Колдовские чары

Когда ее дедушка с месье Арчером, выйдя из кабинета, подошли к гостиной, то увидели, что Мелодия сидела спокойно на стуле, сложив руки на коленях. Она ждала их.

— А где Джеффри? — спросил его отец.

— У него пошла носом кровь, — ответила она. — Он… попросил меня попрощаться за него с вами, дедушка.

Этьен бросил на нее подозрительный взгляд, но ему не приходило ничего другого в голову, и он просто сказал:

— Очень жаль, что я с ним не поговорил.

У себя наверху Джеффри склонился над бадьей холодной воды, которую ему принес слуга. Он слышал, как отъезжала от дома карета Мелодии, и у него в глазах выступили слезы гнева и отчаяния.

Приближалось Рождество, и подготовка к празднествам в "Колдовстве" шла своим чередом. В поместье существовала давняя традиция преподносить в этот день подарки всем рабам, — это, главным образом, были деньги, вложенные в красивые пергаментные пакеты. Только Мими, Оюма и еще несколько домашних слуг получали особые дары. Вся прислуга была занята на кухне приготовлением блюд для праздничного стола. После завершения праздника будет раздача подарков.

В этом году список гостей был небольшим. Дядюшка Этьен обычно всегда приезжал из города и оставался в поместье, чтобы отпраздновать с ними Рождество и Новый год, и, к великому отчаянию Мелодии, в этом году, как обычно, кузина Анжела пригласила месье Арчера и Джеффри.

— Они всегда отмечают Рождество вместе с нами, — твердо сказала она в ответ на протесты Мелодии. — Твоему дедушке покажется очень странным, если мы их не пригласим, а тем более Чарлзу.

— Но Джеффри может отказаться от приглашения, — сказала Мелодия.

— Он может и отказаться, — мягко согласилась с ней Анжела, — если родители Эдме Жиро пригласят его к себе. Если он не примет приглашения, то в этом случае тебе не о чем беспокоиться, разве не так?

Мелодия, покусывая ногти, молчала.

Нужно разложить деньги по пакетам и перевязать каждый красивой тесемкой. Подарки готовились для ста рабов. В отсутствие Жана-Филиппа и Джеффри, которые всегда помогали им в прежние годы, теперь они могли рассчитывать только на Мими и Оюму, которые должны были посвятить этому немало времени. Они тоже были по горло заняты. Оюма, взяв с собой несколько рабочих, отправился на северный берег озера, где росли сосны, чтобы выбрать там дерево покрасивее, а Мими должна была организовать всю подготовку к празднику на первом его этапе.

Рождественскую сосну установят не передней галерее и нарядят ее. Оттуда она будет хорошо видна любому путнику, проходящему по дороге вдоль ручья. Стоя возле сосны, кузина Анжела с Жаном-Филиппом и Мелодией обычно традиционно принимали каждого полевого рабочего с членами его семьи на галерее, желали им веселого Рождества и вручали им, как подарок, пакеты с деньгами. Когда чернокожие угощались за столами под галереей, вся семья удалялась в столовую, где проходила их собственная трапеза, сопровождаемая также раздачей подарков.

После этой церемонии все выходили снова на галерею, чтобы полюбоваться африканскими танцами и послушать музыку.

Но в этом году только кузина и она, Мелодия, будут раздавать подарки, а Мими с Оюмой будут им помогать. Закрытые и перевязанные тесемкой пакеты были сложены в корзине, которая находилась в кабинете Анжелы.

С каждым днем Мелодию охватывал все больший ужас от приближающегося Рождества. Отец Джеффри принял приглашение. Боже, как теперь все будет иначе, совсем не так, как бывало в те счастливые дни, когда члены троицы были так близки друг к другу, когда они беззаботно отдавались бесшабашному веселью. В процессе приготовления сахара в это время вываренную патоку заливали в бочки для охлаждения, и, по программе рождественских празднеств, гостям разрешалось завязанными узлом на конце веточками ореха-пекана вылавливать в них комочки выкристаллизованного сахара. Как будет печально и ей, и Джеффри вспоминать о тех далеких счастливых временах…

Но и чернокожие рабы в этом году встречали праздник не так, как всегда. Мими, которая часто, как и Мелодия, впадала в хандру, сказала, что среди них до сих пор чувствуется острое недовольство по поводу избиения Оюмы Жаном-Филиппом. Этот инцидент подорвал их и без того слабую веру в собственную безопасность здесь, на плантациях.

