Жертва любви

Глава 3

Миссис Чалонер жила в приличном квартале, дома которого служили как бы естественной границей с самым фешенебельным районом Лондона. После смерти мужа у нее осталось небольшое состояние, благоразумно выделенное еще по брачному контракту, но совершенно не отвечавшее запросам самой леди. Впрочем, миссис Чалонер имела еще один источник дохода – иногда, в критическую минуту, ее выручал брат, весьма состоятельный городской торговец. Время от времени он оплачивал счета миссис Чалонер, и именно в тот момент, когда они становились угрожающими, хотя делал он это весьма неохотно, испытывая нажим со стороны супруги и дочерей, все-таки в самых трудных ситуациях на него можно было положиться. Он ворчал, что делает это только ради маленькой Софии, не в силах видеть, как девушка такой чудовищной красоты, как он выражался, вынуждена одеваться в лохмотья. Его старшая племянница, похоже, не пробуждала таких же теплых чувств в груди торговца и, кроме того, хотя он никогда не признался бы в этом даже самому себе, внушала благоговейный страх. Она пошла в отца, а бедный Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя свободно со своим зятем, красавцем аристократом Чарльзом Чалонером, безрассудным, взбалмошным, от которого отказались его высокоблагородные родственники после того, как его все возраставшее неблагоразумие завершилось браком с мисс Кларой Симпкинс. Зять торговца был ленив, расточителен, его поведение и мораль повергали в шок бедного благопристойного Генри Симпкинса. К тому же Чарльз обладал той надменностью, присущей людям его круга, которая позволяла держать на расстоянии родственников жены. Тем не менее Чарльз Чалонер снисходительно принимал от них материальную помощь, особенно в те отчаянные моменты, когда судебные власти намеревались привлечь его к ответственности за долги. Но не мог же джентльмен такого высокого происхождения быть на равных с «кучкой торговцев», как он про себя окрестил родственников жены.

Самоуверенность и аристократическое хладнокровие отца унаследовала старшая дочь Чарльза. Поэтому дядюшка Генри чувствовал себя неловко в ее присутствии, и если бы его сын Джошуа был поставлен перед выбором: на какой из кузин жениться, – то Генри безусловно предпочел бы Софию.

У миссис Чалонер было две дочери, и с тех пор как старшей, Мэри, исполнилось шестнадцать, основной заботой вдовы стало стремление пристроить дочерей как можно выгоднее. После нашумевшего случая с одной бедной шотландской вдовой, сумевшей добиться на матримониальном поприще необыкновенного успеха, миссис Чалонер преисполнилась надежд, хотя ее брат считал непомерные амбиции вдовы абсурдом. Правда, она не питала особых иллюзий по поводу Мэри, которая хотя и получила прекрасное образование, могла, по мнению вдовы, рассчитывать лишь на респектабельного жениха, не более. Зато София, превосходившая красотой известных дочерей шотландской вдовы Ганнинг, могла сделать блестящую партию. Уж если вдова Ганнинг, приехавшая в Лондон без гроша в кармане и к тому же обладавшая непередаваемым шотландским акцентом, сумела заполучить в зятья графа и герцога, то для миссис Чалонер с ее довольно приличным состоянием, не говоря уж об отсутствии шотландского акцента, не было веских причин не добиться подобного успеха. Но миссис Чалонер вовсе не была настолько ослеплена амбициями, чтобы ожидать великой судьбы для обеих дочерей. С Мэри ее надежды явно не оправдались. Хотя девушку никак нельзя было назвать дурнушкой.

Холодноватые серые глаза кое-кто мог назвать прекрасными, а почти классический профиль с прямым носом и чуть коротковатой верхней губкой был очень недурен и даже привлекателен. Впрочем, рядом с Софией она совершенно терялась и выглядела самой обыкновенной. Что были каштановые пряди Мэри по сравнению с пышными золотыми локонами Софии?! Какое сравнение могли выдержать холодные серые глаза с небесно-голубым ясным взором из-под длинных, как стрелы, ресниц?

