Обитель страха

– В эти комнаты попадает все солнце, – сказала мисс Мэйдерсон, когда они вернулись в ее гостиную. – Разумеется, я спала не здесь, когда ее светлость была жива: мои комнаты тогда были на втором этаже. Но сейчас я решила, что мне следует быть поближе к ее покоям.

– И содержать их в таком порядке. Было бы очень жаль… – Арабелла осеклась.

– … если бы они стали такими же, как весь замок! – закончила за нее мисс Мэйдерсон. – Когда-то здесь царили красота и изящество, теперь же не осталось ничего, кроме печального запустения.

– Разве маркиз никогда не приезжает домой?

– Его светлость был со своим полком за границей и вернулся только два года назад. Ну а теперь, как я понимаю, он очень занят в Лондоне. Его светлость живет на широкую ногу в Меридейл-Хаусе на Беркли-сквер. Мы тоже бываем в курсе последних светских новостей, когда в замок присылают за слугами или лошадьми.

– Как нехорошо! – воскликнула Арабелла и замолчала. Вряд ли ей пристало осуждать своего хозяина, пусть даже она его никогда и не видела.

– Я рада, что вы здесь, – сказала мисс Мэйдерсон, – рада за леди Бьюлу. Ей некого любить, кроме котят. А теперь, мисс, извините меня, вам пора возвращаться: мисс Харрисон будет ждать вас к чаю. Не хватало еще, чтобы она разозлилась из-за того, что вы задержались у Мэтти.

– Мэтти? Вас так называют?

– Я живу здесь уже давно, а Мэтти меня прозвал молодой хозяин, когда был ребенком. И ее светлость, думаю, любя, стала звать меня так же.

Глаза мисс Мэйдерсон затуманились.

– А как выглядит маркиз?

– Красивый и своевольный. Впрочем, кому нужны мужчины без воли и упорства.

– Вы любите его? – мягко спросила Арабелла.

– Любила, конечно, когда он был мальчиком, – быстро ответила мисс Мэйдерсон. – Но я не видела его больше восьми лет, и кто знает, что с ним сталось сейчас. Бог даст, в один прекрасный день мы выясним это.

– Вы разрешите мне заходить к вам? Я бы хотела знать, что представлял собой замок в былые дни. Бывали здесь большие приемы? Может, вы расскажете мне о детстве маркиза? У меня никогда не было братьев, а сама я всегда хотела быть мужчиной.

– К чему такое странное желание? – с улыбкой поинтересовалась мисс Мэйдерсон. – Совсем скоро вы станете молодой леди, и джентльмены будут ухаживать за вами.

– Не желаю, чтобы за мной ухаживали, – отрезала Арабелла. – Я ненавижу мужчин, да-да, я ненавижу их! Они животные, все до одного!

Девушка говорила страстно, совершенно не думая о том, какое впечатление производят ее слова, и только заметив удивленное выражение лица мисс Мэйдерсон, поняла, что позволила себе лишнее.

– Простите, – тихо проговорила она. – Мне не следовало говорить подобным образом.

– Я понимаю, – мягко сказала мисс Мэйдерсон. – А теперь, мисс, прошу вас, берите книги и возвращайтесь в классную. Приходите ко мне, когда пожелаете, в этой комнате вас всегда ждут.

– Благодарю вас, – улыбнулась Арабелла. Когда она была уже у дверей, мисс Мэйдерсон добавила:

– Будьте осторожны, умоляю вас, будьте осторожны. Я вижу, что вы не такой несмышленыш, как ожидалось. Знайте, что здесь в безопасности может быть только очень юная и очень глупая особа.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего. К сожалению, я ничего не могу вам объяснить!

Мисс Мэйдерсон прошла через всю комнату и буквально заставила Арабеллу выйти. Подгоняемая каким-то необъяснимым чувством опасности, девушка оказалась у дверей классной комнаты как раз вовремя. Один лакей вносил поднос с коробочкой для чая и серебряными чайниками для запарки и кипятка, другой застилал стол тонкой полотняной скатертью.

Роза была совершенно права, когда утверждала, что мисс Харрисон пьет чай как истинная леди. Это была не та обыкновенная еда, которую подают в классную комнату, а изящное и богатое, и при этом чудовищно дорогое, ежедневное чаепитие.

Арабелла вошла в комнату и услышала громкое сопение пробудившейся мисс Харрисон.

