Остров любви

– Ну, тогда ты будешь рад узнать, что тебе не придется отдать ему и цента, – заявила девушка, пытаясь держать себя в руках.

Фиби любила отца, уважала его, а временами чуть ли не боготворила. Ссорились они крайне редко, но сейчас, похоже, наступало время очередного противостояния.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я решила не выходить замуж за Саймона, – выпалила она. Отец остолбенел.

– Она решила! Это совсем не смешно, Фиби.

– А я и не пытаюсь тебя рассмешить. Я просто хочу… – девушка замолчала.

«Господи, – подумала она, – что же я делаю? Мое будущее, вся моя дальнейшая жизнь зависит от брака с Саймоном. Без этого я буду никем». Подобные мысли никогда раньше не приходили ей в голову, но теперь… Закрыв глаза, Фиби шагнула в бездну.

– Папа, я никогда не выйду замуж за Саймона Кросби!

– Да ты просто нервничаешь перед свадьбой, – попытался успокоить ее отец, снисходительно улыбаясь. – Здесь нет ничего удивительного, я слышал о чем-то похожем от врачей…..

– Нет, дело не в этом… Просто моя душа, мое сердце – все во мне изменилось. До вчерашнего дня я считала, что брак с Саймоном – это мое предназначение, судьба. Я ведь не знала ничего другого… Я… Мне очень жаль…

– Свадьба состоится в назначенный срок, – отрезал Кью, с трудом сдерживая гнев. – Довольно морочить мне голову! Ты ведешь себя, как несмышленый ребенок, а не как взрослая женщина. Все уже решено. Приглашены все наиболее значимые и важные люди, вплоть до миссис Тримпл. Ты же не можешь вот так просто сказать первой леди, что твои планы изменились!

– Я лично ей все объясню, – перебила отца Фиби, хотя внутренне содрогнулась от ужаса. -Ведь речь идет о моей будущей жизни, папа. И я не хочу провести ее с Саймоном Кросби.

Глаза Филиппа Кью гневно блеснули.

– Ты будешь жить так, как я того хочу, – заявил отец. – Я всегда действовал исключительно в твоих интересах.

– Я знаю, что ты искренне так считаешь, – согласилась Фиби, – но на сей раз мне лучше судить.

– Нет, ты полностью доверишься мне. Разве я хоть в чем-то тебе отказывал? Разве не потратил я целое состояние на то, чтобы порядочный человек мечтал о браке с тобой?

– А мои мечты ты в расчет берешь? – прошептала девушка.

– Ты просто не представляешь, во что превратится твоя жизнь, если я позволю тебе поступать по собственному усмотрению, – при этих словах он побагровел. – Ты будешь ничем не лучше девчонки из салуна или какой-нибудь фермерши. Благодаря мне ты никогда не знала ни страданий, ни тягот. Весь мир будет лежать у ног твоих детей. Но для этого необходимо одно условие – Кросби.

Фиби ходила из угла в угол по обширному, устланному коврами кабинету.

– Ты устроил этот брак, не взяв в расчет желания моего сердца… Разве ты спросил моего согласия? Ты и Саймон посидели за бутылкой бренди и выкурили пару сигар, а на следующий день ты ставишь меня перед фактом!

Дрожащей рукой Фиби коснулась лба, и в тусклом свете лампы на пальце предательски сверкнул крупный бриллиант.

– Да ты, похоже, была очень рада, – не выдержал отец.

– Я давно должна была сказать «нет»… «Да, должна была, – с горечью подумала девушка. – Но не сделала этого, так как была околдована внешностью Саймона и его чарующими комплиментами. Я позволила себе плыть по течению, ни о чем не думая. Я привыкла, что за меня все всегда решал отец».

– Неужели ты не понимаешь, – все больше отчаиваясь, продолжала она, – что нельзя принудить сердце полюбить.

– Чепуха! – отмахнулся Кью. – Чему тебя в этой школе учат? Видишь ли, девочка, заранее запланированный брак – признак цивилизованности общества. Любовь – это не дело одной ночи. Ты должна быть мудра и терпелива, а самое главное, слушаться тех, кто желает тебе добра.

– Я никогда не полюблю Саймона!

– Возможность породниться с семейством Кросби представляется нечасто. Саймон – единственный ребенок… Тебе крайне необходим этот брак, Фиби.

