Секретная миссия

— Дру сказала, что вы почтите нас своим присутствием, и вы здесь. Теперь я могу должным образом поблагодарить вас за великодушие, которое вы проявили, когда я вел себя как глупец. — Заметив насмешливые искорки в глазах Девениша, он разочарованно протянул: — О, я понимаю, что вы хотите сказать! Что я не получил по заслугам, ведь не сломал себе шею!

— Тонко подмечено, — сказал Девениш, — однако, заметьте, я лишь думал об этом и никоим образом не собирался высказывать эту неприятную истину вслух.

Этот откровенный ответ привел Гилса в восторг. Он расхохотался и дернул Друсиллу за рукав.

— Послушай, Дру, ты что, собираешься довести моего спасителя до изнеможения, знакомя со скучными стариками, которые сюда понаехали со всей округи? Лучше пойти пострелять из лука, сэр, если вы умеете, конечно.

— Гилс, Гилс, замолчи, — одернула его Друсилла. — Что милорд подумает о твоих манерах? И обращайся к нему как полагается.

— «Сэр» вполне подойдет, моя дорогая миссис Фолкнер. «Милордом» я уже сыт по горло. А еще лучше, если вы будете меня называть просто Девениш. В конце концов, вы ближайшие мои соседи.

Он сам не понимал, что побудило его к такому неслыханному снисхождению, но думать об этом было некогда — к ним уже спешили со всех сторон желающие познакомиться с влиятельным человеком, который избегал их общества долгих десять лет.

Девениш был знаком с пастором Уильямсом, с которым беседовал в Лондоне, когда наделил его приходом в своих владениях, но никогда не встречался с его младшим собратом в Малом Трешеме, Джорджем Лоусоном, поскольку доверил его назначение Робу Стэммерсу.

Лоусон первым приблизился к Друсилле и с глубоким поклоном в сторону своего господина пробормотал:

— Великая честь, милорд, великая честь…

Девениш, вспомнив о своем решении быть добрым со всеми, ответствовал, что будет счастлив пригласить его в ближайшее время на обед.

Это был молодой человек лет двадцати пяти, приятной наружности, невысокий, черноволосый, с мягкими, вкрадчивыми манерами. У Девениша он сразу же вызвал инстинктивную неприязнь, особенно умильное выражение его лица, когда он обращался к Друсилле.

Граф думал, что его неприязнь не бросается в глаза, однако Друсилла заметила ее мгновенно. Посмеиваясь про себя, она выслушала, как Девениш одного за другим пригласил на обед Джона Сквайра из Берн-сайда, Питера Клифтона из Клифтонского поместья и еще нескольких джентльменов помельче. Когда Леандр Харрингтон подошел снова, он пригласил и его.

— И вы тоже, миссис Фолкнер, — дрбавил он, — и господин Гилс. В свои восемнадцать он достаточно взрослый, чтобы присоединиться к нам, да и вообще пора ему выходить в свет.

Жаль, подумала Друсилла, что она всегда питала неприязнь к Харрингтону, ведь он один из немногих обращается с Гилсом как с нормальным, здоровым человеком. Однако же у нее почему-то мороз по коже подирает в его присутствии.

Она была бы поражена, если бы узнала, что Девениш угадал ее тайную неприязнь к Харрингтону. При этом он подумал, что сие свидетельствует равным образом о ее проницательности и хорошем вкусе.

Джон Сквайр, улучив момент, когда они с графом оказались в стороне от других, робко произнес:

— Я был бы вам очень признателен, милорд, если бы вы позволили мне серьезно поговорить с вами.

— Сколько пожелаете, — отозвался Девениш. — Вы чем-то озабочены?

Сквайр побагровел. Это был кряжистый мужчина средних лет с обветренным лицом, сельский дворянин, сам работающий на земле.

— Это касается исчезнувших девушек, милорд.

И он начал рассказывать, длинно и подробно, о дочери бернсайдского мельника, которая пропала полгода назад.

— Отец говорит, она была хорошая девушка, а за несколько недёль до исчезновения совершенно изменилась, стала непослушной, нахальной, а потом пропала, и с тех пор ни слуху ни духу.

Его рассказ повторял то, что рассказывал Хуби.

— А почему вы… я… должны беспокоиться из-за пропавших девушек? — спросил Девениш, просто чтобы удостовериться в искренности собеседника.

