Фея Альп (др.перевод)

Ей не удалось окончить эту совершенно объективную оценку из-за самого юного героя ее речи, который тем временем незаметно прокрался на веранду и с торжеством уселся верхом на Грейфа. Он крепко сидел на своей «лошадке», обеими ручонками вцепившись в лохматую шерсть. Грейфу не нравилась навязанная ему роль, но он покорился и понес всадника. Валли в ужасе бросилась стаскивать сына.

– Он набьет себе новую шишку! – завопила она, но муж со смехом удержал ее за руку.

– Оставь мальчика, – сказал он. – Он настойчив, добивается своего, не останавливаясь перед шишками, и прекрасно делает.

Бенно же в самом деле стоял в детской перед колыбелью своей дочурки и с умилением смотрел на нее и на сидящую рядом мать. Потом он боязливо оглянулся вокруг, и в его руках появился маленький букетик альпийских роз.

– Сегодня Иванов день, Алиса, – прошептал он. – Вот тебе мой всегдашний букетик.

– Неужели ты не забыл об этом в сегодняшней суете? – с улыбкой спросила молодая женщина.

– Счастливого пророчества никогда не забывают, особенно если оно сбывается! – ответил Бенно, протягивая ей цветы.

Уже стемнело, когда поезд с участниками торжества опять проходил мимо станции Оберштейн; на этот раз он остановился лишь ненадолго, спеша дальше, к исходному пункту дороги. На платформу вышли только Эльмгорст с женой, гостившие на вилле Рейнсфельда, и Гронау, решивший провести с Джальмой несколько дней в Оберштейне. Здесь они расстались.

– Я отказался от экипажа, – сказал Вольфганг, подавая руку жене. – Пойдем пешком: вечер прекрасный, а мы сегодня ни минуты не были одни.

– Это был счастливый, давно желанный день! – возразила Эрна, беря его под руку и крепко прижимаясь к нему. – Но ты был так серьезен, Вольфганг, среди торжества и чествований! Ты и теперь слишком серьезен.

Он улыбнулся, но ответил с некоторой грустью:

– Я думал о том, какой ценой куплено это торжество. Только мы с тобой знаем, ты была моей единственной поверенной, единственным прибежищем, только в тебе, в твоей любви черпал я мужество и силы, когда меня выводили из себя интригами и мелочными придирками. Если бы не ты, я, вероятно, не выдержал бы.

– Да, для такого человека, как ты, нет ничего тяжелее, чем видеть, что тормозят его движение вперед, на каждом шагу стараются создать препятствия; и все-таки ты преодолел все и довел дело до победного конца.

– В этом мне сильно помог Бенно. Как только Алиса стала его женой, и он получил права ее представителя перед законом, он тотчас с полным доверием передал все в мои руки. Я никогда не забуду этого.

– Он обязан тебе еще больше, чем ты ему, – возразила Эрна. – При своей неопытности в делах Бенно, наверное, не получил бы ничего после катастрофы, нанесшей такой тяжелый удар состоянию дяди; тут нужен был столь энергичный человек, как ты. Если Алиса с Бенно еще могут считаться богатыми людьми, то единственно благодаря тебе.

– Ну, они довольно равнодушны к своему богатству, – с улыбкой заметил Вольфганг. – Они были бы довольны и счастливы и в шалаше.

В эту минуту поезд отошел от станции, ряд освещенных вагонов загремел по мосту и огненной змеей заскользил вниз, пока не исчез в отверстии туннеля. В вечерней тишине отчетливо прозвучал свисток локомотива, и эхо повторило его в горах. Вольфганг остановился, следя за исчезновением поезда, и из его груди вырвался вздох облегчения.

– Наконец злая сила, обитающая там, наверху, побеждена, – произнес он. – Мне нелегко досталась победа, но все-таки я победил. Посмотри, Эрна, последние остатки тумана, окружавшего заоблачный трон твоей феи Альп, исчезают. Кажется, в Иванову ночь она всегда сбрасывает свой покров.

На лицо Эрны, только что такое сияющее, легла тень, и во взгляде, поднятом на Волькенштейн, блеснули слезы.

– И еще один человек победил ее, – тихо сказала она, – только он поплатился за это жизнью.

– За безрассудно дерзкую, бесцельную затею, от которой никому не было никакой пользы! – жестко произнес Эльмгорст. – Он сам напрашивался на смерть и нашел лишь то, что искал.

– Да, он нашел смерть, но то, что он искал ее, навсегда останется на моей совести. Не будь несправедлив, Вольф, и не ревнуй к мертвому: ты лучше всех знаешь, кому принадлежала моя любовь с самого начала. Ты со своей энергией и жаждой деятельности, с вечным стремлением вперед, к ясной цели, всегда оставался на твердой почве действительности и не можешь понять такую натуру, как Эрнст.

– Вполне возможно. Мы всегда представляли такую резкую противоположность, что не могли относиться друг к другу справедливо. Но довольно воспоминаний, Эрна, сегодня все твои мысли и чувства должны принадлежать мне одному. Первый крутой подъем пройден, окончание Волькенштейнского моста дало прочное основание моей репутации и будущему, но нелегка была эта дорога!

– И все-таки она была прекрасна, несмотря на все препятствия и катастрофы, – сказала Эрна со сверкающими глазами. – Разве не права я была тогда? Ведь действительно наслаждение подниматься в гору из глубокой долины, с каждым шагом, который делаешь вперед, с каждым препятствием, которое преодолеваешь, сознавать, как растут твои силы, и наконец оказаться наверху и стоять на открытой возвышенности с сознанием полной победы, как стоишь теперь ты.

– И с женой рядом! – прибавил Вольфганг в приливе страстной нежности. – Ты пришла ко мне тогда в самый мрачный час моей жизни, когда все вокруг меня колебалось и рушилось, и вместе с тобой ко мне вернулось утраченное счастье. Теперь уже я не выпущу его из рук, и мы пойдем дальше, к новой цели.

Медленно спускалась на горы ночь, древняя Иванова ночь с ее волшебными чарами. Сегодня ее не озаряло мечтательное сияние луны, над темной землей расстилалось чистое, усыпанное яркими звездами небо. В горах начали загораться Ивановы огни, и самый большой и мощный костер запылал, как всегда, на склоне Волькенштейна. Они приветствовали фею Альп, повелительницу побежденного царства, через которое человек с его неукротимой волей, не страшась ужаса уничтожения, проложил себе путь, выйдя победителем из борьбы со слепой яростью стихий. Великое дело было окончено, заново отстроенная и надежно защищенная от всяких случайностей взбегала на горы железная дорога, величественно лежал над пропастью гигантский мост, и Волькенштейн смотрел на них сверху вниз, сбросив свое покрывало. Большая светлая звезда горела над его вершиной – над троном феи Альп.