– Нет! Это тебе он необходим так же, как и Саймону. Несмотря на свою голубую кровь, он практически банкрот. У него есть имя. А у тебя – деньги, и вместе вы сможете позволить себе все, что заблагорассудится… Только никак не возьму в толк, зачем тебе я? Усынови Саймона, и все решится само собой!

Филипп Кью посмотрел на дочь остекленелым, ничего не выражающим взглядом. Он выглядел так, словно ему нанесли предательский удар в спину.

– Папа, я вовсе не хотела с тобой ссориться, – прошептала Фиби. Она немного испугалась: в такие минуты отец был непредсказуем.

Тяжело вздохнув, он сел в кресло. Прежде дочь видела в нем лишь титана промышленника, живую легенду. Но сегодня перед нею оказался совершенно измученный старик, и девушка никак не могла понять, кто же из них изменился?

– Я тебе не рассказывал о том, что поведала мне твоя мать перед своей смертью? – спросил Кью, выдержав паузу.

– Ты почти никогда не упоминал об этом, – тихо, почти шепотом, сказала девушка. – Должно быть, тебе больно об этом вспоминать.

Фиби было всего лишь три года, когда мать скончалась, родив мертвого ребенка. Лишь мимолетные воспоминания остались от нее. Эти воспоминания были болезненно живы и пахли фиалками. Она даже чувствовала нежные, прохладные материнские пальцы, легко касавшиеся ее лба. Даже сейчас, когда прошло столько лет, девушка помнила ласкающие душу слова: «Спи, моя драгоценная, спи».

Отец так и не женился, потому что к тому времени им окончательно овладели гордыня и честолюбие. Филиппа Кью устроила бы супруга, занимающая подобающее положение в обществе, но такой женщине не нужен был вульгарный выскочка, коим он считался. В отчаянии Кью полностью посвятил жизнь воспитанию Фиби. Ради того, чтобы добиться недостижимого – привилегированного классового положения. Он никогда не спрашивал, хочет ли этого дочь. Он лишь предполагал, что общественная значимость столь же важна и для нее. В какой-то степени он относился к Фиби, как к самой дорогой антикварной вещи в своем доме, и, может быть, поэтому решил, что Кросби, аристократ, потомок знатного рода, обязательно должен стать ее мужем.

– Так что же она сказала?

– Она знала, что умирает. – Отец встал с кресла и начал ходить по комнате от сейфа к рабочему столу и обратно. – У нее началось кровотечение… Последними ее словами было: «Сделай ее жизнь совершенной. Чтобы все у нее было совершенно…»

На глаза Фиби невольно навернулись слезы. Она попыталась представить, какими были последние мгновения жизни ее матери. Как она, прижимая к себе мертворожденного ребенка, сознавала, что уже не увидит, как повзрослеет дочь.

– Вот это-то я и пытаюсь сделать, – объяснил Кью. – Я хочу, чтобы у тебя все было лучше, чем у остальных. Хочу дать тебе жизнь, о которой мечтала твоя мать. И Господь мне свидетель – я не умру, пока не добьюсь этого.

– Но, папа, – Фиби умоляюще посмотрела на отца. – Неужели мы не можем обсудить…

– Конечно же, нет, – отрезал он. – Этот вопрос больше не обсуждается! Отправляйся-ка ты лучше спать, дорогуша. Мы оба устали. А утром ты извинишься перед Саймоном, и, возможно, он простит тебе твою блажь.

Он подошел к дверям кабинета.

– А теперь прошу меня извинить, но у меня много работы.

Оглушительный стук в дверь спальни казался продолжением ночного кошмара. Подобный пушечному выстрелу, он ворвался в ночную тишину. Крича что-то невнятное, Фиби вскочила с постели и окончательно проснулась. В воздухе чувствовался горьковатый запах дыма.

– Фиби, проснись! Открой мне, Фиби!

– Папа, – пронзительно закричала девушка, соскочив с кровати и распахнув настежь дверь. Филипп, небрежно одетый, с саквояжем в руке, стоял перед ней.

– Скорей собирайся, наш дом подожгли. Нужно бежать.

– Как подожгли? Кто? – Фиби не верила в реальность происходящего.

– Сейчас нет времени на догадки. Скорее, моя девочка.

Раздался звон бьющегося стекла: окна первого этажа треснули от высокой температуры.

Харбор-стрит была окутана дымом. Фиби схватила отца за рукав: