Леди с Запада

– Нет, его брата. Не помню, как его зовут. Этот ублюдок приезжал на ранчо. Он назвался Таннером. Видно, они с Джейком обо всем договаривались прямо у нас под носом.

Кинзи сидел молча и неподвижно. Последний план Гарнета был полным идиотством, но Кинзи никогда не стал бы перечить Гарнету. Зачем? Этот козел никак не может успокоиться из-за той маленькой свистушки. Мало того, ему, видишь ли, ранчо подавай. Похоже, он спятил, как и Мак-Лейн. Кинзи был вместе с Гарнетом много лет, но, видно, пришла пора расставаться. Их пути расходятся.

– Знаешь, Гарнет, что-то нет у меня желания тащиться с тобой обратно в Королевство, – медленно произнес Кинзи. – Говорят, выше по реке есть неплохое местечко. Там я и обоснуюсь. Да, так я и сделаю. Пора мне на покой. Двадцать лет назад я был с тобой против Сарратов, но теперь-то я на двадцать годков постарше.

– Мне совсем это не нравится, Кинзи, – ответил .Гарнет. – Столько лет были вместе. Ну что ж, каждый волен делать то, что считает нужным.

– Хорошо, что ты меня понял. Я уеду рано утром, пока все спят, чтобы не попасться на глаза людям Сарратов.

Разговор был окончен. Завернувшись в одеяла, они легли, и Кинзи мгновенно заснул. Он так и не услышал сухого щелчка, когда Гарнет взвел курок пистолета. Да и проснись он, это бы его не спасло. Гарнет без промедления всадил ему пулю в затылок.

Он не думал, что кому-нибудь в голову придет обратить внимание на одиночный выстрел, и все-таки решил сразу уходить. Свернув одеяло и вскинув на плечо винтовку, он бросил последний взгляд на тело Кинзи,

– Я же говорил тебе, дураку, каждый должен делать то, что должен, – процедил он сквозь зубы, – а если ты не со мной, значит, против меня.

В тот год снег выпал рано. Тонкий белый ковер, покрывший землю, предвещал скорое наступление холодов. Виктория проснулась ранним утром и подошла к окну. В этот момент ребенок впервые шевельнулся. Положив руку на живот, она замерла в ожидании. Может быть, это сейчас повторится?

Джейк заметил ее неподвижность и с беспокойством спросил, что произошло.

Подойдя к жене, он положил одну руку ей на живот, другой обнял ее за талию. Виктория была вся поглощена новым ощущением, а мужем снова овладело желание. Так они простояли неподвижно несколько минут, пока Джейк не уловил слабые, едва заметные толчки. У него перехватило дыхание, и сердце радостно забилось. До сих пор беременность проявлялась только в тяжелом, болезненном состоянии жёны. Но сейчас все было по-другому. Сама жизнь билась у вето вод рукой.

Виктория прижалась к мужу, зная, что бесполезно пытаться отдалиться от него. Как и раньше, он готов был заниматься любовью в любое время и никогда не отказывал себе в этом удовольствии. Его влечение к ней со временем только росло. На ее теле не осталось ни одного уголка, который он не успел бы поцеловать и приласкать. Беременность сделала Викторию более чувствительной, и каждое его прикосновение приносило новое наслаждение. Иногда ей казалось, что она вот-вот утонет в море страсти, которую муж обрушивал на нее. И все-таки той полноты ощущений и того покоя, в который она погружалась до их ссоры, уже не было.

Напротив, в душе Виктории росла обида. Его страсть начала подавлять и раздражать ее. Ведь с его стороны была только физическая близость и больше ничего. А она продолжала любить его даже после того, что произошло. Не будь чувство Виктории таким сильным, вряд ли его поведение оставило бы такую глубокую рану в ее душе. Да, сейчас он был очень заботлив. Но как же иначе, ведь она носила его ребенка. Да, он стремился к ней, но она нужна ему только в постели. До сих пор с его губ еще не сорвалось ни одного слова любви.

Ее по-прежнему обижали его недоверие. Как он, ее муж, посмел заподозрить ее в таком ужасном предательстве? Он слишком ненавидел Мак-Лейна даже мертвого. Иногда Виктории казалось, что призрак майора и души родителей Джейка все еще витают здесь, в доме, не давая угаснуть многолетней злобе и ненависти.