— Они гадают, приедет ли мики на Рождество домой, — сказала Мими Анжеле.

— О нем до сих пор ни слуху ни духу, — успокоила ее Анжела.

Это случилось в ночь накануне Рождества, в сочельник. Мелодия, почувствовав невероятную усталость и испытывая душевное беспокойство, рано отправилась спать. Ей казалось, что кузина Анжела выглядела прекрасно, как всегда, но в ней уже не было прежнего веселого задора. Размышляя о приезде Джеффри после замечания кузины Анжелы по поводу его и Эдме Жиро, она просто не знала, как переживет сочельник и следующий за ним день.

Она, вероятно, проспала всего час в эту ночь, двадцать третьего декабря, когда ее разбудил цокот несущихся галопом лошадей прямо под ее окнами. Она тут же подумала, что это вернулся Жан-Филипп, почувствовав при этом какое-то непонятное отчаяние, смешанное, правда, с приятной радостью. Потом до нее донеслись хриплые крики, и по ржанию лошадей, стуку копыт она поняла, что внизу гарцевало множество всадников. Это сбило ее с толку. Из комнаты кузины до нее донесся шум. Мелодия слышала, как Анжела вышла в холл, видела свет от ее свечи через щель под дверью.

В сумраке она нащупала халат и, выскользнув из кровати, набросила его себе на плечи. Вдруг она услышала треск, словно кто-то грубым ударом ноги широко распахнул дверь, а потом увидела в щели под дверью яркую полосу света от пылающих факелов. Крики этих людей эхом разносились по всему дому. Среди них она явственно услышала голос Жана-Филиппа и мгновенно задрожала.

— Деньги вон за той дверью, — крикнул Жан-Филипп. — Забирайте их, а я займусь своей женщиной.

Паника охватила ее, мысли ее путались. Значит, Жан-Филипп приехал за ней! Куда же он ее повезет? Кто были эти грубияны, прибывшие сюда вместе с ним? Она боялась неизвестности…

— Ни с места! — приказала кузина Анжела властным голосом.

До смерти испуганная, Мелодия все же вышла через дверь в холл. Ее кузина, в своем шелковом халате, стояла во весь свой рост на верхней площадке с решительным выражением на лице, держа одной рукой канделябр со свечами перед головой, а другой сжимая направленный на Жана-Филиппа свой пистолет. Он замер у подножия лестницы и впился в нее глазами.

У него в руке был револьвер, который по виду, конечно, был куда более опасным и смертоносным оружием, чем миниатюрный пистолетик кузины Анжелы.

Через открытую дверь кабинета было видно, что там горел факел. В его сумрачном свете Жан-Филипп казался чужаком. На нем была рубашка из грубой плотной ткани и брюки, которые носят колонисты, гоняющие плоскодонки по Миссисипи. Его темные волосы отросли и спадали ему на лицо, как у индейца, но глаза, которые он не спускал с маленького пистолета Анжелы, были по-прежнему прекрасными карими глазами.

— Я приехал за своим наследством, дорогая маман, — сказал он с нажимом по-французски, — и за Мелодией.

Она, собравшись с духом, произнесла его имя. Только тогда он заметил ее.

— Мелодия! — Это был крик его сердца, и он всю ее пронзил, словно острая шпага.

Он устремился вверх по лестнице, и в этот миг Анжела нажала на спусковой крючок. Послышался удивительно слабенький хлопок, за ним воцарилась мертвая тишина. Темное, разливающееся пятно появилось на рубашке Жана-Филиппа. Пошатавшись, он рухнул лицом вниз на лестницу, а потом медленно-медленно, ступенька за ступенькой, начал сползать вниз.

Какой-то мужлан с неопрятной бородой вынырнул из кабинета Анжелы и, увидев распростертого на полу Жана-Филиппа, в испуге широко раскрыл глаза. Потом он перевел ошарашенный взгляд на Анжелу и на пистолет, который теперь она направила прямо на него. Бросив оружие, он безропотно поднял вверх руки. Один из них держал над головой в дрожащей руке пылающий факел, и свет от него ярко освещал эту трагическую сцену.