Русалка (СИ)

Николай с Петром обязательно что-нибудь придумали, нашли выход, как разорвать контракт с наименьшими потерями, если бы Михаил хотя бы заикнулся о своём нежелании подчиниться воле деда. Но, немного побушевав, выплеснув эмоции, Михаил рассудил, что не произойдет ничего страшного. Большинство браков заключаются по расчёту, и его брак не будет исключением. Жена Николая, Вера, как могла, подбадривала Михаила. Они с Николаем были вместе счастливы, и она того же желала и младшим братьям Ракотиным.

Вспомнив про Веру, Петр тихо рассмеялся. Он представил её изумленное лицо, когда она узнает, что Петр обручился.

Кто-то Ракотиных сглазил, определенно. Сначала женился их заядлый холостяк Николай, потом известие о брачном контракте Михаила, теперь Петр едет свататься, а там, глядишь, не далеко и до венчания. Вот те раз. Кумушкам будет о чем посудачить в предстоящем сезоне!

Петра ждали. Потому что, как только его коляска остановилась у крыльца имения графа Палагина, дворецкий тотчас бросился докладывать о его прибытии. Петр огляделся по сторонам. Имение требовало капитального ремонта, не смотря на то, что кто-то старательно им занимался последнее время. И он подозревал, что этим кто-то был отнюдь не граф. Не наблюдалось решительной мужской руки.

Снова появился дворецкий и услужливо пробормотал:

— Петр Сергеевич, просим-с, граф ждет вас.

Впервые за то время, что граф вернулся из-за границы, к нему пожаловали гости, и челядь с любопытством поглядывала на Петра. Но Петра занимало другое. Его интересовало, будет ли при разговоре присутствовать Ирина, или ему придется общаться с одним графом.

Василий Дмитриевич дожидался его в кабинете, нервно вышагивая по ковру. После того, как дочь со слезами выбежала из кабинета, первым желанием графа было броситься за ней, успокоить, приласкать, но он усмирил порыв. Он должен показать характер. На сей раз всё зашло далеко.

— Добрый вечер, граф, — Петр кивнул головой в знак приветствия.

Василий Дмитриевич ответил легким поклоном.

— Прошу, Петр Сергеевич, присаживайтесь, — он чувствовал неловкость. Ракотин держался уверенно и, видимо, не испытывал ни малейших угрызений совести.

— Благодарю, — Петр принял приглашение и удобно расположился в глубоком кресле.

— Вы пунктуальны. Прошёл ровно час, как мы расстались, — граф не знал с чего начать разговор. — Это делает вам честь, молодой человек. Желаете что-нибудь выпить?

— Не думаю, что стоит. Я бы предпочел сразу перейти к делу, — решительно предложил Петр, беря инициативу в свои руки. — Мы с вами попали в щекотливую ситуацию, и я признаю, что вина полностью лежит только на мне. Во-первых, я нарушил границы наших имений, и свободно разгуливал по вашей земле. Во-вторых, как только я увидел девушку…, - тут Петр запнулся, но взял себя в руки и продолжил: — Как только я увидел незнакомую девушку, купающуюся в одиночестве, мне следовало немедленно удалиться. Но простит меня Господь, я не сумел этого сделать, пораженный красотой купальщицы. Поверьте, Василий Дмитриевич, я и мысли допустить не мог, что это ваша дочь. И в моих помыслах не было ничего постыдного, уверяю вас. Я никогда бы не причинил вреда девушки.

Граф нахмурился.

— Так вы не знакомы с Ириной?

— Конечно, нет! Я впервые увидел её сегодня. Более того, о том, что вы вернулись из-за границы и поселились в имении, я узнал тоже только сегодня утром от нашего общего соседа, Максима Байдовского.

В искренности слов Петра Сергеевича не приходилось сомневаться, от того Василию Дмитриевичу стало ещё досаднее. Он не поверил собственной дочери, когда она ему говорила о том же.

— Получается, на пруд нас всех привела случайность?

— Я бы сказал, роковая случайность, — не удержался и поправил графа Петр, но, тотчас поняв свою оплошность, поспешил добавить: — Так распорядилась Судьба, и как я говорил ранее, основная вина лежит на мне. Я готов загладить её. И если вы не будите против, то я сочту за великую честь просить руки вашей дочери.

