Пленительный обман

Надув губы, Генриетта откладывала в сторону платье за платьем, бормоча что-то о прическе и жемчуге. Глядя на расстроенное лицо матери, Анна постаралась взять себя в руки. Она всегда знала, что когда-нибудь станет леди Хаверфорд, но сейчас ей казалось, что все происходит слишком быстро. Помолвка представлялась ей событием, которое должно случиться в далеком будущем. И вот внезапно это будущее превратилось в настоящее, и она была поставлена перед фактом, что обручение произойдет до конца года, может быть, даже до конца сезона.

– А сейчас ты должна приготовиться к приему гостей.

Составишь мне компанию, – сказала мать, доставая из гардероба бледно – голубое платье, предназначенное для утренних визитов. – Должна сказать, твоя идея совершить путешествие в Лондон вполне оправдывает себя. Это весьма предусмотрительно с твоей стороны. Как ты сможешь появиться в обществе, став графиней, если никогда не принимала участия в лондонских сезонах? Я не хочу, чтобы творили, будто моя дочь – деревенская простушка. Нет, определенно не хочу.

– Мне тоже казалось, что наше путешествие в Лондон будет очень кстати, – отвечала Анна.

Но на самом деле она думала совсем не о выходах в свет, которые помогут ей превратиться в вышколенную леди для лорда Хаверфорда, а о том, что пребывание в этом городе поможет раскрыть тайну гибели брата.

– Куда запропастилась эта невозможная Лиззи? – нетерпеливо проговорила Генриетта. – Мы ждем утром посетителей, а ты еще не одета.

– Я буду готова, мама, обещаю.

– Я прямо сейчас пошлю к тебе Лиззи. Нужно положить холодный компресс на глаза.

– Разве они очень красные? – Анна повернулась к зеркалу.

– Не очень, но ... – Мать подошла и положила руку ей на плечо, встретив ее взгляд в зеркале. – Я тоже тоскую по нему, дорогая.

Чувствуя, как комок подступает к горлу, Анна сжала руку матери в благодарность за понимание. Генриетта повернулась и вышла из комнаты, оставив дочь наедине с ее мыслями.

«Куда исчез Питер, черт бы его побрал?» Коротко кивнув слуге, который предупредительно распахнул перед ним дверь, Ром вышел из кареты. Он взбежал на крыльцо дома матери и, взяв молоток, постучал в дверь; Безобидный клуб фехтовальщиков превратился на его глазах в смертельную опасность. В это утро он пытался разыскать Питера, даже нанес визит его тете. Никто о молодом человеке ничего не слышал. После инцидента в Воксхолле Ром был уверен, что Питер где-то прячется вместе со своими приятелями, и когда он найдет его, уши юноши покраснеют от выговора, который ему придется выслушать.

Пока он ждал, что кто-то подойдет к двери, вопросы, на которые не находилось ответа, жгли его как раскаленные угли. Кто был тот человек, который помешал вечеринке? Что его связывало с клубом фехтовальщиков? Он ждал объяснений не только о действиях Питера. Соблазнительная и очаровательная Роуз сбежала от него и скрылась неизвестно куда, и это действовало на него угнетающе.

Дверь открылась, напоминая ему о причине, которая привела его сюда.

– А, мистер Деверо. – Дворецкий отступил в сторону, предлагая ему войти. – Ваша матушка и миссис Эмберли ждут вас в маленькой гостиной.

– Спасибо, Хинтон.

Ром вошел, снял шляпу и перчатки, передал их слуге. Он сумел взять себя в руки и зажать в кулаке эмоции, спрятав раздражение и беспокойство подальше от чужих глаз. Его мать всегда отличалась необыкновенной ранимостью, и его мрачное настроение, безусловно, могло испортить ей вечер. И только окончательно придя в себя, он позволил себе переступить порог маленькой гостиной. Его сестра Лавиния поднялась ему навстречу.

– Ром! – воскликнула она, раскрывая объятия. Последние крохи его раздражения улетучились.

– Осторожно, не помни мой галстук, Вин.

– Так, значит, ты ценишь его больше, чем свою сестру? – Лавиния улыбнулась ему той самой заразительной улыбкой, которую он помнил с детства, ее золотисто-ореховые глаза сияли.

– Давай сойдемся на том, что и то и другое одинаково ценно для меня. – Он крепко обнял сестру.