К тому же Мэри, по мнению матери, имела идиотскую привычку так пристально смотреть на молодых людей и мужчин, что повергала их в немалое смущение, вызывая у них, по-видимому, неприятное чувство собственной неполноценности и разрушая тем самым естественную мужскую самовлюбленность. Да и кому могли понравиться избыток здравого смысла и слишком прямолинейные высказывания, когда можно было наслаждаться бездумной очаровательной болтовней Софии? Тем обиднее было для матери то обстоятельство, что Мэри получила образование в одной из лучших закрытых школ Англии для девочек. Миссис Чалонер даже побаивалась, как бы дочь не превратилась в синий чулок.

Мэри попала в эту привилегированную школу благодаря родственникам мужа миссис Чалонер, и в то время миссис Чалонер еще надеялась на чудо. Но Мэри не вынесла из благородного заведения ничего, кроме знаний, элегантных манер и умения держать себя в высшем свете. Что ей вряд ли могло пригодиться в будущем, потому что в школе, где вместе с ней учились леди из самых высших слоев общества, Мэри даже и не пыталась подружиться с кем-нибудь из них, и надежды миссис Чалонер проникнуть в высший свет с помощью связей старшей дочери быстро улетучились. Впоследствии она лаже пожалела, что вообще обратилась за помощью к родственникам мужа, хотя в то время, сразу после ранней кончины Чарльза Чалонера, это казалось ей естественным и вселяло веру в лучшее. Брат благоразумно твердил ей, что нечего ждать помощи от таких высокопоставленных и могущественных людей. Генерал, сэр Джиль Чалонер, не изъявил желания повидаться с вдовой, но все-таки согласился дать образование старшей внучке. Миссис Чалонер ничего не оставалось, как принять эту подачку в надежде на нечто большее в будущем. Но это ни к чему не привело и не оправдало вдовьих ожиданий. Мэри несколько раз была приглашена погостить в Бакингемшир, но ее никто не собирался удочерять и никто даже не заикнулся, чтобы пригласить вместе с ней хотя бы раз мать и сестру.

Все это было крайне неприятно, но миссис Чалонер искала причину невезения именно в самой старшей дочери, ее нежелании улучшить свое положение, хотя бы постараться заслужить любовь своих благодетелей, стать незаменимой. И вот теперь, в свои почти двадцать, образованная Мэри все еще живет с сестрой и матерью под одной крышей и не имеет иных перспектив, кроме брака с кузеном Джошуа.

Сам Джошуа, крепко сбитый, положительный молодой человек, был, конечно, не граф, но ведь и Мэри была не София. И миссис Чалонер вполне удовлетворил бы такой союз. Тем более для нее был совершенно необъясним тот факт, что Джошуа вообще не замечал Софию – он был без памяти влюблен в Мэри! Но эта умница почему-то пренебрегала кузеном и не хотела замечать его чувств к ней.

– Не понимаю, чего ты ждешь, Мэри! Если ты думаешь, что можешь выйти за знатного господина, позволь тебе напомнить, что ты и понятия не имеешь, что надо для этого предпринять.

Выслушав эти полные раздражения слова матери, Мэри подняла глаза от рукоделия и спокойно, с едва уловимой насмешкой ответила:

– Но у меня ведь есть у кого поучиться, не так ли?

– Если все образование, которое ты получила, теперь направлено лишь на то, чтобы насмехаться над своей сестрой, мисс, то ты зря теряешь время! – резко отозвалась мать.

Мэри снова склонилась над рукоделием.

– Разумеется, вы правы, мама.

Что тут можно было поделать? Миссис Чалонер всегда подозревала скрытый в словах дочери неприятный смысл и не удержалась:

– Сейчас ты презираешь сестру! Посмотрим, что ты скажешь, когда моя девочка станет

важной леди.

Мэри вдела новую нитку в иголку.

– Думаю, это меня очень удивит, – ответила она прежним спокойным тоном и отложила в сторону свою работу. – Мама, неужели вы не понимаете, что маркиз Вайдел и не помышляет о браке?

– Я вот что вам скажу, мисс! – Мать покраснела от гнева. – Вы просто ревнуете к красоте сестры и к тому, что у нее масса поклонников! Не помышляет о браке? Да что вы понимаете в этом? Он что, вам признался по секрету?