Всё оказалось так легко, что в первое мгновение граф растерялся и в недоумении посмотрел на красивого молодого человека, не испытывающего в его присутствии, казалось, ни смущения, ни робости. Он держался очень уверенно, и Василий Дмитриевич не знал радоваться ему или серчать. Молодчик не сомневался в своих действиях, и его уверенность в чем-то граничила с наглостью.

К сожалению, Василий Дмитриевич совершенно ничего о нем не знал: ни чем он занимается, ни чем владеет. Может, он голодранец, и его единственным желанием является заполучить богатую невесту? Или он безнравственный сибарит, прожигатель жизни? Но, посмотрев внимательнее на Ракотина, графу пришлось признать, что он просто пытается найти в молодом человеке хоть один изъян, пусть даже и малейший. Перед ним в кресле удобно расположился мужчина лет двадцати семи с крепким телосложением, говорившем о его отнюдь не сидячем образе жизни. Он не прятал взгляда, смотрел прямо, говорил ровно. Его костюм был пошит по последней моде, да и перстень на правой руке был старинным и стоил целое состояние.

— Прежде чем я дать вам ответ, Петр Сергеевич, — медленно начал говорить граф, — мне бы хотелось узнать, чем вы занимаетесь. Я должен быть уверен за будущее моей дочери. Ваш дед был известным мануфактурщиком, вы продолжили его дело?

Петр покачал головой.

— К сожалению, а, может, к счастью, нет, — ответил он. — Семейное дело у нас продолжает Михаил, наш младший брат. Именно он управляет фабриками, лесопилками и прочими хозяйствами, доставшимися нам от деда. Я являюсь совладельцем, но не более. Буду с вами, Василий Дмитриевич, откровенен. Все полномочия правления находятся в руках Михаила, мы полностью полагаемся на него, и не вмешиваемся в его дела. Ежеквартально я и Николай, я надеюсь, вы помните его, это наш старший брат, получаем подробнейший отчет о проделанной Михаилом работе, но признаюсь, я частенько не могу заставить себя даже прочитать его. Более того, я уверен, что Николай даже ни разу не открывал пакеты. Мы предлагали Михаилу выкупить наши доли, но он всегда отказывался, ссылаясь на то, что это наш семейный бизнес.

Граф Палагин кивнул, соглашаясь.

— Разумный молодой человек. Но, прошу, продолжайте дальше.

— Так сложилось, что меня больше интересует земля. Будь мы в Америке, я бы сказал, что у меня душа фермера. Я занимаюсь исключительно землей. Покупаю, дроблю, объединяю, затем опять продаю. Одним словом, я проделываю с землей все операции, которые только возможны. И без лишней скромности, не сочтите за хвастовство, я заслужил репутацию человека, знающего про землю абсолютно всё. Я бывал в Америке, в Англии, посещал южные страны, и теперь весь накопленный опыт воплощаю в жизнь здесь, в России. Не мне вам говорить, сколь богата наша страна, и как, порой, бездарно мы распоряжаемся нашим богатством. Расточительство, по-другому не скажешь.

Василий Дмитриевич, пораженный его горячей речью, не обратил внимания, что последнее можно отнести и на его счет. Он был сражен жаром слов Ракотина. Молодой человек говорил столь воодушевлено, что не вызывало сомнений, он влюблен в своё дело и знает в нем толк.

Но граф счел нужным не спешить с выводами.

— Коли мы заговорили про вашу семью, мне бы хотелось знать, чем занимается Николай Сергеевич. Из ваших слов следует, что он тоже не принимает участия в семейном деле.

Губы Петра расплылись в улыбке, а в глазах появилась гордость и ничем не прикрытое восхищение.

— Он искатель приключений, настоящий ас. Для него не существует тайн, которые бы он не мог распутать. Николай….

— Постойте, постойте, — прервал граф речь гостя. — Я теперь кое-что припоминаю. Николай Ракотин! Ну, конечно! Я слышал о нем. Мы были в гостях у одного моего старинного друга, когда некий молодой человек, по-моему, князь Махотин воодушевлено рассказывал историю со своим наследством. Что, мол, дед спрятал его, оставив семью практически без гроша, и именно Николай Ракотин помог ему найти дедово сокровище.