Покоренные страстью

— Как Драммонд? Управляет одним из кораблей Ангуса?

Младший брат кивнул.

— Иан тоже, и Джеми готов принять командование. Все идет само собой.

— Кровь Дугласов хорошо сдобрена морской солью, — сказал Рэм.

— А как насчет нашего братишки Камерона? Ты не думаешь, что настало время снять с него поводок?

— Он уже получил весьма ответственное задание. Я поставил его главой отряда бандитов на границе.

Гэвин присвистнул, чувствуя легкую зависть. Рэм угадал мысли брата.

— Успокойся, парень, ты же не можешь быть в двух местах одновременно.

— Но у тебя-то это получается!

Тина обнаружила, что, когда после пробуждения она не спешила вставать, а оставалась в кровати еще на полчаса, то тошнота проходила. Оглядывая себя в зеркале, молодая женщина отметила, что беременность придала ей ослепительный вид. Волосы, казалось, жили своей собственной жизнью, тугими кольцами завиваясь вокруг пышущего здоровьем личика. Груди налились, все тело стало зрелым и по-особому чувственным. Затем мысли леди Кеннеди переметнулись на Рэма, и она подумала, что ей нравится переругиваться с ним, обмениваться язвительными намеками и колкостями и ругаться так же, как и заниматься с лордом любовью. Он — достойный противник. Она не сожалела ни о чем — ни об одном слове, взгляде, что соединяли и разобщали их. Выбросив Рэма из головы, Огонек отправилась с подарком к Чокнутому Малнольму.

Дженна как раз только что вымыла старика, и он был в зверском настроении, но, увидев Валентину с маленьким столиком, который так удобно ставить на кровать, Малкольм разулыбался. С таинственным видом он дождался, пока Дженна ушла, а потом вытащил из-под матраса свои записи и разложил их на крышке стола. Тина была приятно удивлена, заметив, что комната сумасшедшего уже не забита кувшинами с вином и виски и сам старик не пьян. Она показала ему, как действует потайной механизм, и Малкольм сразу же уловил суть.

— Ты — ответ на мои молитвы, детка. — Он аккуратно вложил несколько отобранных страниц в секретный ящичек, затем нажал на резной завиток, и бумаги исчезли, словно растворившись в воздухе. — Я почти закончил зловещую историю Грозного замка, — произнес старик. — Он вернулся?

— Кто? — спросила Огонек.

— Отравитель! — тихо произнес сумасшедший. — Алекс! Нет, не Алекс, они у меня все перепутались. Другой, тоже черный.

— Ты обо мне, Малкольм? — Гэвин, заходя в комнату, услышал последнее предложение.

— Рэм? — подозрительно вглядываясь в вошедшего, спросил старик.

— Вот это уже оскорбление, — рассмеялся Гэвин. — Рэм намного уродливее.

Тина лучезарно улыбнулась молодому красавцу-Дугласу.

— Как мило с твоей стороны посетить больного.

— Что за чепуха! Я искал тебя, детка. Я здесь всего на один день.

Старик ухмыльнулся.

— Женщины всегда были проклятием для любого Дугласа с тех пор, как жена первого графа в нашем роду сбежала со своим грумом. Это все в моей истории, знаете ли. — Он похлопал по столику.

Леди Кеннеди догадывалась, что Гэвин, скорее всего, разыскивает Дженну.

— Ты только что разминулся с ней. Думаю, она отправилась в зал.

Они оставили Малкольма, вновь углубившегося в свои записи, и, спускаясь по лестнице, Гэвин произнес:

— Сомневаюсь, что ты можешь читать мысли Рэма с такой же легкостью, как мои.

— Да, я в курсе только половины его недостатков, — небрежно ответила Огонек. — Знаешь, будет очень хорошо, если ты попросишь Дженну держать вино и виски подальше от бедняги Малкольма.

Рэм услышал это последнее замечание.

— Пить — единственное удовольствие, доступное для несчастного старика. Пусть пьет, — повелительно проговорил он.

— Извини, — пробормотала Тина Гэвину и, намеренно повернувшись к жениху спиной, стала подниматься по ступенькам.

Гэвин посмотрел на Рэма:

— Брр, лед и пламень. Я-то думал, тебе уже удалось ее растопить. А чего ты не заделаешь ей ребенка? Говорят, это здорово смягчает даже самых сварливых женушек.

— Не твое собачье дело! — рявкнул на него старший брат.