– Роман, милый. – Расположившаяся на маленьком диванчике Эленор Деверо послала им покровительственную улыбку, подчеркивавшую легкое недовольство. – Лавиния, не забывай, что ты взрослая женщина.

– Как я могу забыть, мама! – Вин снова шаловливо улыбнулась брату: – Мои поздравления, братец, я скоро сделаю тебя дядей.

– Что такое? – воскликнул Роман, отпуская ее. – Ты и Эмберли наконец решились выполнить свой долг перед нашим семейством?

– Роман! – одернула его Эленор.

– Я просто пошутил, – сказал он, целуя мать в щеку. – Ты и я прекрасно знаем, Вин никогда не станет делать то, чего не хочет.

Лавиния скорчила гримасу, и Эленор отогнала сына взмахом руки.

– Роман, ты говоришь ужасные вещи! Я волнуюсь за вас обоих. – Она посмотрела на него исподлобья. – Пришло время одному из вас сделать меня бабушкой.

– Пусть лучше Вин, чем я. Я не спешу продолжать фамилию. – Ром понял, что сказал что-то не то, увидев, как тень пробежала по лицу матери. – Прости, мама.

Эленор вздохнула, в ее светло-зеленых глазах промелькнули отголоски старой боли.

– Ничего удивительного, ты имеешь право на подобные заявления.

– Не позволяй моему отвратительному настроению испортить вечер, – сказал Ром. Взяв мать за обе руки, он помог ей подняться с софы, чтобы разразиться комплиментами в адрес ее вечернего платья. – Лучше посмотри на себя. Ты потрясающе выглядишь!

Его похвала окрасила щеки Эленор румянцем.

– Роман; не надейся, что можешь так легко отвлечь меня.

– Сегодня не время для неприятных воспоминаний. – Роман протянул руку Лавинии. – Я готов сопроводить двух красивейших женщин Лондона на обед. Правда, я счастливейший из мужчин!

– А вот тут я не стану спорить с тобой, – засмеялась Вин, сжимая его руку.

– Никто из вас не запретит мне говорить то, что я хочу, – сказала Эленор, положив конец добродушному подшучиванию. – Роман, я беспокоюсь, что злость на отца удерживает тебя от того, чтобы подумать о продлении нашего рода.

– Моя злость? Я уже давно не вспоминаю об этом. Меня больше печалит то, что он сделал с тобой.

Эленор грациозно пожала плечами:

– Я научилась жить с этим.

– А вот и зря.

– Я согласна с Ромом, – кивнула Лавиния.

– Да? Это, кажется, происходит впервые, – заметил Ром, округлив глаза. Лавиния стукнула его по руке веером.

– Вы можете вести себя прилично? – Эленор прижала ладонь ко лбу. – Я клянусь, вы оба доведете меня до припадка своими вечными спорами.

– Это он начал, – оправдывалась Лавиния, но строгий взгляд матери заставил ее замолчать.

С понимающим вздохом она вернулась на свое место на софе. Не обращая внимания на надутую дочь, Эленор положила ладонь на руку сына.

– Роман, я понимаю, что значил для тебя этот скандал, и прошу прощения.

– Не казни себя, мама.

– Не могу ... Даже из могилы он продолжает вредить тебе.

Ром мог бы не говорить о резкости замечания, но, увы, это была сущая правда.

– Мама, отец погубил свою репутацию, а вместе с ней и нашу тоже. Но ты увидишь, я не позволю, чтобы это разрушило мою жизнь.

– Что бы он ни сделал, он все же твой отец, и ты должен смириться с этим. Он не был дурным человеком. – Эленор прикрыла глаза и покачала головой. – Пора забыть об этой истории и подумать о своей собственной жизни.

– Подумаю, когда придет время. Я только что вышел в отставку, мама, – сказал он, целуя мать в лоб. – Сначала мне нужно самому определиться.

– Генри говорил мне, что ты надеешься получить место в департаменте Эдгара Вона? – спросила Лавиния.

Ром приподнял бровь:

– Я вижу, сплетни с необычайной скоростью распространяются в среде правительственных кругов. Да, я планирую поговорить с мистером Воном о работе.

– Это чудесно! – воскликнула Эленор, хлопая в ладоши. – Ты хочешь сделать дипломатическую карьеру, Ром?

– Все зависит от мистера Вона. По крайней мере, он не захлопнул дверь перед моим носом, когда услышал мою фамилию.