Хитклиф

— Ха! Говоришь, язык вырвешь? Судя по дикому взгляду, ты вполне на это способен. Ну что ж, посмотрим, посмотрим.

Я уже готов был вышибить из него дух и тем самым положить конец этому необъяснимому припадку, но, всмотревшись, увидел на его лице отпечаток какой-то трагедии; рык перешёл в странные звуки, похожие на всхлипывания. Я повернулся на каблуках.

— Постой! — Всхлипывания снова казались смехом. — Не стоит обижаться, парень! Я же сказал это не всерьёз — просто так, для смеха.

— Смейтесь над кем-нибудь другим.

Я направился прочь.

— Да, ты прав. Х не позволит над собой смеяться, над Х не стоит подтрунивать. Шуток он не понимает, с ним нельзя провести полчасика за приятной беседой, соревнуясь в остроумии. Нет, у Х в жизни должны быть только кровь и слёзы. Ага, ты повернулся ко мне, скривил губы, сжал кулаки — хочешь снова свалить меня наземь? Никто не сомневается, что тебе это по силам. А я тем более. Ведь я сижу на мокрой траве, задыхаясь от первого удара, едва живой от усталости и холода — ты за пару минут легко сделаешь из меня котлету. Но не лучше ли будет помочь мне подняться на ноги? Тогда мы сможем пойти в гостиницу, где меня ждёт мой сонный слуга (не сомневаюсь, что он всю ночь не ложился спать), согреться у пылающего камина, выпить кофе с булочками, подкрепиться яичницей с беконом и поговорить о деле.

Он протянул руку.

Я хотел отшвырнуть её в сторону и покончить с этим гнусным типом и его дурацкими предположениями, но мой желудок воспротивился. Ну что случится, если я и позавтракаю у него?

— Вставайте сами, — сказал я. — Но я согласен идти с вами.

Мистер Эр испустил притворно-жалобный вздох и преувеличенно тяжело поднялся на ноги.

— Благодарности, как я понимаю, ожидать не приходится. Ну и ладно. Я схвачу колючку сразу, а потом буду зализывать раны.

Служанка, открывшая дверь гостиницы, при виде меня разинула рот от удивления и отскочила назад, но, узнав мистера Эра, впустила нас и тут же убежала, зажав рот ладонями.

— Да, Х, победа осталась за тобой. Ты производишь на людей неотразимое впечатление — с этим надо что-то делать. А то по силе производимого эффекта ты можешь соперничать с царём [2], который обращал в золото всё, к чему прикасался. Но сначала о деле.

Щёлкнув пальцами над ухом человека, дремавшего на стуле с высокой спинкой, очевидно слуги, он приказал обалдевшему и заспанному лакею подложить в камин дров, а потом принести кофе и завтрак на двоих.

Мы уселись у камина. Мне показалось, что настроение мистера Эра заметно улучшилось.

— Чудесно, чудесно, — сказал он, потирая руки. — Приятно погреть отсыревшие кости, правда, Х?

— Не зовите меня так.

— Я и рад бы, да ты не представился.

— Меня зовут Хитклиф.

Джентльмена, похоже, весьма озадачили мои слова; он замолчал на целых десять секунд — для него это большой срок.

— Хитклиф — Хитклиф! Какое странное, необыкновенное имя.

— Уж какое есть.

— Это имя или фамилия?

— Оно годится и для того, и для другого.

— Тогда, думаю, мне тоже сгодится.

Слуга принёс кофе, булки и мясо. Изголодавшись, я сразу накинулся на еду.

— Полегче, господин… Хитклиф; за столом не следует стонать и чавкать, это пугает представителей низших сословий. Ты ел что-нибудь сегодня или хотя бы вчера, парень?

Я оставил эти разглагольствования без внимания, только повернулся боком, чтобы созерцание моей трапезы не оскорбляло утончённую натуру Его Светлости. Он снова щёлкнул пальцами.

— Джон, ты видишь этого парня?

— Да, сэр.

— Что ты скажешь о нём? Не стесняйся, говори прямо!

— Прошу прощения, сэр, но он грязный!

— Грязный? В самом деле? Ты меня удивляешь. Я в жизни не видел никого чище, он же просто белоснежный. Но если ты говоришь, что он грязный, Джон, тогда мы должны его помыть. Я знаю, у тебя высокие требования к тем, кто служит у твоего хозяина. Посмотри на него повнимательнее, Джон.

— Зачем, сэр?

