Коршун и горлица (Орел и голубка)

Айка вышла из транса, в котором находилась с тех пор как уехал Абул. Она повернулась к Нафиссе, стоящей в дверях.

— Отлично. Помоги мне уложить волосы, — она поднялась с оттоманки.

— Господин Абул уже пошел в свои покои?

— Не думаю, моя госпожа.

Айка задержалась на нижней ступеньке.

— Что ты хочешь сказать этим «не думаю»?

Нафисса вздохнула.

— Я слышала, что он пошел в одну из боковых башен, моя госпожа. Юсуф сразу же направился к визирю, чтобы о чем-то поговорить. Я не знаю о чем, но это уже длится четверть часа.

Нахмурившись, Айка присела на низкий пуфик, стоящий около хрустального зеркала.

— Вставь свежую мимозу в мои волосы. Зачем моему господину понадобилось идти в башню?

Нафисса вынула из волос султанши поникшие цветы.

— Говорят, он вернулся не один, кто-то лежал впереди него на лошади.

Айка промолчала. Она представления не имела о том, где служанка брала информацию, но она всегда была в курсе того, что происходило во дворце, и это делало ее незаменимой.

— Этот человек, — наконец сказала Айка, — мужчина или женщина? — Быстрые пальцы Нафиссы вплетали в волосы султанши цветок…

— Ну так? — требовательно спросила она, так как девушка молчала.

— Не знаю наверное, моя госпожа, но те, кто видел, сказали, что человек был завернут в плащ султана и что он с легкостью внес его в башню.

— Так это женщина или ребенок? — Айка прикусила губу. Может быть, это член какой-нибудь почтенной семьи, взятый им для выкупа: возможно, в качестве заложника, или отданный ему в качестве подарка, или в уплату за что-нибудь? Подобные вещи не были чем-то необычным в мире, где насилие и угроза были первостепенными орудиями дипломатии и переговоров. Мули Абул Хассан был вообще-то милосердным человеком, и, одержав победу, проявлял великодушие, но действовал все же по обычаям своего времени и не стал бы упускать возможность захватить в рабство из мести или в качестве дани высокорожденное дитя или женщину.

Айка резко переменила свое решение соблазнить мужа сегодня. Если Абул озабочен политикой, он не возжелает ее, а она будет выглядеть дурой, и только еще больше оттолкнет его от себя.

А если это женщина, которую он захватил, то он, очевидно, будет заниматься ею. Она капризно вырвала из прически мимозу, и бросила ее на пол, где цветок сразу же потерял свежесть, поблекнув на полу, богато выложенном мозаикой.

— Помоги мне лечь в постель, а потом выясни, что сможешь, о пленнике. Когда разбудишь меня утром, представишь полный отчет, — она отбросила тяжелое парчовое одеяние на пол и оно упало рядом с отвергнутой мимозой. Нафисса откинула шелковое покрывало с постели, но когда нагнулась, чтобы поднять накидку и цветы, ее госпожа грубо вытолкала ее из комнаты.

Айка осталась наедине со своими грустными мыслями. Ее тело, так тщательно возбужденное ею в те часы, когда она готовила себя к ночи с Абулом, теперь не получит удовлетворения. Но физическое разочарование — было ничто по сравнению с провалом ее плана и ощущением почти что страха оттого, что она теряет свое влияние на мужа. Завтра она должна будет завладеть его вниманием; она сделает это, но только после того, как узнает, кто тот пленник в башне. Она сможет влиять на события, происходящие во дворце только в том случае, если будет в курсе того, что в нем происходит.

Абул и его пленница остановились в первом дворике; после обмена несколькими фразами со своим господином, Юсуф исчез в одном из строений. К ним присоединился человек в чалме, и они снова тронулись.

Повсюду слышался плеск воды в фонтанах и журчание ручейков, бегущих по мраморным каналам.

