Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)

Флёр де Сен-Тессе вздохнула с облегчением, когда изготовленные из рыбьих костей стержни тяжелого корсета отделились от ее тела. Они прижимались к ней с такой силой, что тонкую, как паутина, шелковую рубашку, надетую под корсет, пришлось отлеплять от кожи кончиками пальцев.

Флёр чувствовала себя усталой. Как и всегда после часов, проведенных в рабочем кабинете королевы, Флёр ощущала опустошенность и была едва способна что-либо воспринимать. Колоссальная энергия, с которой Катарина Медичи отдавалась политике, выслушивала посетителей, обдумывала суть вещей и давала ответы, заслуживала, конечно, восхищения, но и требовала огромного напряжения от тех, кому приходилось работать вместе с ней.

Связанное с большой ответственностью положение, в котором оказалась Флёр, требовало, по меньшей мере, способности выдерживать вместе с королевой эти аудиенции. Мысленно Флёр благодарила отца, который позаботился о столь разностороннем и основательном ее образовании. Да, собственно, она испытывала благодарность и к королеве, оставлявшей ей совсем мало времени для размышлений о постоянно возникающих новых проблемах.

Вот и сегодня Флёр была слишком утомлена, чтобы еще ломать себе голову над тем, какой это — ах, очень важный! — разговор собирается вести с ней ее супруг. Она чувствовала себя слишком вялой даже для того, чтобы испытывать страх. Какие бы изощренные придирки он ни выдумал, чтобы в очередной раз унизить ее, можно было бы отложить разговор до утра.

Она опустилась на обтянутый бархатом табурет около камина и сняла головной убор, освободив туго сплетенные пряди высоко взбитых волос, которые в течение дня были упрятаны под отделанным жемчугом беретом. Элегантный дорогой чепец украшал деревянную модель головки, стоявшую, в соответствии с модой, рядом с ее зеркалом.

Молчаливая сдержанность, с которой камеристка хлопотала вокруг Флёр, была по душе молодой графине. Она передала Иоланде снятую рубашку и накинула на себя домашний халат из опалового атласа, который переливался разными цветами при свете свечей.

Тишина постепенно успокоила ее разгулявшиеся нервы и навеяла мысли о доме. Флёр передала Иоланде широкую серебряную щетку, чтобы та расчесала ей волосы. Она закрыла глаза, наслаждаясь равномерными движениями щетки, плавающей по ее волосам.

Когда Флёр еще жила в доме родителей, в обязанности Жанны входило каждый вечер расчесывать ее густые светлые локоны, и служанка выполняла эту работу под постоянное высказывание жизненных премудростей. До чего же безоблачным и спокойным был мир, в котором жила тогда Флёр!

— Ты расчесываешь меня почти так же искусно, как моя старая нянька Жанна, — рассеянно пробормотала Флёр, мысли которой витали в воспоминаниях. — Прежде чем стать моей служанкой, она была камеристкой у моей бабушки. Но бабуля передала ее мне. Она тогда сказала, что в ее возрасте камеристка уже не нужна. Конечно, это было далеко не так, ибо бабушка до самой смерти оставалась удивительно красивой женщиной. Помню, как интересно умела она рассказывать поразительные истории о Провансе и его последнем короле — Рене Анжуйском. Это был очень жизнерадостный господин, которого она, очевидно, знала и лич…

Флёр вдруг запнулась на середине слова, мгновенно осознав, что она ведь разговаривает не с Жанной, с которой можно было болтать, сколько душе угодно, не взвешивая каждое слово. Иоланду приставил к ней муж. Интересно, докладывает ли ему камеристка обо всем услышанном?

— Отчего же вы не продолжаете? Я впервые слышу рассказ о вашем детстве.

Флёр вскочила со стула так резко, что наткнулась головой на щетку, которая с шумом упала на мраморную окантовку камина. Она отступила назад, к камину, пока не ощутила через тонкую материю халата жар близкого пламени. Только теперь она поняла, что разглаживал ее волосы щеткой Ив де Сен-Тессе, а вовсе не Иоланда. Она настолько задумалась, что совершенно не заметила, как он вошел, а камеристка исчезла.