— Потому что я хочу, чтобы ты на глазок прикинул его мерки. Как только откроются магазины, купишь ему костюм, самый приличный, который сможешь найти здесь. В любом случае это будет лучше, чем то, что сейчас на нём надето, а потом миссис Фейрфакс и её помощницы смогут одеть его как положено. Когда вернёшься, засунешь его в большую кадку, заполненную кипящей водой с самым едким мылом, подержишь там минут десять, а потом вытащишь то, что останется. Надеюсь, мы сумеем с помощью этой процедуры получить нечто, похожее на человека.

Джон посмотрел на меня с сомнением; я поднялся, запихивая куски хлеба под рубашку.

— Хватит с меня ваших оскорблений, мистер Эр, — сказал я. — Я не собираюсь быть объектом ваших упражнений. Всего вам доброго.

Когда я склонился в насмешливом поклоне, мистер Эр метнул на Джона такой сердитый взгляд, что последний пулей вылетел за дверь. Мистер Эр засунул руку в карман и вытащил тяжёлый кошелёк.

— Присядь-ка, Хитклиф. Довольно болтать ерунду, поговорим серьёзно. Тебе нужна работа, мне нужен слуга. Согласись, что золото, которое я тебе плачу, вполне способно позолотить случайное оскорбление, как ты это называешь, или шутку, как зову это я. Ну, сколько тебе надо в год?

Кошелёк был набит до отказа. Во дворе я видел великолепную карету с надписью «Эр», а теперь обратил внимание на роскошное убранство комнат. Всё это говорило о богатстве, мною ещё не виданном; в ту пору мои представления об изысканности ограничивались жилищем Линтона; возможность приобщиться к образу жизни, перед которым мои старые идеалы меркли, казалась заманчивой (при условии, что мне удастся это сделать без ущерба для себя). Я убедился, что легко могу управлять этим странным джентльменом. Почему бы не извлечь выгоду из его чудачеств? Он, без сомнения, постарается получить от меня дополнительные услуги, на которые я не согласен, но почему это должно волновать меня сейчас? В любом случае выбирать мне не приходилось. Возможно, причуды этого человека граничат с безумием, но разве моё состояние лучше? Обдумав всё хорошенько, я решил не отказываться от предложения. Соответственно, я запросил пятьдесят фунтов жалования — вдвое больше того, что Хиндли платил Джозефу. Мой собеседник засмеялся.

— Ну и жадина ты, Хитклиф! Осторожнее, не зарежь гусыню, которая несёт золотые яйца. Ты хмуришься — я понимаю, ты намерен торговаться до последнего. Но я тоже умею торговаться, тебе меня не одолеть. Давай пополам. Мы удвоим ту сумму, что ты назвал. Сотня фунтов, а не хочешь — не надо.

У меня, наверно, челюсть отвисла от удивления.

— Ха! Ты разинул свою жадную пасть, чтобы сожрать меня со всеми потрохами? Не выйдет! Я чувствую, как во мне просыпается шотландская кровь: тебе придётся довольствоваться меньшим. Что ты скажешь о двухстах фунтах и ни пенни больше?

Мне оставалось только громко рассмеяться. Физиономия у мистера Эра вытянулась.

— Ты, я вижу, наконец понял, как серьёзно обстоит дело. Но теперь уж поздно, когда доходит дело до торговли, ты мне в подмётки не годишься. Двести пятьдесят фунтов в год, плюс еда и одежда. Сдавайся, Хитклиф, я победил. По рукам и никаких обид!

Я протянул руку мистеру Эру. За такое жалованье я готов был сносить его насмешки, но про себя отметил, что за оскорбления ему придётся расплачиваться звонкой монетой.

4

Мы ехали в карете (той самой, которую я заметил во дворе гостиницы) в поместье мистера Эра, расположенное в семидесяти милях от Гиммертона в сторону Лондона. Представь те чувства, Кэти, которые я испытывал по пути туда: с каждой милей я удалялся от тебя, но может статься, что с каждой минутой приближалась наша встреча.

Я ещё не вступил в должность и не занял подобающего слуге места, поэтому ехал с комфортом в карете рядом с мистером Эром. Такое положение вещей вызывало у Джона недоумение и беспокойство (сам он ехал на облучке и присматривал за багажом). Каждые пять минут в окошко показывалась его красная рожа — он, вне всякого сомнения, рассчитывал увидеть меня сосущим кровь хозяина. Мне доставляло двойное удовольствие обмануть его ожидания и встретить его встревоженный взгляд с невозмутимым спокойствием. Могущественному человеку, которому он служил, от меня ничего не требовалось, и я мог разглядывать его сколько угодно: уставший после дурацких ночных бдений рядом со мной, он дремал и негромко похрапывал в углу кареты.