Фиолетовое пламя

— По мне, так лучше б ты шлялся по Европе, — мягко заметил он как-то холодным зимним днем, когда они сидели за чашкой кофе и рюмкой коньяка, — вместо того чтобы торчать здесь, в этаком добровольном заточении.

Рейз промолчал.

Что ж, может, отец прав, может, ему и правда пора вернуться к жизни. Может, ему необходима хорошая партия в карты, хорошая выпивка и женщина, любая женщина. Но даже пытаясь убедить себя в этом, Рейз не ощущал радостного предвкушения и знал, что для него это будет не более чем заученный, привычный ритуал. Он попробовал не думать о Грейс, не звать ее в своих мыслях.

— Ладно, согласен, пойду соберу кое-что в дорогу. Дерек улыбнулся:

— Мать уже все собрала.

Появилась Миранда, маленькая и изящная, в превосходном розовом дорожном костюме. При виде ее глаза Дерека вспыхнули:

— Я уже видел его раньше?

Она улыбнулась, медленно поворачиваясь, чтобы муж мог разглядеть как следует.

Он расплылся в улыбке и ласково, нежно обнял жену:

— А когда мне что-нибудь не нравилось?

Даже ребенком Рейз, присутствуя при таких сценах, видя откровенную, ненасытную любовь родителей друг к другу, чувствовал себя кем-то вроде непрошеного свидетеля. А теперь, после того как сам пережил любовь, ему было слишком больно смотреть на них; он повернулся и пошел седлать свою лошадь. Но продолжал думать о Грейс. Призрак ее преследовал его повсюду.

Они подъехали к Фредериксбергу перед заходом солнца. Пообедав с родителями, Рейз засел в баре, не обращая внимания на кокетливые улыбки очаровательных молодых леди, и опрокинул пять стаканчиков виски, пытаясь заставить себя почувствовать удовольствие от игры в покер. Потеряв несколько часов и несколько сотен долларов, он позволил увести себя наверх дебелой, с рыжинкой в волосах, проститутке. Он целовал ее — первую женщину, которую он целовал после Грейс, — механически ласкал ее груди, но не чувствовал ни малейшего возбуждения. Хуже того, когда она разделась, вид ее чрезмерно пышного, дряблого тела заставил его как можно скорее принести свои извинения и ретироваться. Ему не нужна была проститутка. Полная грудь и рыжеватые волосы не делали ее ни Грейс, ни даже более или менее достойным ее подобием. Рейз и не хотел подобия! О Господи, он хотел ее, он тосковал по ней, он все еще любил ее — и она была мертва.

На следующее утро он встретился с родителями за поздним завтраком, мучаясь от острой головной боли.

— Ну как, хорошо вчера повеселился? — спросил, улыбаясь, Дерек.

Миранда ткнула мужа локотком в бок.

— Этак ты превратишь его в прожигателя жизни, — предостерегающе сказала она.

— Для него это совсем неплохо, — возразил Дерек.

Рейз застонал от нового приступа головной боли.

— Думаю, мне лучше снова лечь в постель.

— Ну уж нет, — в один голос заявили родители. Дерек предоставил Миранде право продолжать.

— Ты пойдешь с нами.

— Мама…

— А что ты собираешься делать? До вечера опохмеляться в баре? Ты посмотри, какой прекрасный день!

Рейз сдался. Он слишком устал, чтобы спорить.

Он плелся за родителями среди резвящихся ребятишек и толкущихся у киосков взрослых. Здесь торговали всем — от лучшего племенного скота округа до лучших домашних сладостей местных городских мастериц. Бродячий торговец перевернул вверх колесами красную тележку, выставив на ней весь свой товар. Разносчики перекрикивали друг друга, предлагая сахарную вату. Цыганка, предсказательница судьбы, улыбаясь Рейзу влекущей улыбкой, попыталась зазвать его в свою палатку, но он вежливо отказался. Выставленные на распродажу яркие лоскутные одеяла, воздушные шары и щенки венчали празднество. Молодая женщина протянула им листовку. Рейз взглянул на заголовок: «Поддерживайте право женщин на участие в выборах!» — и тотчас же голова у него закружилась. «Да кончится ли это когда-нибудь?» — рассерженно подумал он, комкая проклятую бумажку. Неужели его всегда будут мучить воспоминания о той, которой уже нет?

