая, жалкая , ночь! Он глубоко вздохнул и попытался расслабиться.

Тори лежала очень тихо, почти ошеломленная его неожиданной переменой, переходом от похотливого жеребца к внимательному джентльмену. Это было непохоже на прежнего Риса. Действительно ли он беспокоился о ней и о ребенке? Или же теперь ее тело стало ему неприятным, менее привлекательным, чем у пышнотелой Джинджер? Не о Джинджер ли он грезил, когда она прервала его мечтания в ванне?

Она свернулась калачиком возле его упругого тела, чувствуя, что в нем накопилось сексуальное напряжение. Нет, он хотел ее… очень сильно хотел! Она может унизиться еще больше и соблазнить его. Долго он противиться не сможет, но она решила не делать этого. «Мне нужно время, чтобы все это обдумать, а ему нужно время, чтобы выздороветь», — думала она. Потом она начала сострадающе гадать, не требуется ли выздоровление и для души, а не только для тела? «Что такого я сделала?» В холодном ночном воздухе ответа не было. Она теснее прижалась к Рису и попыталась заснуть.

Когда Рис пробудился после долгой, беспокойной ночи, он чувствовал себя все еще слабым и сбитым с толку после страшных событий предыдущего дня. Тори в спальне не было. Он потрогал ее подушку. Холодная. Прошло уже какое-то время с тех пор, как она встала и ушла. Он задумался над загадкой своей прекрасной дамы, которую он любил всем сердцем, но опасался ей верить.

— Первое, что мне надо сделать — это переговорить с доктором Ранси, пробормотал он, скидывая с себя одеяло.

После ночи, проведенной в кровати, шов опять затвердел. Когда он попытался свесить ноги с кровати, все его тело пронзила острая боль.

Тори отворила дверь как раз в тот момент, когда он выдал целую тираду цветистой ругани. Рис согнулся, держась за бок. Грязнуля помчалась впереди своей хозяйки, приветствуя его отчаянным утренним лаем, высоко подпрыгнула, как будто в ее коротких, лохматых лапах скрывались пружины, и лизнула Риса удивительно большим языком.

— Ну, похоже, ты чувствуешь себя лучше, — оживленно произнесла она, наблюдая, как он подхватил щенка и посадил его на их большую кровать. В аккуратном фартуке она внесла поднос с душистыми горячими булочками, свежим кофе и тарелку овсяной каши со сметаной. Поставила поднос на столик возле кровати и, мягко подталкивая, уложила его опять под одеяло. Не успел он даже снова выругаться, как собачонка прыгнула к нему и опять начала облизывать его лицо.

Он засмеялся и отстранил от себя Грязнулю:

— Сдаюсь вам обеим! — собачка проворно вертелась возле него, начала нюхать содержимое подноса, тут Рис увидел, как много всего лежит на подносе. — Ты вместе со своим доктором хочешь, чтобы я разжирел, — проворчал он.

— Тебе нужно окрепнуть. Толстеть буду я. У тебя все болит и ты бледен, как привидение, — возразила Тори.

— Я сделал слишком резкое движение и натянул подсыхающий рубец, вот и все, — запротестовал Рис, испытывая странное приподнятое настроение от того, что она хлопочет, ставя поднос ему на колени, потом взбивая подушки за его спиной. Тори сидела в изножьи кровати, держа в руках обжорку-песика, а он принялся за горячую овсяную кашу, отпил глоток кофе. Убедившись, что его аппетит разгорелся. Тори бросила песика на кровать и направилась в ванную комнату. Она слышала, как Рис и Грязнуля делят кусочки сладкой булочки с маслом, а сама нагнулась, чтобы открыть кран с горячей водой.

— Ты почувствуешь себя лучше, когда снова полежишь в горячей воде, — крикнула она ему.

— Надеюсь, поскольку сегодня мне надо поехать в город, — отозвался он, отдавая кусочки сладкой булочки песику.

— Ты этого не сделаешь, — закричала Тори, — закрывая воду, потом выпрямилась и опять подошла к кровати. — Ты не в таком состоянии, чтобы трястись в экипаже.

— Я в порядке, у меня имеются неотложные дела.

— Какие именно? — Сердце ее сжалось от ужаса. Он не может сожалеть о своем поспешном отъезде из «Голой правды».

— Ну… Майк. Мне надо повидать Майка. Судебный следователь из Лейк-сити должен был заняться расследованием покушения на мою жизнь. Но я хочу кое-что проверить и сам. Эту задачу может выполнить Майк.

Он также намеревался заехать к доктору Ранси и переговорить с ним до наступления очередной ночи, но не собирался сообщать ей об этом и понапрасну тревожить ее.

— Раз уж речь зашла о Майке, — сказала она, стараясь выиграть время. — На прошлой неделе я разговаривала с ним о том… кто убил Сандерса. Он обещал свою помощь.

Тори спокойно встретила пронзительный взгляд его голубых глаз, потом взяла Грязнулю и крепко прижала ее к себе, садясь на кровать.