– Чай! – воскликнула гувернантка. – Это то, что мне нужно. У меня в глотке пересохло, как после проповеди в страстную пятницу!

При этих словах она метнула выразительный взгляд в сторону лакеев в ожидании оценки своего остроумия, и они принужденно улыбнулись.

Бьюла проснулась и сидела в кровати с вырывающимися из рук котятами. Ее большое круглое лицо ничего не выражало, но в глазах светилась понятливость.

– Осторожно, – сказала Арабелла, – котята еще совсем маленькие. Ты забываешь, какая ты сильная по сравнению с ними.

– Они Бьюлины… все… Бьюлины, – хриплым голосом проговорила девочка, глотая слова, как будто каждое давалось ей с трудом.

– Ну, конечно, – успокоила ее девушка. – Только ты не должна делать им больно: они ведь крошки.

Арабелла отметила, что у девочки хватало сообразительности направлять свои нежные чувства не на кошку, которая могла больно оцарапать, а на безобидных котят.

Она одела Бьюлу, пригладила ей волосы и повела в классную.

Мисс Харрисон в кричащем платье из красного атласа уже восседала за столом и щедрой рукой насыпала в серебряный чайник дорогой чай из раскрытой коробочки.

– Не хотите ли чаю? – спросила она Арабеллу. – Бьюла пьет молоко.

– Шоколад… хочу… шоколад, – закричала девочка.

– Дерните колокольчик, – велела мисс Харрисон Арабелле. – Черт бы побрал этих слуг! И почему они не могут узнать у ребенка, что он хочет?

Арабелла смотрела на тарелки с кексами, лепешками, печеньем, тоненькими кусочками хлеба с маслом, но не чувствовала голода. Она и так съела больше, чем обычно, за завтраком.

– Я обедаю в шесть, – удовлетворенно сообщила мисс Харрисон, покрывая лепешку толстым слоем золотистого масла и сотового меда из хрустального блюда. – А Бьюлу укладывают в половине шестого.

Когда упиравшегося ребенка, с трудом оторвав от котят, увели спать, а ей самой гувернантка предложила возвращаться к себе, Арабелла вздохнула с облегчением.

– Спокойной ночи, мисс Харрисон, – сделав неглубокий реверанс, вежливо попрощалась девушка.

– Спокойной ночи, Арабелла, – сказала гувернантка и неожиданно спросила: – Полагаю, вы не умеете играть в пикет?

Арабелла замялась, и, прежде чем смогла ответить, мисс Харрисон продолжала:

– Ну, разумеется, нет. Я просто так подумала: больно уж мисс Феллоуз неважнецкий игрок. Но тут уж ничего не поделаешь: видно, Бог не дал умения играть в карты.

– Наверное, так оно и есть, – согласилась Арабелла.

Она не стала говорить, что благодаря стараниям отца прекрасно играет в пикет. У нее не было ни малейшего желания засиживаться в компании мисс Харрисон и мисс Феллоуз. За чаем гувернантка казалась занятой своими собственными мыслями и не делала никаких попыток поддержать разговор.

Арабелла с трудом заставляла себя не смотреть на толстую белую руку, на которой сияло кольцо ее матери: два соединенных сердца, бриллиантовое и рубиновое. Девушка прекрасно помнила, как отец принес это кольцо.

Ей было лет шесть. Она сидела на кровати родителей и разглядывала подарки Деда Мороза, которые, проснувшись, обнаружила в ногах своей постельки. Сунув руку под подушку, отец извлек оттуда маленькую бархатную коробочку.

"Это мне?" – спросила мать.

"Тебе, моя дорогая, – ответил отец, – в знак моей любви к тебе и в честь того, что это будет самое лучшее наше Рождество".

Звучавшие в голосе отца проникновенные нотки заставили Арабеллу удивленно посмотреть на него. Он нагнулся к матери и поцеловал ее в губы.

"Что бы я ни подарил тебе – ничто не может быть слишком хорошо для тебя".

Мать рассмеялась:

"Только не при ребенке, милый. Дай же мне наконец посмотреть твой подарок".

Она взяла коробочку, открыла ее и не смогла удержаться от восторженного возгласа:

"Восхитительно! В жизни не видела более прелестного кольца!"

"Позволь мне примерить его на твой пальчик", – попросил отец.

Мать протянула руку, и он надел ей кольцо на безымянный палец рядом с обручальным.