Содержанка

— Нет.

— А как он выглядел? Не испугался?

— Алексей никогда бы этого не показал, даже если бы испугался. — Лида снова вернулась в мыслях в ту минуту, сотый раз представила себе, как Алексей выходит из комнаты: спина прямая, походка уверенная, а сопровождавшие напомнили ей псов, которые щетинятся друг на друга, прежде чем вцепиться в глотку.

Девушка содрогнулась.

— Лена, я не могу его снова потерять.

Где-то в глубинах черной бороды казака блеснули зубы.

— Не полошись, маленькая Лида. Чтоб твоего братца уходить, одной-двух крыс маловато будет.

— Это не все.

— Что еще?

— Я вспомнила. Один из мужчин был без перчаток. Он в дверях стоял, руки в карманах пальто, и за лестницей следил.

— И что?

— Ну, я испугалась, что у него там пистолет, но, когда остальные двое выводили Алексея, этот человек вытащил из кармана руку, и там ничего не было, но зато я заметила у него на средних пальцах татуировки.

Все замерли. Никто не произнес ни слова, как будто комната раскололась пополам.

— Что? — удивилась Лида. — В чем дело? Что я сказала?

— Татуировки, — протянул Попков.

— Да. — Лида схватила его тяжелую руку и сильно потрясла. — Что это значит?

Елена с Попковым переглянулись. Сердце Лиды вдруг загрохотало, как насос, перегоняющий через мозг воду, которая вымыла из него всю способность соображать.

— Кто? Кто эти люди? — слабым голосом произнесла она.

Елена переменилась в лице. Заботливость уступила место отвращению, рот ее искривился от омерзения.

— Это уголовники, — сказала она. — Он связался с ворами в законе.

Эти слова, «воры в законе», Лида уже слышала раньше. От девушки в поезде.

Казак опустился на узкую кровать Лиды, отчего металлическая рама жалобно взвыла.

— Воры, — негромко повторил он и глубоко вздохнул, выпустив порыв зловонного дыхания. — Все, с ним, считай, кончено.

Лида подумала, что ослышалась. Она почувствовала непонятную дрожь в груди, от которой как будто затрясся весь дом.

— Лев, скажи мне внятно, кто они? Кто такие «воры в законе»?

— Это преступники.

— Их сообщество, — добавила Елена.

Лида села на кровать рядом с Попковым.

— Расскажи подробнее.

— В знак преданности они себе все тело татуировками расписывают. Они сами себя так называют — воры в законе. Я с ними уже встречался. Все началось в тюрьмах и лагерях, но сейчас они уже есть везде, по всем городам. Они расползлись по всей России. Как чума.

— Но зачем им нужен Алексей? Он же не вор.

Попков лишь заворчал и ничего не ответил. Лида оперлась о его руку, как будто это была стена.

— И зачем им нужны татуировки?

— Каждая татуировка что-то значит, — сказала Елена. — Это как тайный язык, понятный для своих. Если кто-нибудь со стороны видит татуировки, он предпочитает не связываться с таким человеком.

— Они опасны?

Елена и Лев смутились. На какой-то миг, но Лида заметила это. Потом Попков хлопнул ее по спине своей огромной медвежьей лапой, отчего девушка до крови прикусила язык.

— Забудь ты про него, маленькая Лида, — хмурясь, произнес он. — Мы и без твоего братца прекрасно справлялись.

Его густые брови, как два черных жука, сползлись к широкой переносице. Он вовремя поднял руку, чтобы успеть отвести удар в лицо. Зарычав, казак обхватил ее хрупкую фигуру двумя руками, так, что она не могла двигаться. Какое-то время Лида сидела, прижимаясь головой к его груди, пока, наконец, не начала мыслить ясно.

— Если он с этими преступниками, с этими ворами, — сказала она в воротник его пальто, — мальчик об этом узнает. Эдик наверняка скажет, где их искать. — Лида, извиваясь, выбралась из объятий Льва и вскочила. — Елена, мне понадобятся сосиски для собаки.

Эдик, Эдик, где ты?

Лида бежала вниз по лестнице, когда открылась дверь в парадную. Вахтерша, двигаясь, как больная подагрой мышь, выбежала навстречу вошедшему, записала названное имя и тут же скрылась с глаз обратно в свою мышиную норку со скоростью, которая насторожила бы Лиду, если бы та не была так занята мыслями о мальчике.

