Белый вепрь

Казалось, этот день никогда не кончится. Но бездонные запасы вина в Вестминстере начали постепенно иссякать, а солнце напоминало о том, что начинается вечер.

В Тауэре раздался последний, венчающий торжество выстрел. При этих звуках юный Эдуард, недавно переведенный из королевских покоев в более скромное помещение, разрыдался. В Тауэре теперь был новый комендант — некто Брекенбери, верный слуга Ричарда, приехавший вместе с господином из Йоркшира. Он был добрым человеком, а потому делал все, чтобы облегчить участь своего подопечного. Наделенный умом и тактом, он старался как можно меньше досаждать мальчику и сейчас оставил его вместе с девятилетним братом — Ричардом Йорком. Тот всячески старался утешить Эдуарда, убеждая его, что Небеса в конце концов покарают узурпатора и все еще будет хорошо.

Через некоторое время королевская процессия двинулась по реке в Гринвич. На пристани Филипп столкнулся с кузеном, Фрэнсис держался отчужденно, поэтому Филипп лишь сдержанно кивнул ему и быстро отошел. Поведение Фрэнсиса его несколько забавляло, но в то же время он испытывал нечто похожее на угрызения совести: наверное, он сильно обидел кузена. «Но неужели, — думал Филипп, — радость от тех почестей, что дождем полились на него, так сильно уменьшится от того, что кузен, неуступчивый родич, отказывается ее разделить?» Подобные мысли не отпускали его весь день. Вечером Филипп зашел в большую спальню короля, и тот, явно догадываясь о причинах его страданий, что-то шутливо сказал по этому поводу. Филипп грустно ответил:

— Кузен меня упорно сторонится, а ведь вообще-то он человек отходчивый. Он считает меня самым неблагодарным из подданных Вашего Величества.

— Ну а я так не считаю, — приободрил его Ричард. — Вы что, снова хотите извиняться передо мной? В таком случае знайте: мне нужны не рабы, а люди, которые умеют думать, которым дорого процветание государства и которые высказывают мне свое мнение так же честно, как и служат. В отличие, допустим, от бедняги Тайрела. Он ведь, скажи я ему: прыгнуть с купола собора Святого Павла, — подумает лишь о том, как быстро удастся взобраться туда снова.

Подперев подбородок рукой, Ричард с улыбкой смотрел на собеседника. Он казался спокойным и довольным — ничего общего с тем бледным словно полотно Ричардом, что был в Вестминстерской церкви. Он старался шутить, но слова выходили очень серьезными.

— Никаких подачек, Филипп. От меня вы будете получать только то, что заслужили. Нет-нет, не возражайте. Пока я всего лишь путник на дороге, проложенной братом. А там… поживем — увидим. Может, я и заработаю то, в чем сейчас вы мне отказываете.

Была ночь, когда Филипп вышел из покоев короля. Во всех комнатах — как личных, так и общих — было тихо. Филипп остановился в опустевшем коридоре. Стоит ли, думал он, перед сном заглянуть к Фрэнсису. В столь поздний час кузен вряд ли ждет его, и, возможно, он не один. Зачем нарушать его покой? Свечи в темных канделябрах тускло мерцали; издали донесся голос: кому-то желали доброй ночи. Пожав плечами, Филипп отказался от каких бы то ни было визитов и уже собрался идти к себе, как его остановил звук шагов, доносившийся из-за поворота. Филипп насторожился — хотя это мог быть какой-нибудь гуляка из своих. Нет, похоже, кто-то направлялся в апартаменты герцога Бэкингема. По стене пробежала тень, от колеблющегося тусклого света принявшая странные формы и размеры. Незнакомец приблизился. Теперь его съежившаяся фигура была видна куда лучше. Филиппу показалось — хотя, возможно, он ошибался, — что это Джеймс Тайрел.

В Гринвиче Ричард не задержался. Они с женой побывали и в Виндзоре, и на западе, в Йоркшире. Король намеревался заглянуть даже в самые отдаленные уголки Англии. Унылые, глинистые дороги сменялись картинами более приятными для глаза: пиры, дамы в беличьих и горностаевых мехах, с золотыми ожерельями, кольцами, серьгами.

Позади тащился тяжелый обоз, слуга Его Величества деловито сновали по рыночным рядам, придирчиво выбирая продукты. Местные жители, простые люди, давно не видевшие ничего подобного, с интересом наблюдали за этим, но кондитерам и булочникам было не до развлечений.

