Любовник

Граф склонился над ней и рассматривал, словно перед ним лежало огромное насекомое. Грех во плоти таракана…

— Мой племянник знает, что вы здесь, на этот счет можете не сомневаться, мисс Эймс. Но помочь он вам ничем не сумеет, хотя вскоре присоединится к нашей компании. Однако я отвлекся. Вернемся к этой самой леди Уэнтертон, о которой я уже упоминал. Она чрезвычайно ценила моего племянника. Я говорил, что ее плотские аппетиты были непомерны. Представьте, каково вожделеть, но не иметь средств удовлетворить свою страсть, особенно для женщины с такими запросами.

Как и обещал ее тюремщик, Энн могла слушать, думать и запоминать. Леди Уэнтертон… женщина с непомерными аппетитами.

«Ты когда-нибудь испытывал близость и дружбу с другой женщиной?»

«Да, однажды. Давным-давно».

«И что потом произошло?»

«Она умерла».

С возрастающим ужасом Энн смотрела и смотрела на правую руку графа, которая без перерыва перекатывала серебряные шарики.

— А теперь, мисс Эймс, я хочу, чтобы вы поняли, в какое незавидное положение попали. Любящая дочь испытывает телесные муки и, чтобы удовлетворить похоть, убивает мать. Какое же великое чувство вины вы должны испытывать! Вы предоставляете мне уникальную возможность. Вы устали, мисс Эймс. — Глаза графа светились злобой, которая проистекала от чего угодно, но только не от болезни. — Хотите прослушать на сон грядущий еще несколько строк из Марвелла? Пророческие слова. Не сомневаюсь, вам интересно, какое я придумал вам наказание.

Энн не могла двигаться, она не могла говорить. Ее убьют, но она так и не поймет за что.

— Не мучьте себя, дорогая. Все в свое время поймете. — Граф точно знал, что она думала, и не скрывал своего удовольствия. — Все совершенно ясно.

За плечами шелест крылатой колесницы,

То время погоняет невидимый возница.

А впереди пустыня вечности безбрежной,

Где красоте твоей не суждено быть прежней.

Ее не отразят ни мрамор гроба скорбный,

Ни песнь, которую выводит глас мой скромный.

Лишь черви, что в земле извечно обитают,

Хранимый дар девичества познают.

Черви… Гроб…

Казалось, нет сильнее чувства, чем ужас. Но где пределы этого чувства? Граф рассмеялся понимающе, даже сочувственно.

— Вы, конечно, больше не девственница. Но червям, полагаю, все равно. Хотите воссоединиться с вашей матушкой? Она вас заждалась.

Этого не может быть, мать похоронена. Энн сама бросила первую горсть земли на крышку ее гроба. Он же не закопает ее живьем! Слезы бессилия наполнили ее глаза, граф придвинулся ближе.

— Да, похоже, вы готовы. Но поймите: причиной всему — ваша похоть. Если бы вы уняли свои телесные желания и остались в Дувре, ничего бы не случилось. Если бы мой племянник унял свои телесные желания и остался в Йоркшире, тоже ничего бы не произошло. И еще одно — мисс Эймс, смотрите на меня, когда я с вами разговариваю! — я хочу, чтобы вы осознали: мой племянник законный. — Злоба сверкнула в его увядших глазах. — Каково ощущать, что тебя пользует мертвец?

Энн наконец поняла.