— Смотрите-ка, у них есть оратор, — воскликнула Миранда. — Она уже выступает! Это же Элизабет Стэнтон! О, я непременно хочу послушать!

— Поверь мне, мама, — поморщился Рейз, — тебе будет скучно.

Миранда резко повернулась к сыну.

— Как ты считаешь, я глупее твоего отца или нет? — возмущенно спросила она.

Рейз почувствовал себя в ловушке: он встретился глазами с отцом и увидел, что тот едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Ну конечно же, ты нисколько не глупее. Он и правда так думал.

— Считаешь ли ты, что я низшее существо по сравнению с твоим отцом?

— Конечно, нет.

— Думаю, все ясно, — подытожила Миранда.

— А я думаю, у меня в доме появилась активистка! — засмеялся Дерек, и оба, отец и сын, покорно последовали за маленькой, хрупкой Мирандой, шагавшей впереди.

Рейз боялся, но его непреодолимо влекло туда. Он знал, что ему не стоит слушать оратора, это только разбередит его раны. Но он не мог заставить себя остановиться и как завороженный следовал за матерью. Миранда была маленького роста, а потому пробралась сквозь толпу в передние ряды, ее муж и сын — за ней. Рейз смотрел на некрасивую, невзрачно одетую женщину, стоявшую на помосте, но не слышал ее слов. За ее спиной, сидя на стульях, ждали своей очереди другие ораторы. В первое мгновение, когда взгляд его упал на нежный профиль и туго стянутый на затылке узел блестящих рыжих волос, Рейз решил, что ошибся, и ему стало так больно, что он перестал дышать. Это не могла быть Грейс.

Но тут она повернулась к нему лицом.

Мгновенно все чувства в нем ожили, щемящие, жгучие. Это была Грейс!

Она побледнела, ее фиалковые глаза широко раскрылись в изумлении.

Грейс! Грейс — живая!

Он протиснулся мимо родителей; лицо его застыло в пугающей, мрачной решимости. Широкими шагами стал подниматься на трибуну. Толпа зашепталась, заволновалась, женщина-оратор умолкла на полуслове:

— Что это значит? Сэр! Простите, но…

Грейс вскочила на ноги, она смотрела на него не отрываясь.

О Боже, жива!

Грейс сделала движение, точно желая броситься ему навстречу. Рейз пошел быстрее. Неожиданно она резко развернулась и метнулась прочь, но успела сделать только пару шагов. Он поймал ее и перекинул через плечо, как когда-то в Нью-Йорке.

— Сейчас же отпусти меня! — закричала Грейс.

— Кто этот человек? — крикнула Элизабет Стэнтон в рупор. — Может кто-нибудь, остановить его? Он хочет похитить одну из моих помощниц!

Рейз нес ее через толпу, которая расступалась перед ним, точно Красное море перед израильтянами, бегущими из Египта. Он поставил Грейс на землю. Она подняла на него глаза сияющие, лучистые. Рейз глубоко вздохнул и ничего не успел сказать: она с ликующим криком бросилась к нему на грудь, и он со стоном прижал ее к себе. Закрыв глаза, обнимал ее, покачивал, вновь и вновь повторяя ее имя, как сладостную, чудотворную молитву.

— Это и правда ты? — воскликнул Рейз, беря ее лицо в ладони. — Ах, Грейс… Она плакала.

— Рейз, я так тосковала по тебе!

Он целовал ее настойчиво, властно. Она прижималась к нему отчаянно, самозабвенно. Постепенно вкус поцелуев менялся. Губы его стали мягче, нежнее, язык скользнул между ее губами. Они упивались друг другом, зубы их сталкивались — так страстно, отчаянно они пытались проникнуть друг в друга. Он желал ее безумно, до боли.

— Грейс, как ты могла так поступить со мной? Я думал, что ты…

— Я не могла иначе, — прервала она его, тихонько всхлипывая. Ее фиалковые глаза молили о прощении. — Я люблю тебя, Рейз, я так сильно тебя люблю! Я так мучилась, уходя от тебя, но разве я могла остаться? Я попыталась объяснить тебе это в письме.

— Ты не дала мне ответить! Ты не поверила мне, Грейс! Я никогда и не думал лишать тебя возможности работать — никогда! Но разве ты хоть раз спросила меня, что я думаю, или хотя бы попыталась это узнать? Нет. Ты просто сбежала от меня!

— Что ты говоришь? — ахнула Грейс, прижимая ладони к губам, глядя на него округлившимися глазами.