— Добрый вечер, Лида.

Лида даже не глянула на того, кто вошел в обшарпанную переднюю с облезлыми коричневыми стенами и тусклой лампой, но, услышав оклик, остановилась.

— Антонина! Не ожидала вас здесь увидеть.

Элегантно одетая женщина улыбнулась.

— Я нашла твой адрес в ежедневнике Дмитрия. Надеюсь, ты не против, что я зашла?

— Конечно нет. Я всегда рада видеть вас.

— Я хотела поговорить с тобой, но ты, кажется, уходишь.

Лида заколебалась. Вообще-то она торопилась, но при виде этой женщины с длинными распущенными волосами, свободно лежащими на плечах, и высоким поднятым меховым воротником, похожим на крепостную стену, закрывающую часть ее головы от внешнего мира, ей захотелось остаться.

— Давайте пройдемся, — сказала Лида и направилась к двери.

На заснеженной улице Антонине в ее мягких сапожках было трудно быстро идти, поэтому Лиде пришлось сбавить шаг, хоть это и было ей неприятно. Небо, опускавшееся на городские крыши, было серым, как сажа. Уже почти стемнело. Но даже в это время у мясной лавки стояла очередь. Видимо, стало известно, что скоро должны привезти мясо, и женщины топтались по посыпанному опилками тротуару в ожидании того, что им достанется кусок свинины или немного костей на суп.

— Вы хорошо выглядите, — заметила Лида и свернула на дорогу, обойдя замерзшую кучу лошадиного навоза.

Антонина снова улыбнулась — уголки ее губ чуть приподнялись — и резким движением головы откинула волосы с воротника. Лиде это не понравилось, потому что ее мать иногда делала точно так же.

— Вообще-то это ты хорошо выглядишь, Лида, — сказала Антонина. — Совсем по-другому. Кажется, ты… — Чуть склонив голову набок, она окинула девушку внимательным взглядом. — Счастлива.

— Мне нравится в Москве. Она подходит мне.

— Это видно. Только не теряй голову. Вокруг полно сплетников.

На какое-то мгновение их взгляды встретились, а потом разошлись и устремились под ноги, где часто попадались небольшие ледовые дорожки, на которых запросто можно было поскользнуться.

— Зачем вы пришли? — наконец спросила Лида, когда стало понятно, что Антонина готова семенить рядом с ней хоть до ночи, не давая никаких объяснений.

— Дмитрий мне иногда кое-что рассказывает, понимаешь? Особенно после пары рюмок коньяка.

— Что рассказывает?

— Например, где твой отец.

Лида, от неожиданности шагнув прямо на кучу посыпанного солью снега, чуть не плюхнулась в нее лицом. Во рту мгновенно пересохло.

— Расскажите, — промолвила она.

— Он здесь, в Москве. В секретной тюрьме.

Еще, еще! Пожалуйста, расскажи что-нибудь еще!

— Это я и так знаю. Но где именно?

— Он разрабатывает какой-то проект для военных.

Значит, не эксперименты. Значит, не лабораторная крыса.

— Судя по всему, он жив-здоров и прекрасно себя чувствует.

Не ранен. Не болен.

Лида ускорила шаг. Словно если идти достаточно быстро, можно было прямо сейчас попасть к нему. Но Антонина отставала, поэтому девушке пришлось остановиться и развернуться, дожидаясь, пока светло-серые сапожки окажутся рядом с ее валенками.

— Не беги ты так, — жалобно попросила Антонина. — Я еще не все рассказала.

Лида, замерев на месте, посмотрела прямо в глаза спутнице.

— Где эта тюрьма и почему вы мне это рассказываете?

Ухоженное лицо Антонины смягчилось, когда она, как бы извиняясь, чуть-чуть наклонила голову и соединила руки в перчатках.

— Прости, Лида, я не знаю, где это. Дмитрий не рассказал.

— А вы спрашивали?

— Нет.

— А спросите?

— Если хочешь…

— Конечно, хочу.

— Он в последнее время стал особенно обходителен, так что я могу попробовать что-нибудь разузнать. Смотри, что он подарил мне.

Она отвела назад широкий рукав и показала тонкое запястье, затянутое в светло-серую, почти белую кожаную перчатку. На нем красовался широкий золотой браслет, украшенный аметистами и слоновой костью.