Конечно, самое лучшее-забрать ребенка и уехать. Она хотела, чтобы он рос, окруженный веселыми счастливыми людьми в доме без привидений. Виктория вновь возвращалась к мысли об отъезде. Но как это можно осуществить? Как и куда она может уехать? И как поступят сестры? Похоже, они вовсе не собирались покидать ранчо. Эмма не сводила своих огромных глаз с Бена, все ее чувства были на виду. Да и потом, ранчо уже стало ее домом. Конечно, она не захочет расстаться с Беном и уехать.

Селия взрослела с каждым днем. Она стала спокойной, вдумчивой и вела себя с достоинством. Теперь ее волосы были всегда аккуратно причесаны. Платья она выбирала самые скромные и наконец перестала бегать и прыгать, а стала ходить степенно, как и подобает воспитанной девушке. Она по-прежнему пыталась приручить Рубио, хотя того слепого обожания уже не было. Нет, Селия тоже не захочет уезжать.

Джейк повернул жену к себе лицом и положил руки ей на грудь. Виктория спокойно и серьезно посмотрела ему в глаза. Он ответил ей взглядом, в котором легко читались его отнюдь не серьезные намерения. Правда, он только что закончил одеваться, но с этим у него никогда не было проблем. Он сбросит одежду в одну минуту. Джейк отвел жену обратно в постель, и прошло не меньше часа, прежде чем супруги покинули спальню.

Наконец пришла настоящая холодная зима. Талия Виктории округлилась, и теперь положение ее стало заметно всем и каждому. Характер ее тоже изменился. Она была гораздо спокойнее и даже казалась сонной, поскольку все ее внимание было сосредоточено на растущей внутри нее новой жизни. Она больше не занималась хозяйством, потому что быстро уставала. Утренняя тошнота бесследно прошла, и физически Виктория чувствовала себя вполне здоровой.

Она считала, что ее большой живот оттолкнет от нее Джейка и охладит его любовный пыл, но тут она ошиблась. Они по-прежнему проводили вместе каждую ночь. Джейк был очень бережен к жене, придумывая все новые и новые позы, чтобы получить удовольствие, не причинив вреда ни ребенку, ни Виктории. Правда, она вряд ли была в состоянии оценить его тактичность, – ведь ей и в голову не приходило, что далеко не все мужья так обращаются со своими беременными женами.

В один из декабрьских дней у Анжелины начались роды. Несчастная женщина промучилась в одиночестве не меньше часа, прежде чем мужчины услышали ее крики и пришли сообщить хозяйке.

Ни Кармита, ни Лола не проявили ни малейшего желания помочь несчастной. Виктория постаралась подавить отвращение, поначалу охватившее ее. Возможно, ее собственное положение помогло ей с сочувствием отнестись к этой всеми презираемой шлюхе. Как бы то ни было, она завернулась в теплую шаль и отправилась в каморку Анжелины. Кармите не оставалось ничего другого, как последовать за хозяйкой.

При виде входящей Виктории Анжелина повернула голову на грязной подушке. Она попыталась улыбнуться, но по лицу проскользнула гримаса боли.

– А, хозяйка пришла. Хочешь узнать, как это бывает? Скоро и твой черед.

Грязь в комнате была удручающей. Камин давно погас, и холод был страшный. Тем не менее Анжелина металась по кровати вся в поту, у нее был жар.

– Быстро разведи огонь, – скомандовала Виктория, повернувшись к Кармите,

Она толком не знала, что делать. Но в любом случае тепло и чистота – вещи совершенно необходимые. Вместе с Кармитой они принесли свежее белье и перестелили постель Анжелины. Виктория поразилась чудовищно грязному матрасу на ее постели, но менять его было некогда. Виктория переодела Анжелину в свою просторную и чистую рубаху.

Схватки продолжались весь день и ночь. Анжелина была обессилена, ее еще недавно прекрасные глаза глубоко запали, а губы были искусаны до крови.

Джейк постучал в дверь и вывел Викторию на улицу, укутав своим теплым овчинным полушубком.

– Пойдем домой. Пусть этим занимается Кармита. Тебе здесь делать нечего.

Ветер пронизывал насквозь и не давал дышать. Виктория прижалась к мужу и почувствовала, как ребенок зашевелился внутри.