Воздух был напоен ароматами олеандра, мирты, мимозы и роз, а апельсиновый цвет был столь роскошным, что Сарита не смогла выявить отдельные компоненты запаха во всеобщем благоухании. Горящие факелы отбрасывали целые каскады света, освещая здания и сады, и этот свет контрастировал с бриллиантовой чистотой звезд, мерцающих в бархатном небе. У Сариты возникло странное ощущение того, что она перенеслась в какой-то заколдованный мир. Огни их лагеря и родной фургон померкли в ее памяти, а ужасные события дня потеряли свою важность. Казалось, что они совсем никак не связаны с тем, что ее захватил в плен незнакомец, обитающий в сказочной стране, и, что, если эта страна реальна, то, возможно, те, другие события произошли только в ее воображении. Конечно, она понимала, что подобные мысли — чистая фантазия, боль от смерти Сандро обжигала ее, как кипяток кожу, но на мгновение ей захотелось окунуться в это зачарованное море и предоставить событиям идти своим чередом. Безусловно, бегство от Тарика ей удалось.

Они повернули на дорогу, обсаженную кипарисами, оставив позади себя основное здание дворца. Путь их был опять-таки освещен факелами и Сарита увидела, что впереди них маячит дворцовая стена. Человек в чалме открыл маленькую калитку, ведущую в садик, в конце которого находилась башня, встроенная во внешнюю стену дворцовой крепости. Было похоже на то, что путешествие их подошло к концу. Может быть, в башне находится тюрьма? Но их обычно не окружают садики, а они располагаются в отталкивающих зданиях. В этой же башне не было ничего отвратительно. Не успела она принять решение о том, как себя вести, как похититель соскочил на землю, так же крепко держа ее на руках. Сарита знала, что почти ничего не весит, но в той легкости, с которой ее держали, было что-то угнетающее. Эта легкость не давала никакой надежды на возможность обретения свободы — свободы, которой так хотелось Сарите.

Человек в чалме открыл дверь и ее внесли в башню, где осторожно поставили на ноги.

Это определенно не было тюрьмой. Сарита оказалась в маленькой зале, скорее напоминающей внутренний дворик, чем комнату. Стены ее были украшены ляпис-лазурью, фонтан окружен цветами и пахучими кустами. Тонкие столбы образовывали колоннаду. Плащ соскользнул с плеч Сариты, и она с восхищением огляделась — в жизни не видела ничего столь же прекрасного. Красоты природы — восхитительные виды, буйство красок цветов и деревьев, « — все это было знакомо и раньше и воспринималось ею как должное, но с внутренним убранством такой красоты она не сталкивалась никогда. Ей доводилось останавливаться в трактирах, заходить в магазины и церкви, последние часто бывали богато украшены, но подобного великолепия она еще не видела.

Здешнее убранство было красивее убранства любой церкви и даже сейчас, будучи в ослеплении, она почувствовала, что не одобряет высокомерия того, кто украсил свой дом так, как будто это была обитель Божия. Но в следующий момент она вспомнила, что имеет дело с не правоверными. Она открыла было рот, чтобы спросить, что это за место, но, вспомнив о своем решении не разговаривать, промолчала.

Абул внимательно наблюдал за ней. Он прочитал по ее лицу, что ей понравилось здесь и ждал, когда она заговорит. Она же решительно закрыла рот, не произнеся того, что собиралась, он вздрогнул, успокоив себя, однако, что, слава Аллаху, она, очевидно, не немая.

— Здесь ты будешь жить, — сказал он, — пойдем наверх. — И он указал на лестницу.

Сарита взглянула наверх и увидела верхнюю галерею, огибающую внутренний дворик. Сводчатая крыша, очевидно, поднималась до самого верха башни, яркий лунный свет проникал сюда сквозь окна, расположенные на галерее. Он сказал, что она будет здесь жить. Сарита была так поражена услышанным, что какое-то время не могла двинуться с места. Инстинкт подсказывал ей не шевелиться и не общаться с похитителем, только так она могла, как ей казалось, продемонстрировать свой отказ подчиняться ему. Но он и не думал ждать, чтобы посмотреть, будет ли она ему повиноваться. Вместо этого он уже поднимался по лестнице. Кроме того, не будет никакого вреда, если она посмотрит, что там — наверху. Любопытство победило сомнения и, последовав за ним, она оказалась на галерее.

Стены ее были украшены дамасским шелком, между двумя окнами стоял мягчайший диван, а на низком мраморном столике — хрустальное зеркало.