Чертовка

Сокольничие обрадовались при виде ее.

– Значит, вас тоже околдовали? – спросил ее Алан.

– Да, – тихо ответила Белли. – Боюсь, что да. И все же в отличие от милорда Хью мне удалось сохранить рассудок.

– Наш господин пропал, – угрюмо сказал Алан. – Давайте убежим из Ла-Ситадель, пока не выпал снег. Если лорд Хью не сможет уйти с нами, госпожа, что ж – ему придется остаться. Неужели вы хотите, чтобы сын нашего хозяина вырос совсем без родителей?

– Я пока не готова сдаться, – спокойно возразила Изабелла. – Я еще не выяснила, каким именно волшебством Вивиана Бретонская удерживает Хью, и не открыла, как удалось Гаю Бретонскому наложить свои чары на меня.

– Какая разница? – спросил сокольничий, из осторожности понизив голос. – Все равно вы не знаете, как преодолеть это колдовство, миледи.

– Да, не знаю, – согласилась Изабелла. – Но неужели вы хотите, чтобы я бежала отсюда, так ничего и не узнав? Как я смогу смотреть в лицо своему сыну, если не сделаю все, что в моих силах, для спасения его отца? – Она поднялась из-за стола, радушно улыбнулась на всякий случай (вдруг кто-нибудь смотрел на нее) и произнесла. – Теперь мне пора идти, но сначала, Линд, скажи мне: как поживает Купе?

– Он тоскует по вас, госпожа, – ответил Линд.

– Я постараюсь исправить это, – ответила она и вернулась к высокому столу.

– Ты что-то заболталась с этими сокольничими, – заметила Вивиана Бретонская, когда Белли садилась на свое место.

– Они тревожатся о моем кречете Купе, – ответила Белли. – Я взялась за его воспитание, когда он был еще птенцом, а сейчас мы не виделись с ним уже несколько недель. Алан и Линд говорят, что он очень тоскует.

Вивиана Бретонская повернулась к брату:

– Почему ты не позволяешь Белли общаться с ее кречетом? Сокольничие говорят, что ее птица скучает по своей хозяйке. Нехорошо приносить в жертву такого чудного кречета, братец! Белли должна увидеться с ним.

– Я не хочу, чтобы эта птица жила в моих покоях, – сказал Гай. – Белли может навещать ее в клетках, если захочет. Я не возражаю. – Он повернулся к Изабелле:

– Тебя это устроит, сокровище мое?

– Конечно, милорд. Я навещу Купе завтра же. Благодарю вас. – Она наклонилась и нежно поцеловала его в щеку. – В знак моей благодарности, – с улыбкой произнесла она.

– Этого мало, – с озорным блеском в глазах возразил Гай.

– Вы получите от меня все, что пожелаете, – пообещала Белли, игриво взмахнув темными ресницами. – Жду ваших распоряжений.

– Ты становишься слишком хитрой, – упрекнул ее Гай, но остался весьма доволен. Ему еще никогда не попадалась такая женщина, как Белли.

На следующий день он принес ей целый сундук изысканных нарядов. Она отправилась навестить свою птицу. Посадив Купе на руку, она приласкала его, накормила и утешила. Кречет немедленно оживился, услышав голос хозяйки, и приветствовал Белли веселым клекотом. Белли чуть не расплакалась: поглощенная тем, как спасти Хью, она почти забыла о своем верном друге Купе.

Прогуливаясь у соколиных клеток со своим кречетом, она беседовала с Линдом; Алан был сердит на нее из-за того, что она не хотела бросить Хью и вернуться в Англию.

– Как часто лорд Хью приходит к птицам? – спросила она.

– Почти каждый день, – сказал Линд.

– Он приходит в какое-то определенное время?

– Обычно рано утром, – ответил Линд.

Изабелла глубоко вздохнула. В это время суток выбраться из покоев Гая будет очень трудно, почти невозможно. Обычно Гай просыпался с первыми лучами солнца и занимался с ней любовью, прежде чем приступить к дневным делам. Возможности ускользнуть от него не будет, кроме, пожалуй, тех нескольких дней, когда у Белли начнутся месячные; к этому проявлению природы Гай относился с почтением. Правда, дожидаться этого придется еще несколько недель, но другого выбора не было.

– Линд, – произнесла она, – он тебя совсем не узнает?

