Море соблазна

– Кхм… да. Это чистая правда… Кхм.

– Как мило! Я непременно расскажу папе о вашей преданности, как… как только смогу увидеть его.

Таможенник резко отодвинул стул и встал.

– Не будем больше тратить времени, а вас, капитан, мы ждем в штурманской рубке.

И, спросив позволения удалиться – чему Фелисити была, конечно, несказанно рада, – чиновники вышли из каюты.

Дивон немедленно поднялся тоже и, опершись бедром о кромку стола, надменно поинтересовался:

– Что все это значит, мисс?

– А я думала, что вы все поняли. Просто мистер Мак-Фарланд сказал мне, что у вас могут быть неприятности с портовыми властями, – вот я и решила помочь.

– Выставляя себя напоказ, флиртуя и обманывая?

– Я? Обманывала? – Девушка подбоченилась. – А что делали вы? Я же ни слова не сказала о том, что вы знаменитый блокадолом из мятежного Чарлстона с грузом контрабандного хлопка на борту! Кроме того, – она вздернула подбородок, – мой отец первый бы подтвердил, что такой флирт полезен и уместен и что владею я им с блеском. Вы же, разумеется, можете не согласиться и по-прежнему начать обвинять меня во лжи.

Едва Фелисити успела произнести последнюю фразу, как Дивон одним движением преодолел расстояние между ними и жадно припал к ее губам. Девушке оставалось только обнять его, что он и позволил ей сделать.

Через несколько минут Фелисити вышла из капитанской каюты, гадая, что бы мог значить этот поцелуй и как в дальнейшем она собирается жить без капитана Блэкстоуна.

Пятая авеню шумела и кипела как всегда. Неужели прошло уже две недели с тех пор, как она, продав кое-какие драгоценности, отправилась в неизвестность на Юг? Ее-то жизнь с тех пор изменилась совершенно.

Остановившись за углом Двадцать третьей авеню, Фелисити подняла глаза на импозантный, хорошо отделанный пятиэтажный дом.

– Это здесь, – и она указала на здание высокому красивому человеку, стоявшему рядом.

Тот громко присвистнул.

– Неплохо живешь, Рыженькая!

Фелисити засмеялась и повела Дивона за собой по широкой темного гранита лестнице. Он не называл ее Рыженькой с той самой ночи, когда она призналась ему в своем обмане, и Фелисити остро переживала оттого, что уже давно не слышала этого задорного ласкового прозвища.

Родной дом показался девушке почему-то настолько чужим, что она едва не принялась стучать в двери как гостья. Опомнившись, Фелисити все же толкнула дверь. Навстречу по огромному, богато отделанному холлу уже бежала горничная.

– Простите, мисс, но… – Горничная осеклась, увидев знакомое лицо, и потупила глаза под белой накрахмаленной наколкой. – Мисс Уэнтворт? Да неужто это вы? Господи, да мы и не ждали… То есть я хочу сказать, что все мы так рады вашему возвращению, мисс!

– Спасибо. – Фелисити огляделась в надежде, что хотя бы какая-то мелочь пробудит в ней ощущение дома и радость возвращения.

– А где папа?

– Да-да, мисс, конечно, вы хотите увидеть отца, это так понятно! Мистер Уэнтворт в библиотеке, мисс. – Круглощекая горничная развернулась, бросив исподтишка взгляд на красивого моряка, и повела хозяйку наверх по красивой дубовой лестнице. Около третьей комнаты наверху она остановилась, словно спрашивая дальнейших распоряжений.

– Докладывать о нас не надо, – улыбнулась ей Фелисити.

– Хорошо, мисс. Я скажу только экономке, чтобы она распорядилась приготовить вашу комнату.

Фелисити подождала, пока горничная скроется за углом, и поглядела на капитана.

– Ты хочешь подождать здесь?

– Нет, – решительно ответил он, открывая тяжелую дверь и пропуская девушку вперед.

Библиотека была прохладной и сумрачной, такой, какой Фелисити помнила ее с детства. Темно-бордовые гардины с пышными кистями надежно защищали книги от резкого полуденного солнца, помещение же освещалось лишь несколькими газовыми светильниками в виде глобусов. Отец спокойно сидел на бархатном диванчике неподалеку от резного мраморного камина… И он был не один.

У Фелисити сдавило горло, и, желая лишь одного – поскорее выбежать из библиотеки, она, тем не менее, медленно направилась прямо к отцу, легко ступая по драгоценному брюссельскому ковру.