— Что вам от меня нужно? — пробормотала Флёр, задыхаясь и даже не сознавая, что мерцающее пламя камина соблазнительно высвечивает ее нежное тело сквозь тонкие складки халатика. Огонь бросал красноватые отблески на непокрытые волосы, мягко обрисовывая ее силуэт золотой кистью.

— Хочу всего лишь поговорить с вами наедине. Разве вы не удовлетворены моей работой в качестве камеристки? Я очень старался, но должен признать, что навыков мне явно недостает…

Флёр опустила глаза, пытаясь уклониться от его пристального взгляда. От резкого движения головы волосы волной упали ей на лицо.

— Вы смеетесь надо мной! — выдохнула она почти беззвучно и попыталась вновь овладеть собой. То, что он, словно по волшебству, оказался вдруг в ее покоях, потрясло Флёр в большей мере, чем она могла бы ожидать.

— Нет, для шуток сейчас момент вовсе не подходящий, — серьезно возразил он. — Вы попали в сложное положение, малышка моя.

То ли нежность этого необычного для нее обращения к ней, то ли сама кажущаяся абсурдность его слов вызвали у Флёр приступ нервного смеха. Да с тех пор, как Флёр при дворе, она, кажется, только и делала, что попадала в различные сложные положения. Что же тут нового?

— Хватит! — В два шага преодолев разделяющее их расстояние, граф обнял ее за плечи и слегка встряхнул. — Вы сейчас же успокоитесь и выслушаете меня. Итак, могла ли королева сегодня после обеда принимать у себя какого-то курьера или каких-то посланцев, которые не по душе Его Величеству королю? Можно сформулировать этот вопрос проще: делает ли королева втайне что-то для своей родной страны, противоречащее интересам французской короны?

Флёр резким движением отбросила с лица золотую копну волос и устремила на супруга такой взгляд, словно он на ее глазах превратился в одного из тех каменных тритонов, группы которых украшали крышу дворца.

— Вы что же, ожидаете, что я окажу шпионские услуги герцогине, которая имеет на вас большое влияние? — возмущенно прошипела она. — Вы полагаете, что такое ничтожество, как я, может предать свою госпожу? Вы считаете, что мое низкое происхождение и мои скромные предки являются свидетельством того, что я стану повсюду раскрывать тайны моей госпожи?

— И все-таки, существовала ли такого рода ситуация?

По движению его подбородка Флёр поняла, что он с трудом сдерживает себя. По непонятной ей причине его буквально душила ярость.

— Вас, видно, покинули все добрые духи, раз вы вмешиваетесь в подобные дела, — зло проворчал он. — Неужели под такими волосами нет ни грамма разума?

— Если вы пришли сюда, чтобы меня оскорблять, то лучше бы уж оставили при мне Иоланду. — Чем больше он раздражался, тем быстрее обретала спокойствие она. — А кроме того, я ни во что не вмешиваюсь. Я служу королеве, и только она вправе требовать от меня ответа в моих поступках.

— Но вы носите также и мое имя! Ради всех святых, неужели вы думаете, что я смогу спокойно наблюдать за тем, как вас арестуют по обвинению в государственной измене?

— Что же вы так кричите? Ведь это был бы для вас прекрасный выход из положения. Возможно, что вы на этом основании добьетесь объявления нашего брака недействительным, и тогда такая недостойная личность, как я, больше не будет позорить ваше имя.

Таким образом, разговор, начатый в безобидных тонах, за один миг превратился в обычную бурную ссору. Этим всегда заканчивались все попытки их общения. Кажется, каждый точно знал, какие слова следует произнести, чтобы довести другую сторону до той самой границы, за которой теряется самообладание.

— Ну будьте же разумны, Флёр! Мы здесь говорим не о нашем браке, а о том, что вы попадете в большую беду, если не позволите мне вам помочь. О каких землях шла речь сегодня вечером?

— Урбино! — Флёр ужаснулась тому, что рассказывает ему о делах королевы.

— Значит, все правильно!

Он вдруг отпустил Флёр, и она автоматически потерла руками плечи, на которых еще ощущалась Железная хватка его рук. Тряхнув головой и отбросив с лица локоны, Флёр увидела перед собой крайне мрачное лицо мужа.