Множество жгучих проблем ожидали его решения до того, как надо будет возвращаться на борт «Мести», надежно укрытой Джоном в устье реки Дун. Более сотни крестьян и фермеров на земле Дугласа нуждались в защите, их многочисленные стада коров и овец надо было охранять, а также решить, какое количество скота следует продать, а какое забить. Оставлять всех животных зимовать может оказаться невыгодным, ведь богатство Дугласа и его земли не бесконечны. Поля овса и клевера ожидали уборки, а с неба того и гляди обрушится ливень, который будет хлестать неделю, не меньше. Во дворе замка Рэм оглядел нависшие облака и решил отослать всех своих вояк на поля. Лучший способ потренировать мышцы — это уборка урожая. Он заметил, что Тина направляется в конюшню, и решил запретить ей дикую езду. Лорд последовал за невестой и сказал груму, седлающему Индиго:

— Сегодня она останется здесь. Она на сносях.

Огонек обернулась, испепеляя Дугласа взглядом. Как он смеет высказываться о ее состоянии в конюшне, как будто речь идет о племенной кобыле?! Не сводя глаз с лица Тины, Рэм подумал, что его невеста — самая красивая из всех живущих женщин. Всю ночь он пролежал без сна, сгорая от желания. Лорд уже собрался было поднять Тину на руки и прижать к сердцу, но отмел это намерение. Он допустил ошибку с невестой, открыв ей душу, позволив узнать, как она ему дорога.

Внезапно Огонек поняла, что Дуглас в разговоре имел в виду Индиго, а не ее. Она проглотила слова ненависти. Сама атмосфера конюшни, с запахами сена и лошадей, действовала на них возбуждающе. Прекрасная кобыла была жеребой от Бандита, и Тина и ее жених уловили в этом аналогию их собственному положению. Страсть душила Дугласа, он безуспешно пытался побороть ее и вновь обрести контроль над собой. Леди Кеннеди словно ощущала объятия его сильных рук, вкус его рта. Она слегка улыбнулась, осознавая всю силу власти над лордом, и немного придвинулась к нему. Рэм заметил взгляд победительницы и сделал шаг назад. Поколебавшись, Огонек пообещала:

— Я буду осторожна, — вкладывая в эти слова двойной смысл.

— Меня не волнует твое жалкое состояние, я беспокоюсь о кобыле.

Ответ Дугласа поразил ее в самое сердце, и Тина выбежала из конюшни, чтобы он не успел заметить слезы на ее глазах.

Рано вечером прибыли Колик и мсье Бюрк. Тина была рада приезду старшего Дугласа. Его спокойствие умиротворяло, сдерживало эмоции — он словно выступал в роли буфера между Сорвиголовой и его невестой.

— Вы стали еще прекраснее, — мягко произнес Колин, обращаясь к леди. — Думаю, мой портрет не в полной мере передаст вашу красоту.

— Он закончен? — с надеждой спросила Огонек.

— Не совсем. Я прошу вас подождать еще немного.

Хозяйка замка и Ада направились вниз, на кухню, чтобы поприветствовать повара. Тину позабавило то, что все кухарки и служанки спешили появиться во владениях француза. Они краснели или хихикали, встречаясь со взглядом красавца-повара.

— Милый мсье Бюрк, — заворковала Огонек, усаживаясь на высокий табурет. — Не представляю, как я выжила без вас.

— И я тоже, — подмигнула французу Ада, и теперь наступила его очередь покраснеть.

— Чего тебе хочется на ужин, дорогая? — обратился Бюрк к леди. — Я с восторгом приготовлю все, что ты пожелаешь.

Гувернантка закатила глаза и облизнулась, а Тина призналась:

— Меня просто преследует мысль о пунше. Не раскроете Аде свой секретный рецепт, чтобы она могла приготовить напиток в ваше отсутствие?

— Рецепт очень прост: сладкое красное вино, гвоздика, лимонная корка, имбирь и корица. Весь секрет в приготовлении — надо нагревать это все непременно в котелке, а подавать в чаше. Сегодня вечером приготовлю тебе пунш.

Рэм и его люди боролись за урожай. Холодный ветер, от которого немело все тело, дул с моря, но они продолжали работать, зная, что, когда ветер прекратится, пойдет дождь. Ливень начался в 8 часов, и к этому времени они сжали и собрали зерно с двадцати полей. Снопы удалось сохранить сухими, но сами жнецы промокли до нитки и спешили в замок, где их ждали разожженный камин и горячий ужин.