– Привет, папа!

Сперва Фредерик едва повернулся на своем диване, но затем торопливо вскочил.

– Господи, Фелисити!

Отца и дочь по-прежнему разделяла тяжелая дубовая мебель.

Навстречу же ей побежал не кто иной, как Иебедия Уэбстер. Он протягивал ей руки и взволнованно говорил:

– Где же вы были? Ведь ваш отец так беспокоился, так…

– Я оставила записку, разве вы ее не получили?

– Получили, но все-таки… В ней было нечто маловразумительное по поводу поисков детей Эсфири, но это…

– И я нашла их! – Фелисити молча переводила взгляд с одного мужчины на другого, надеясь увидеть на их лицах хотя бы малейшее проявление восторга и обожания. – Я нашла детей и привезла их сюда. Они в Нью-Йорке! – Однако последнее сообщение почему-то не доставило девушке той радости, о которой она столько мечтала. Просто она выполнила свою задачу, и теперь ее мало волновала реакция на это Иебедии и отца… если не считать того, что возвращение детей имело непосредственное отношение к безопасности Дивона и его матросов.

– Ну, вот что, юная леди, – проговорил наконец, отец, обретя дар речи. – Тебе придется ответить на немало вопросов, но потом. Сейчас мы с Иебедией обсуждаем возможность утверждения Конгрессом кое-каких постановлений по вопросу эмансипации. Ступай в свою комнату, и я переговорю с тобой позже.

Фелисити рванулась к отцу, не обращая внимания на недовольное бормотание Дивона о том, что этот-то сухарь и есть нареченный Иебедия.

– Я не пойду ни в какую комнату до тех пор, пока не поговорю с тобой об очень важном деле. И тебе меня спрашивать не о чем. Дети здесь, и одна из девочек – Сисси – очень больна. Скажи мне, пожалуйста, где найти Эсфирь.

Квадратное лицо отца налилось кровью, и вены на руках вздулись.

– Послушай-ка, юная леди… – угрожающе начал он и сделал шаг по направлению к дочери, но тут же между ними встал Дивон.

– Мне не хотелось бы прерывать столь нежные изъявления отцовской любви, но, к несчастью, нам необходимо обсудить с вами и кое-какие иные вопросы.

Фредерик Уэнтворт отступил назад и уставился на незнакомца узкими серыми глазами, выпятив при этом круглую грудь, прикрытую черным фраком.

– А вы кто такой?

Дивон слегка поклонился, усмехнувшись тому обстоятельству, что отец Фелисити, вероятно, впервые заметил его присутствие в библиотеке.

– Капитан Блэкстоун к вашим услугам.

– Капитан привез в Нью-Йорк меня и детей, папа.

– Вижу. – Мистер Уэнтворт надменно отодвинулся от моряка. – И все-таки, юная леди…

– К сожалению, вам придется отреагировать на мое присутствие более серьезно, чем просто «вижу», – оборвал его Дивон. – Вопрос в деньгах. – Дивон спокойно улыбался, хотя на самом деле ему хотелось как следует тряхнуть этого зарвавшегося господина, вероятно ничуть не любящего свою прелестную дочь. И все же приходилось сдерживаться, ибо на карту были поставлены его жизнь и свобода, равно как и будущее команды и корабля.

– Ваши услуги будут оплачены, молодой человек, но…

– Капитан Блэкстоун и я заключили договор, папа. Я намерена выполнить свои обязательства по нему полностью и любой ценой. Капитан привез нас сюда, пойдя на огромный, колоссальный личный риск. – Фелисити подошла к отцу ближе и впервые тронула его за рукав. – Он спас мне жизнь, папа!

Фредерик Уэнтворт медленно опустил глаза на рукав сюртука, где лежала рука дочери.

– Но ведь я уже сказал, что мы отблагодарим капитана Блэкстоуна за причиненное ему беспокойство.

– Меня устроит лишь обмен восьмисот кип хлопка на лекарства, обезболивающие средства и провиант, – твердо заявил Дивон и приготовился ждать.

Иебедия изумленно раскрыл глаза.

– Но ведь это звучит, как… – Он споткнулся, не в силах вымолвить страшную истину.

– Совершенно верно, – не мог удержаться от ухмылки Дивон. – Мой груз прямиком из мятежного Юга, и я не собираюсь вам лгать. Но верно также и то, что вы его обменяете на требуемое мной.