По дороге в Виндзор Фрэнсис предложил королю остановиться на ночь в Минстер-Ловеле. Предложение было принято, в Оксфордшир отправились гонцы, и ранним утром вся кавалькада была уже на месте. Гостей встречала хозяйка. Взглянув на жену, Фрэнсис подумал о том, что, наверное, не стоило приглашать сюда столь высокопоставленных гостей. Анна, которую, как и других знатных особ, приглашали на церемонию коронации, отказалась приехать, сославшись на нездоровье. Тогда Фрэнсис почти не обратил на это внимания, потом вовсе забыл, но теперь ему стало ясно: в отличие от остальных обитателей дома, Анна Фитцхью не была рада визиту королевской четы. Рядом с ней находился сын, он в точности скопировал реверанс матери. Выслушав слова благодарности за гостеприимство, Анна не соизволила даже посмотреть на Ричарда, а мальчик не произнес ни звука, словно проглотил язык. Ричард с улыбкой посмотрел на него:

— Крепкий парнишка, Фрэнсис, весь в вас.

С этими словами он вошел в дом. Фрэнсис успел заметить выражение злобы на детском лице, и губы его сжались от негодования. Не говоря ни слова, он отпустил сына, тот побежал к себе наверх.

Все прошло хорошо, но ощущение радости исчезло, и Фрэнсис твердо пообещал себе при первой же возможности поговорить с женой. Но остаться с Анной наедине все как-то не получалось: собственные спальные покои они предоставили королю с королевой, а в других комнатах было много народу. Да и Анна избегала откровенной беседы с мужем: она отговаривалась тем, что страшно устала от неожиданно нагрянувших гостей, от постоянных хлопот в связи с этим, а ночью сделала вид, что уже заснула.

Только утром, перед самым отъездом, когда гости уже седлали лошадей, Фрэнсис смог отвести жену в сторону. Анна еще никогда не видела его таким — мрачным, словно грозовая туча.

— Одну минуту, мадам, — стиснув зубы, произнес Фрэнсис. — За заботы и прием короля, а заодно и меня, признателен. Но впредь будьте любезны больше обращать внимания на воспитание нашего сына, чем на запасы в погребах. Мне теперь совершенно ясно, чему и кто его учит! Но имейте в виду, мадам, если вам хочется, чтобы он унаследовал от меня этот замок, пусть в следующий раз, когда король Ричард почтит нас своим приездом, будет с ним поприветливее. По мне, лучше сын лишится последнего клочка земли и всех титулов, наследником коих пока является, чем, к моему стыду, будет готов предать своего законного повелителя.

— Ваш законный повелитель пребывает в Тауэре, милорд йоркист, — раздраженно заметила Анна. — О нем вы никогда не вспоминаете?

Не дав Фрэнсису ответить, она повернулась, приподняла юбки и пошла в дом.

Долины Оксфордшира остались позади, и теперь на каждом шагу встречались небольшие селения Косфолда. В Глостершире были устроены празднества с карнавалами.

День подходил к концу, окна глостерширского замка осветили лучи заходящего солнца. У городских ворот появилась пышная свита герцога Бэкингема. Недавно он был назначен лордом-констеблем, и новые обязанности помешали ему сразу присоединиться к королевской процессии; сейчас он направлялся в Брекон — одно из своих поместий, — где давно уже пребывал в нестрогом заточении епископ Мортон. Герцог, конечно, не мог упустить возможность поучаствовать в ночном кутеже. С ним был сэр Джеймс Тайрел, которого Бэкингем выпросил — через лорда-камергера — у Ричарда на время его отсутствия в Лондоне. Фрэнсис, немало удивленный этой просьбой, дал разрешение и теперь получал очередную порцию благодарностей. Без этого верного слуги, с улыбкой сказал Бэкингем, он и с половиной дел в Лондоне не справился бы.

Вечер получился отменный. Все особенно развеселились, когда дрессированная обезьянка ускользнула от своего хозяина, вскарабкалась по гобеленам на оконную перемычку и принялась швырять в присутствующих кожурой от апельсинов. Хозяин покраснел — от него не ускользнул осуждающий взгляд распорядителя королевского зверинца, а тот, в свою очередь, заметил, что с него не спускает глаз лорд-камергер. Но сам Ричард, обняв жену, искренне хохотал вместе с остальными. По другую руку короля сидел Бэкингем. Он привез из Лондона нового лютниста, замечательного исполнителя, — уж очень хотелось ему угодить своему господину. После ужина он пошел с рыцарями-телохранителями в спальные покои короля — ему хотелось принять участие в ежевечернем ритуале подготовки короля ко сну. Надо, с улыбкой пояснил Бэкингем, выпить с королем на дорожку, ибо с рассветом он уезжает.