Линд покачал головой:

– Нет, госпожа. Он не узнает и Алана, но Алан сразу сказал ему, что он – его слуга. Лорд Хью ничего не помнит, кроме того, что всегда любил птиц. Нам пришлось заново обучать его всему, что касается соколов. Порой то я, то Алан упоминали его деда и птиц Мерлинсонов. Он ненадолго задумывался, потом тряс головой и говорил, что это не важно; однако мы видели, что он огорчен тем, что не может вспомнить. Похоже, когда он пытается что-то припомнить, у него начинает болеть голова. – Линд нахмурился. – Я начинаю склоняться к мысли, что Алан прав, миледи. Возможно, нам следует бежать отсюда.

Белли покачала головой:

– Давай подождем хотя бы до весны, Линд. Возможно, я все-таки сумею узнать, какого рода магия привязывает меня и моего мужа к этим колдунам. Кроме того, сейчас мы не сможем переплыть море. Ты только взгляни на воду! И потом, где мы найдем корабль? Если мы поедем по суше, они легко догонят нас и вернут. Нет.

Если мы решим бежать, то не должны оставить им ни одного шанса поймать нас, Линд. Скажи это Алану и попроси его не сердиться на меня. Мы должны держаться друг друга.

Линд кивнул, соглашаясь со своей госпожой.

Белли обдумывала, стоит ли подходить к Хью так рано.

В душе она неудержимо желала броситься к нему на шею и рассказать все о себе, но понимала, что в нынешнем его состоянии это было бы неразумно. Она заставила себя ждать: было очевидно, что Хью сейчас не интересует ни одна женщина, кроме Вивианы. Он почти не говорил с Изабеллой, почти не замечал ее присутствия.

Но однажды, в середине зимы, она пришла к соколиным клеткам и, к своему удивлению, застала там Хью.

– Доброе утро, милорд, – любезно произнесла она.

Хью учтиво кивнул.

– Я слышала, что вы обыкновенно навещаете птиц в более ранний час. Если я помешала вам, то могу уйти, – сказала она.

– В этом нет нужды, – хриплым голосом ответил Хью.

Изабелла поспешно подошла к Купе и посадила кречета к себе на перчатку.

– Доброе утро, дорогой мой, – весело приветствовала она птицу. – Сегодня ты особенно красив.

Кречет встопорщил перья при звуке ее голоса.

– Он тебя слушается, – проворчал Хью.

– Я начала воспитывать его, когда он был еще птенцом, – тихо сообщила ему Изабелла. – Его подарил мне мой муж.

– Он был сокольничим? – спросил Хью.

– Да, – ответила Изабелла. – Очень хорошим сокольничим. Однажды он показал мне, как обучают белого сокола охоте на журавлей.

– Весной ты покажешь это нам, – сказал Хью. – На окрестных болотах водятся журавли. Я не прочь поохотиться на них.

С этими словами он резко развернулся и ушел. Вечером, за ужином, он рассказал своей любовнице о том, что Белли говорила ему насчет охоты на журавлей.

– Мы поедем охотиться на них все вместе, не правда ли? – сказал он.

– Для кого обучали этого белого сокола? – спросил Гай.

– Для короля. – Белли отделалась полуправдой.

– Твой покойный муж обучал сокола для короля Генриха? – На Вивиану это произвело впечатление. – Должно быть, он был превосходным сокольничим.

– Да, – тихо ответила Белли.

Позднее, оставшись наедине с Белли в своих покоях, Гай не смог сдержать свою ревность.

– Ты говорила о нем так, будто любишь его, – обвинил он Белли.

– Кого люблю? – спросила Белли, не понимая, что именно он имеет в виду.

– Твоего мужа, сокольничего. Твоего косноязычного англичанина! – Глаза его потемнели от гнева.

– Ну конечно же, я любила его. Иначе я не была бы так несчастна, когда мой брат убил его, – ответила Изабелла.

– За что он его убил? – спросил Гай.

– Мой сводный брат хотел обладать мной, – ответила Изабелла, на ходу изобретая легенду. – Он попытался изнасиловать меня, но мой муж застал нас. Он избил моего брата. А бить знатного господина не очень-то разумно. Мой брат повесил моего мужа, а потом вместе со своей сестрой выгнал меня из поместья. Вот, теперь вы знаете всю мою историю. Это исцелило вас от ревности, милорд?

– Нет, – ответил он, но в голосе его уже не было гнева.