— Ну как же, милорд, они божьи создания, а сегодня я узнал, что еще несколько человек исчезло. Это меня беспокоит, особенно потому, что одна из них, Кейт Хуби, была лучшей подружкой мельниковой дочери.

— Странно, очень странно, — произнес Девениш. — Я разделяю вашу тревогу. Не могли же они все взять и убежать в Лондон, что-бы там разбогатеть.

Джон Сквайр решил, что его первое неблагоприятное впечатление о милорде, возможно, было обманчиво.

— Так, значит, вы прикажете провести расследование, милорд…

— Да, я скажу мистеру Стэммерсу, чтобы он занялся этим.

— Благодарю. Мельник — хороший человек, и его заботы — мои заботы.

Девениш, провожая его взглядом, подумал, что, поскольку об исчезновениях ему сообщили уже двое местных, он может говорить об этом, не боясь вызвать подозрения. Он осмотрелся в поисках Друсиллы и сразу же ее увидел. Она, правда, держала на руках пухлого младенца, но он все-таки решил немедленно приступить к делу.

— Вам надо сесть, ребенок слишком тяжел, — заметил он.

Девениш показал на одну из каменных скамей, стоявших по краю лужайки, подождал, пока она сядет, и сел рядом.

— Знаете, — негромко проговорила Друсилла, глядя на Девениша, — вы последний, кого я могла представить сидящим рядом с женщиной, которая держит слюнявого ребенка — у него зубки режутся. Вот как бывает обманчиво первое впечатление.

Роберт, стоявший неподалеку, удивился, услышав громкий смех Девениша. Что же такое сказала мйссис Фолкнер, что заставило желчного Девениша развеселиться?

— Вот уж не думал, что надо заехать в глухую провинцию, чтобы найти женщину не менее острую на язык, чем я сам. А если серьезно, я не просто так подошел к вам. Джон Сквайр только что поведал мне странную историю о загадочном исчезновении нескольких девушек. У вас никто не пропадал? Или поместье Фолкнеров так благополучно, что из него никто не убегает в Лондон за богатством?

— Знаете, милорд, — серьезно ответила Друсилла, вытирая слюнявый рот ребенка, — тут не над чем смеяться. Родители девушек в отчаянии. Ну а из моих людей никто не пропадал.

— Исправляю свою ошибку. Из вашего ответа я заключаю, что к этому делу надо отнестись серьезно. У ребенка что, во рту неиссякаемый источник? Мы оба вымокнем, если он будет так пускать слюни.

Словно догадавшись, что речь идет о нем, младенец подался к Девенишу и мокрой ручонкой провел по отвороту его роскошного сюртука.

— О боже! — Друсилла схватила ручку ребенка. — Я не должна была садиться рядом с вами, пока у меня Джеки. Это самое беспокойное дитя в семье Милнер, и я решила дать его бедной матери немножко отдохнугь. — Выпалив это, она неожиданно расхохоталась, а Девениш, достав красивый платок, принялся с невозмутимым видом вытираться. — Простите, — проговорила Друсилла. — Я не должна была смеятъся, но ваше лицо…

— Да, не должны были, — согласился Девениш. — А вы не думаете, что он в любой момент может написать вам на платье?

— Ой! — Друсилла вскочила и инстинктивно сунула Джеки в руки Девенишу. Тот ловко усадил ребенка на вытянутых руках в нужной позе и подождал, пока тот окропит траву вместо его и так уже испорченного сюртука. — Господи боже мой!. — воскликнула Друсилла. — Я должна была раньше догадаться, что ваша смекалка не уступает вашему остроумию.

Свидетели этой сцены, среди которых были Роберт с удивленным выражением на лице и застывшая с открытым ртом мисс Фолкнер, зачарованно наблюдали, как надменный лорд Генри Александр Девениш, четвертый граф Девенишский и Иннескортский, начал вытирать Джеки своим носовым платком.

Джеки, который громко кричал, мгновенно умолк, как только Девениш строго сказал ему:

— А ну-ка, юноша, молчать, а то будет плохо.

Друсилла тихо проговорила:

— Как вам это удалось? Еще никто не мог заставить его замолчать, если уж он расплакался. Вы в самом деле должны предложить свои услуги Милнерам вместо уволившейся няни.